Easter

Пасха
Мария Панкова сидела на автобусной остановке и ела мороженное. Ее любимое. На палочке с яблочным вкусом. Беззаботный полет среди облаков прервал крик ее подруги.
-АВТОБУС!
Мария тут же подорвалась с места, хватая портфель и держа мороженое одним ртом. Но сообразив, что рядом никакого автобуса нет, она в растерянности остановилась. Развернувшись  она уставилась на подругу с выражением полной смятенности на лице и с каплей мороженного, медленно капающей с подбородка.
-…скоро будет – закончила предложение подруга, давясь от смеха. – Эй! Меня подожди!
Пока подруга утирала слезы, продолжая заливаться звонким девичьим смехом, Мария заметила подъезжающий автобус и зашла в него, доставая мороженное изо рта. Катя, а именно так звали ее подругу, перестав смеяться, только  в последний момент успела заскочить в автобус и они поехали.
-Ладно, ладно. Ты уж прости меня. – начала тут же извинятся Катя. –Я просто не смогла удержаться. Но ты лучше скажи, куда гулять пойдем?
-На кладбище. – ответила Мария, хмуро посасывая мороженку.
-Зачем? – удивленно спросила ее подруга.
-А оно все равно заброшенное.
-О, значит там будет тихое и безлюдное место. То, что надо.
-Оно тихое, но не безлюдное.
-Не, ну такие люди мне нравятся. Не то, что эти. Вон сидят, смотрят. Еще, небось, думают о чем-нибудь.
-Мертвые тоже думают.
-Это почему же?
-Ну, скучно лежать не думая.
Доев мороженное, Мария уткнулась в книжку. Но через некоторое время, обволакивающие воды сознания, смешанных с вязким илом мыслей, поглотили ее разум, погрузив  тело на дно темных болот, тягучих сновидений. Пока душа ее блуждала по зеленовато-мрачным закоулкам, освященным лишь бессознательными бликами света, они уже доехали до нужной остановки.
-Пойдем, нам выходить – голос Кати пробился через болотную пучину и, будто вытянул хрупкую душу Марии из оков болотной трясины. Вокруг стоял гам и толкотня. Девочка с трудом, в полубессознательном состоянии, вышла из автобуса.
-Давай просыпайся скорей – шутливо подбадривала подругу Катя – нас ждут великие дела!
Коротая время за веселой болтовней, девочки дошли до покосившихся ворот кладбища давно умерших людей. Катя, ловко подпрыгнув, уцепилась за верх забора и начала на него забираться. И вот, когда она уже удобно устроилась на верху и готовилась к  прыжку, она увидела то, что пробудило в ней потаенный страх, космический стыд и чувство вселенской несправедливости – Мария спокойно прошла через дырку в заборе. Раздосадовано сплюнув, Катя спрыгнула вниз.
-Могла бы хоть и предупредить – немного обиженно сказала она, отряхивая запачкавшиеся джинсы. Как вдруг, случилась новая напасть. Рука, отряхивая джинсы, зацепила пальцами только, что образовавшеюся дырку и тем самым, порвав ее еще больше.
-Не ну ебана. Это же прям уж вообще совсем – в чувствах разозлилась Катя. – Ну как так можно!
Мария, слегка злорадно посмеявшись, поспешила утешить подругу, сказав, что погода сегодня отличная и даже порванные джинсы не испортят их, с Катей, прогулки. Они посмотрели друг на друга и расхохотавшись отправились в путь.
Светило солнце и дул прохладный ветерок, с нежностью обдувая старые, покосившиеся надгробья, поставленные когда-то заботливыми родственниками. Щебечущие птички, сидящие на покачивающихся ветвях, хоть как-то развеивали просто-таки могильную скуку.
Устав от долгой ходьбы, девочки решили отдохнуть. Местом для отдыха была выбрана небольшая уютная могила, находившаяся прямо под огромным ветвистым многовековым дубом, раскинувшим свои ветки так, что они образовывали зеленую и шелестящую крышу прямо над безымянным надгробьем. Катя прошла к основанию дуба, умудрившись споткнутся о, невидимую в высокой траве, небольшую каменную оградку. Выругавшись,  она прилегла на, нагретую жарким весенним солнцем, могильную плиту, поваленную разросшимся дубом и треснутую  посередине.
-А здесь красиво, - сказала Катя Марии, которая, аккуратно переступив оградку, уже  удобно утраивалась около подруги. Ветер шелестел в ветвях, напоминая замогильные перешептывания мертвых, и постепенно убаюкивал. Мария почти сразу заснула, лежа на боку и уткнувшись носом в плечо подруги. Катя же еще долго лежала на спине, глядя на мирное покачивание ветвей и прислушиваясь к посапыванию подруги. Свет, проходивший сквозь листья, все больше напоминал ей водные блики. И вот, сомкнув глаза, она тоже погрузилась в болотные глубины снов. Она не знала, сколько блуждала по бескрайнему космическому пространству, но вскоре океан сновидений выплеснул ее на берег реальности.
