Это было почти также спонтанно, как в тот раз, когда после ночи диких накурок на даче у Паши нас троих дико пробило на хавчик. С. вызвонил А., чтобы тот привёз три дошика и пару кусочков хлеба. Лапши, кажись, я тогда не хотел, так что С. повезло больше всех.

А., конечно, синячил с нами всегда, но никто из нас троих тогда и подумать не мог, что человек, зарекомендовавший себя за годы нашего знакомства лютым спортсменом и ЗОЖ'ником; человек, даже сигареты в руке не державший, вот-вот приедет на велосипеде с воскресной службы, будет радостно угощать нас разнообразными вкусностями, а через десять минут охуевшими красными глазами смотреть на меня и трогать себя за коленки, пытаясь понять - сидит он или уже можно съёбывать.

У моего нового соседа по комнате утро уже давно не с кофе начинается. Это я понял уже с первых минут его пиздежа о перенесённой операции и хроническом гайморите.
— Хочешь, кое-что тебе покажу? — с долей присущей его речи дебильностью спросил он.
Кажется, в тот момент я только проснулся.
— Только это очень большой секрет, старина, — важно добавил, видимо, пытаясь заинтриговать меня.
Я потянулся к телефону. Десять часов. Обычно просыпаюсь раньше, но сегодня суббота.
— Ну? — признаться, с немалым интересом переспросил я.
Он бросает мне на кровать прозрачную ампулу конической формы с еле заметными остатками белой субстанции на пластиковых стенках. Я просёк, но всё же старался никоим образом не подавать виду своей заинтересованности.
Я встал с кровати и лениво пополз одеваться. Он попросил закрыть дверь. "Щёлк". Сделав вид, что чуток морожусь, запихиваю десятку в левую ноздрю.

Облизав дисплей пятисот двадцатой "Люмии", через месяц я снова делаю дорогу. Дело был под вечер, я упал, отжался восемнадцать раз и потопал со Стасом в магаз.

На парах я лишь изредка прерываю тишину своим "насморком", стараюсь ни с кем не разговаривать, и вообще, избегаю зрительного контакта. Вышел покурить, стрельнул две сигареты одногруппницам, но почему-то мой синий "бонд" им тогда не понравился.

Потом ещё долго напрягали сопли и жёсткие запоры в носу, но ещё чуть-чуть, и жёлтый трамвай довезёт меня прямо под двести шестнадцатую. Я пообедаю, а через минут десять буду охуевше-красными глазами смотреть на Него и трогать себя за коленки, пытаясь понять - сижу я или уже можно съёбывать.