Последний.

Косые лучи солнца освещают гриву Дэш, запутываясь в ней радужными искорками. Шёрстка пегаски пьёт потускневшее небо, забирает из него всё его естество, душу бескрайнего простора — и расцветает живой лазурью. Платформа по-прежнему пустынна, обшарпанные редкие скамейки и разбросанные кое-где фантики и пустые бутылки еле шевелятся, подталкиваемые ленивым ветерком. Из людей поблизости только молодая парочка, увлечённая более друг другом, нежели происходящим вокруг. Укутанная в несколько платков и поеденную шаль старушка на другом конце платформе возится с многочисленными сумками, исподтишка метая на молодёжь взгляды, полные бессильной зависти и порождаемой ей злобы. Возможно, вполголоса она костерит парня и девушку, вспоминает старые времена, когда была молода и по-настоящему жива. Но тебя не заботит бабка: улучив миг, ты снова разглядываешь пони. Какие мысли ходят в твоей голове — известно лишь тебе. Благодаришь ли ты небо и Селестию за подаренное счастье? Лелеешь ли планы или полагаешься на случай?
Рэйнбоу вновь смотрит тебе в глаза. Её собственные, цвета первых фиалок, блестят. Ты видишь в них своё отражение, но то лишь поверхность — в глубине прячется огонёк, маленький бесёнок, который делает Рэйнбоу Дэш той, кто она есть. В глубине глаз пегаски прячется её душа — многогранная и неожиданно невинная. Внезапный порыв ветра швыряет тебе в лицо немного пыли, ты чихаешь и промаргиваешься. Пони не может сдержать улыбку, глядя на твои отфыркивания.
Дэш теперь ест медленнее и больше осматривается по сторонам. Последний кусок она закидывает в рот и проглатывает, почти не жуя.
На платформе два фонаря, которые ещё не зажглись. Впрочем, один из них не будет работать ещё долго — лопнула лампочка. Вы сидите как раз под ним, и ты хвалишь себя за то, что так удачно выбрал именно это место.
Интерес пони угасает, и её взгляд мутнеет. Зевок прерывает очередной вопрос Рэйнбоу. Некоторое время ты развлекаешь пегаску разговорами, стараясь припомнить забавные случаи из жизни, но она начинает зевать всё чаще и чаще и в конце концов укладывается на скамью, положив тебе голову на колени. Ты сидишь, поглаживая капюшон, и сам с трудом сдерживаешь зевки. Поэтому ты едва не пропускаешь появление на платформе нового человека — полицейского в форме, неизвестно что забывшего в этой глухомани. Полицейский идёт по направлению к тебе прогулочным шагом: видно, что ты не являешься его целью, но как только он подойдёт поближе, то непременно заметит неладное.

Поспешно стараемся запихать всю радужную гриву под капюшон и тут же мысленно делаем рукалицо, понимая, что кофта едва ли дотягивается до половины крупа пегаски, оставляя все остальное открытым. Без резких движений дотягиваемся до стоящего рядом рюкзака и берем первую попавшуюся тряпку, коей оказывается плед, который мы подстилали на "пол" палатки. Укрываем круп, задние копыта и хвостик, так, чтобы форма походила на ребенка. От волнения обнимаем Дэш в районе торса так, чтобы не потревожить крылья.

Дэш сонно шевелится и бормочет что-то себе под нос. Её грива на мгновение становится видна, но ты быстро прикрываешь её рукой, и полицейский проходит мимо, ничего не заподозрив. Впрочем, через десяток шагов он останавливается и достаёт пачку сигарет. Закурив, мужчина рассеянно разглядывает местность. В конце концов его взгляд падает на тебя, полицейский щурится, но ничего интересного в одиноком человеке с ребёнком не видит. Такое продолжается недолго: маскировку портит пегаска, которая, смахнув с себя дрёму, начинает ворочаться. Пони громко спрашивает, почему пахнет какой-то дрянью. Лицо полицейского вытягивается.

Даем Дашке самый серьезно-напуганный взгляд, на которой только способна мускулатура лица. Надеемся, что она поймет наш невербальный сигнал и зароется как можно глубже и как можно тише. На случай проявления физической агрессии со стороны служителя порядка, повторяем про себя алгоритм ответных действий: "Горло, живот, пах". Любые два из трех должны вам дать минимум 30 секунд, но о рюкзаке, разумеется, придется забыть.