Проснувшись и потянув затекшую от лежания на камне спину, она села. Оглядевшись, она поняла, что наступила ночь, и Марии нет рядом. Испугавшись за подругу, Катя тут же вскочила и отправилась на поиски.  Пройдя немного по тропинке, она заметила небольшое свечение, неподалеку от себя. Удивившись, она начала продираться сквозь колючий кустарник к источнику этого странного свечения. Дойдя до места, она увидела могилу, в центре которой был выкопан большой круг, внутри которого, лежала Мария, раскинув ноги и руки так, что своим телом она образовывала пятиконечную звезду. Катя хотела позвать подругу, но тут свет, исходивший, как оказалось, от луны, усилился и Катя, изрядно испугавшись, спряталась за надгробье.
Казалось, что свет освещал, только лишь эту могилу, а вокруг была кромешная тьма. Подняв голову, Катя с ужасом стала наблюдать, как на фоне луны появилась черное пятно. Оно увеличивалась в размерах и всмотревшись, Катя поняла, что это был человек, тяжелой поступью спускающийся по лунной дорожке, прямо к могиле.
Через некоторое время человек подошел достаточно близко и тут, Кат узнала его. Но узнав, она не могла в это поверить. Длинные одеяния, волосы, доходившие до лопаток, лицо, покрытое бородой и… терновый венок, впившийся своими иглами в могучий лоб. Да, несомненно, это был он, но только другой. Этот не был похож на доброго Иеуша из любимой Катиной книги. Уже отсюда чувствовалась, что от него исходил смертельный смрад. Было видно, что, некогда, красивые голубые глаза ввалились и, вместо мудрости в них была лишь черная, всепоглощающая пустота. Его нос, с еврейской горбинкой, прогнил и отвалился, и на его месте зияли черные дыры. Одежда была вся порвана и испачкана грязью. Пока он, шел от его ноги отвалился кусок гниющего мяса. Но он продолжал идти к могиле, тяжело ступая и двигаясь медленно, но неотвратимо, как смерть ибо смерть придет ко всему и некому от нее укрыться.
Уже чувствуя тошноту, Катя перевела взгляд дальше и тут же зажала рот, что бы, не закричать. Позади Сына Божьего полз уродливый старик, у которого давно уже отгнили ноги, и он полз, опираясь на две культи, что когда-то были его руками. Он напоминал сгоревшую и оплавившуюся куклу, замотанную в грязные тряпки. Он был слеп и в  глазах его копошились черви. Чем ближе они подходили, тем сильнее он постанывал от мучавшей его, головной боли.  Когда человек, с венком на голове, ступил на землю, старик закричал открыв свой беззубый рот и попытался ухватится обрубком руки за огромного черного пса, верно идущего рядом. Пес так же был слеп, и кожа его висела лохмотьями, обнажив белые ребра. Старик так и не смог ухватится за пса, и тогда, верное животное остановилось и протянуло старику свою лапу. Тот схватился за нее своим беззубым ртом и начал посасывать, мурлыкая как младенец.
Не обращая внимания на старика, длинноволосый человек шел к Марии. Неотступный и неумолимый, он надвигался словно тьма поглощающая солнце, ибо не было светлой радости на этом свете, а лишь грехопадение, мрак и забвение. Даже Древние Боги не могли помешать этому, так как стары они были как все сущие и, хоть знали они и ушедшие и грядущее, покоились седовласые тела на дне болот в дремучих чащах давно забытых лесов у порога вечности. И никто не в силах был их разбудить. Леса эти были скрыты как от глаз живых, так и от душ мертвых, а подход к ним внимательно стерег бог самопровозглашенный. И Отец, и Сын и Дух Святой в одном лице. Вот кем был бог тот, который две тысячи лет назад послал сына своего, дабы тот умер и умеревши воскрес. И Отец, и Сын и Дух Святой держались на трех столпах, образовывая треугольник в центре которого был глаз пламенный, глаз всевидящий. И смотрел глаз тот внимательно, что бы ни кто, живущий ли, мертвый ли, не пришел к лесам тем, не разбудил богов, что покоятся там.
Кате уже перестала думать о том, как помочь подруге или о том, что все это страшный сон. Она лишь завороженно смотрела, что же будет дальше. Окружающий мир перестал существовать. Школа, друзья, родители теперь стали лишь пустым звуком. Да и самой Кати не было. Она перестала осознавать и чувствовать себя. Был лишь Иеуша и Мария. Все остальное перестало иметь значение. Катя была уже не зрителем, она стала словно проигрывателем в кинотеатре. Казалось, картинка исходит из самой катиной души.
Человек, с венком на голове, наконец, дошел до Марии. Немного неуклюже он опустился рядом с ней на колени. Схватив ее, он начал разрывать на ней одежду. Покончив с этим, он стал рыться в складках своих грязных одеяний. Катя начала догадываться, что будет дальше и тут ее вырвало. На, довольно громкий, звук никто не обратил внимание, лишь пес, слегка встрепенувшись, посмотрел пустыми глазницами на надгробье, за которым притаилась Катя.
Проблевавшись, она снова, завороженно, перевела взгляд на могилу. Уже закончивший рыться в тряпье, длинноволосый, теперь ритмично двигался, лежа на Марии, чье тело лишь беспомощно дергалось под глухими толчками. Постепенно ускоряясь, и оставляя все больше своей гниющей плоти в чреве Марии, Иеуша начал рычать, одной рукой раздирая ей кожу, а другой, запихивая в рот сырую кладбищенскую землю. Чем сильнее он начинал толкать бездыханное тело, тем громогласней был его рык. Все сильнее и сильнее стонал убогий старик, из-за пронзающей его боли. Все больше шумели ветви деревьев, на которых громко каркали, угольно-черные вороны. И когда Кате стало казаться, что бесчисленная какофония шума достигла своего ужасающего апогея, когда, казалось, что ушные перепонки начали разрываться, ко все звукам, которым не было видно ни края, ни конца, прибавился еще один. Это было пронзительное кошачье мяуканье, которое, казалось, исходило из самой преисподней. Его глас был всюду и, в тоже время, нигде, казалось, что он звучит только у тебя в голове, отражаясь от стенок черепной коробки и грозясь разнести ее вдребезги. Вдруг Катя увидела, непосредственно, самого Кота, стоящего посреди могилы. Он стоял, настолько черный, что выделялся на фоне окружающего мрака и лишь его пронзительно желтые глаза, светились, отражая свет полной луны. Он стоял, заливаясь своим дьявольским смехом и медленно поднимая лапу, в которой, что-то блеснуло. Катя увидела примус. Тут Кот перестал смеяться и все остальные звуки резко утихли. И в этой зловещей, звенящей тишине Кот, посмотрев в катины глаза, разжал лапу. Моментально полыхнул огромный столб пламени, достающий до небес, и низвергнулся на кладбище. Все вокруг стало напоминать гиену огненную, и даже звуки бушующего пламени стали напоминать бесконечный вопль грешников.
Катя, оказавшись в центре этой разрушительной симфонии, попыталась закричать. В место крика у нее получился слабый стон, и она проснулась. Резко открыв глаза, она почувствовала под собой холодный камень, а рядом теплое дыхание подруги. Медленно пропуская через себя прохладный утренний воздух, она пыталась прийти в себя. Отдышавшись, она растолкала подругу и сказа, что пора идти домой. Весело улыбнувшись, Мария встала, и они отправились домой.
-Ты прикинь, мне такой сон приснился, просто жесть! Хочешь, расскажу? Спросила Катя.
-Конечно, ответила Мария, старательно выковыривая из зубов сырую могильную землю.

Так закончился последний день Пасхи. Никто больше не видел пожара, не слышал криков и стонов и не знал, что произошло той ночью. Лишь в далеком мавзолее, что красиво стоит на Красной Площади в центре Москвы, немолодой охранник проснулся, из-за того, что ему почудился странный тихий стон. Но, не обнаружив ничего подозрительного, он снова сладко захрапел. И  никогда больше не узнал, что это стонал, от бессильной злобы и глубочайшего сострадания к своему народу, заточенный в своей последний колыбели, Владимир Ильич Ленин. Ведь, почти 70 лет борьбы с опиумом народа, с бесчисленной армией самопровозглашенного бога, пошли коту под хвост. Но Иисус был теперь ослаблен, он был при смерти, благодаря старанию Великой и Непобедимой Красной Армии. Он не был жив. Это лишь дух, остаток. Его убили еще те, кто верил в Древних Богов. С тех самых пор он не более чем ходячий мертвец. Но слепая вера стада овец давала ему силу. И лишь Ленин и комсомольцы, стойко держа Красные Знамена и охраняя Заветы, могли дать отпор мертвому полубогу. Но, вот Вождь был сломлен и заточен в свою темницу. Религия вновь стала внедрятся в умы людей. Иисус стал потихоньку набираться сил. И теперь, что бы ему окончательно не умереть, каждую Пасху он получает тело девственницы и тем самым может отсрочить свою погибель. Но когда-нибудь вновь Красная Звезда засияет над Кремлем, разнося пылающий огонь Революции в сердца людей. И тогда родятся новые пионеры, которые став комсомольцами, будут гнать религиозную нечисть со всего света. И тогда люди откроют дорогу к светлому будущему.