Дэш перестаёт шевелиться, а полицейский, против ожидания, тушит сигарету, хотя лицо его выражает крайнее недовольство. Забавно, но за несоблюдение антитабачного закона наказывают порой куда с большей охотой, чем за куда более серьёзные проступки, притом распространяется это и на служителей закона. Полицейский выглядит утомлённым, его форма кое-где испачкана в грязи; возможно, ему просто лень возиться с тобой, но, немного поколебавшись, он остаётся на месте, поглядывая, впрочем, теперь на вас куда пристальнее. Можно сказать, он следит за вами, особо не скрываясь. Вполне вероятно, что его привлёк тонкий, несколько ребяческий голосок пегаски, который не соответствовал фигуре, скрывающейся под одеждой.
Платформа постепенно наполняется людьми. Их не так уж много, в основном пенсионеры, молодёжи почти нет. Время тянется медленно, и, когда ты подумал, что полицейский уже забыл про вас, ты встречаешь его взгляд. Теперь в нём прячется сомнение, подогреваемое жаждой как минимум испортить тебе настроение. Единственное, что сдерживает его, — это нежелание тратить впустую вечер. В конце концов, он всё же решает что-то для себя и делает шаг к вам, но его намерение прерывает гудок приближающейся электрички.
Дэш, доселе лежащая смирно, шепчет, спрашивая, что происходит и может ли она встать.

Головой показываем, что не может. После этого перемещаем закутанную Дэш с колен на скамейку, надеваем рюкзак, берем Дэш на руки и раскачиваемся в направлении поезда.

Слабая надежда, что от тебя отстанут, тает в шипении электрички. Немногочисленные зрители наблюдают за твоими неловкими шагами со всё возрастающим интересом, в то время как на лице полицейского расползается удивление, смешанное с подозрением. Понимая, как ты, должно быть, нелепо выглядишь со стороны — качающаяся фигура, из последних сил несущая на руках кого-то, с ног до головы завёрнутого в одежды, — ты пытаешься преодолеть последние метры побыстрее и оттого запинаешься. Едва не выронив свою ношу, ты пытаешься восстановить равновесие, и из-под пледа показывается голубое копытце. Глаза полицейского становятся похожи на два блюдца, он замирает на месте, трясёт головой, точно пытаясь избавиться от наваждения. Когда он приходится в себя, то уверенно движется к тебе; ты же в это время кое-как заскакиваешь в вагон и, пройдя тамбур, садишься на первую же скамейку. Полицейский подходит, его движения приобретают уверенность человека, который принял некое решение и теперь собирался следовать ему до конца. Он небрежно козыряет, скороговоркой произносит имя и должность и просит предъявить документы.

Включаем актёра и просим Дэш подыграть, раскрываемся и представляем "зверюгу" собакой, причём представляем не только офицеру, но и себе. На контраргументы вроде "вон же грива/хвост конский/крылья" искренне недоумеваем, не замечаем указанного, отвечаем "какая грива/хвост конский/крылья? это же собака". Дэш демонстрирует типичное поведение пса.

Полицейский просматривает документы. Когда Дэш показывается ему во всей красе, он бледнеет и невольно отстраняется, пребывая в очевидном замешательстве. Его голос даёт слабину, когда он спрашивает, что это за животное, причём не особо стесняясь в выражениях. Пони поддерживает игру и весьма правдоподобно тявкает, навевая на тебя воспоминания о проделках Рэйнбоу в автобусе; ты едва сдерживаешь улыбку. Твои пояснения полицейский встречает с явственным недоверием, но упорствовать в том, что ему видится, он опасается. Сомнения, тенью ложащиеся на осунувшееся лицо, терзают его; в конечном счёте он возвращает паспорт, но уходить насовсем не спешит, лишь говорит, чтобы ты подождал его здесь вместе с "собакой", после чего исчезает в другом вагоне. Несомненно, он не оставил своих планов и теперь ищет очевидцев, которые могли бы подтвердить или опровергнуть видимый ему образ. Пегаска, дождавшись, пока он уберётся, предлагает выйти из электрички и дождаться следующего, благо двери наружу, к сравнительной безопасности платформы, ещё открыты.

Выходим из вагона через проход, противоположный тому, куда пошел тов. полицейский. Час уже довольно поздний и следующую электричку вам видеть не раньше рассвета, что никак не не помогает и без того угрюмому настроению. Во что только мы себя втянули, думаем мы, порядком уставшие и раздраженные. Однако, взглянув на пегаску, стоящую рядом, сразу разгоняем эти мысли, испытывая стыд просто за одно их упоминание: Дэш всего несколько дней назад потеряла весь мир во мгновение и при этом держится так, будто путешествия между измерениями для неё рутинны. Мы, возможно, сейчас единственное существо на которое она может положиться, тот, кому она доверяет свою безопасность и считает другом. А мы из-за упущенной электрички расстраиваемся.
Так, не теряя больше времени на раздумья, запасемся ещё какой-нибудь мусорной едой, что продают на перроне и, чтобы не вызывать лишних подозрений, возвращаемся неглубоко в лес для установки палатки и ночевки.

Всё время, пока вы находитесь на платформе, пегаска молчит, но стоит вам сойти с неё, как она взрывается потоком вопросов. Дэш спрашивает, по какой причине ей нельзя было шевелиться, почему вы ушли, что это был за человек в странном костюме и зачем вы убежали от него. Пони испытующе смотрит на тебя всё время, пока ты покупаешь еду, и несколько раз от волнения порывается взлететь, в последний миг одёргивая себя. Это, впрочем, не мешает ей тянуть тебя за штанину и шептать, чтобы ты поторапливался. Продавец, толстый грузин лет сорока, хмурится из-под кустистых бровей; на его не обременённом раздумьями челе одинокая мысль видна, словно молния на дымчатом бархате грозового неба. Безусловно, он размышляет, не показалось ли ему, что собака у ног позднего покупателя только что заговорила.
Ты, несколько теряясь под этим взглядом, второпях расплачиваешься и уносишь с собой несколько чебуреков; на ценнике было написано, что они с картошкой, и ты надеешься, что так оно и есть.
Ночь приходит быстро, необычайно быстро для лета. Прохладное одеяло тьмы накрывает вас, скрывая от возможных ищеек или загулявших, запоздалых туристов. Палатка видится теперь сплошным чёрным пятном, и слабый огонёк костра, который ты разжёг, не в силах изменить этого, разбить оковы водянистой черноты. Его власть ограничивается неверными язычками пламени да призрачным теплом. Лёгкий ветерок щекочет деревья, и те смеются, шелестят кронами. Их шёпот убаюкивает.
Рэйнбоу смотрит в костёр, и на её мордочке проступает пока робкая, неуверенная печать — печать усталости от этого мира, усталости от Земли. В вишнёвых глазах отражается пламя, но своего пламени там нет — оно прячется где-то в глубине души. Опостылевший пегаске комбинезон валяется рядом с ней, крылья Дэш покоятся на спине, и даже шаловливая игра воздуха не способна пробудить их; ей остаётся только ласкать верхние лазурные перья. Казалось, небольшое приключение должно было взбодрить пони, но отчего-то по её гриве не бегают искорки пойманного света, отчего-то Рэйнбоу не улыбается и лишь бросает порой на небо взоры, в которых видится неосознанная мольба. Чего ждёт она? Принцесс, которые заберут её обратно в Эквестрию? Подруг, которые всегда приходили ей на выручку? Или ей надо лишь повидаться с ними, чтобы развеять истому рождающейся тоски?
День — время жизни, время действий, за коими не всегда возможно уследить за мыслями. Ночь — время размышлений; время, когда мысли, потерянные за день, возвращаются, усиленные вдвое, накатывают все вместе, безжалостные слуги осознавшего себя разума.

Не нужно быть гением, чтобы понять причины по котором взгляд пегаски стал столь отстраненным: она сейчас не здесь, не в лесу возле костра на чужеродной планете. Она в Эквестрии.
Тебе хорошо знакомо это чувство тоски по дому, по родным и друзьям с которыми проходил через радости и печали самой обыкновенной жизни.
Но это не тот вид грусти, который ломает разум, делая человека беспомощным и ни на что не способным. Напротив, тоска по родной земле заставляет тебя двигаться и никогда не сдаваться, ведь это постоянное напоминание того, что тебе есть что терять.
В такие моменты, человеку очень важно просто показать, что ему не нужно проходить через все в одиночку. Схожему по разуму существу это также должно помочь, особенно учитывая её характер: строго независимый, не позволяющий выпускать наружу ни малейшую долю внутренних переживаний, принимая их за уязвимость.
Подсев рядом с Дэш, ты обхватываешь её одной рукой, прижимая к своему боку, впрочем, без излишнего давления на крылья, с коими из-за большой площади избежать контакта просто невозможно. Не сводя глаз с огня, который уже довольно сильно разгорелся перед вами, ты тихо произносишь лишь одну фразу: "мы найдем путь".