Двадцать шесть японских мучеников

3.
Утром я проснулся, почистил зубы и всласть помочился в толчок. Моча была желтая. Это значит, я здоров.
Мне позвонила сестра.
Я взял трубку и приготовился. Да, так и есть. У сестры в ее лагере произошло ВАЖНЕЙШЕЕ событие, и я должен был узнать о нем первым. У нее начались первые менструации. Она не поняла сначала, что это, и побежала к старосте. Староста объяснила ей - и дала собственные прокладки на ночь. Сестра просидела в этих прокладках пол-ночи, рыдая непонятно над чем, а наутро позвонила мне.
- Это нормально, - унылым голосом произнес я. - Это яйцеклетка лопается внутри тебя. Все окей.
- Я же не умру? - испугалась сестра.
- Нет.
- А это не опасно?
- Нет.
- У меня трусы запачкались, белые.
- Постирай.
Потом она отключилась, и я спустился вниз.
Отец завтракал яичницей. Я присоединился. По телевизору показывали очередной парад от Восточной партии. Ну и уроды же.
Я сказал:
- Пока, - и вышел из дома.
Солнце поднималось над Фукуокой. Этот город слишком маленький, чистый и нарядный. В таких обычно и происходят самые странные вещи. При въезде мы с отцом сбили на машине некое существо... Оно выглядело как собака. Но когда я вышел из машины, чтобы оттащить ее трупик в сторону и освободить дорогу - из раздавленных кишок блеснуло металлом. "Собака" наполовину состояла из металла. Причем не было границы между сталью и плотью - только плавные переходы, диффузные линии.
Выбитый глаз висел на металлическом нерве. Завороженный, я протянул руку и оторвал глаз, и тут же с отвращением отбросил. Он был влажный и скользкий, живой.
Я заглянул в раскрытое нутро псины и испугался. Я не стал объяснять отцу, что здесь не так - я просто оттащил (внутри дрожа) трупик в сторону и молча забрался в машину. Меня мучили дурные предчувствия, но с отцом я так и не заговорил.
Может, и зря.
Что за хрень здесь творится, раз киборги бродят по округе?
Я вошел в класс.
Я немного опоздал и потому сказал:
- Простите! Я опоздал!
Весь класс грохнул от смеха. Только Эми, сидевшая в дальнем конце, не стала смеяться. Она дернула себя за локон и зло посмотрела перед собой.
Ей стыдно? Или неприятно?
Неужели она и вправду не одобряет травлю? Да быть того не может.
"А Мари?" - подумал я.
Но ее не было. Ее парта была пуста. Видимо, решила сегодня не приходить в школу. Разумное решение.
Учитель - Якидзука-сенсей, высокий и складный, с жестким красными волосами - отложил в сторону мел и устало сказал:
- Опоздание - это нарушение дисциплины. Возьмите ведра в кладовой и наполните их водой до отметки. Постойте с ними. Подумайте над своим поведением. Да, можете их не поднимать до плеч, но из рук не выпускайте.
- Да, сенсей, - коротко поклонился я.
Я наполнил пластиковые ведра водой и встал под дверью. Ведра неприятно оттягивали руки; они не были тяжелыми, но времени еще много - я знал, как быстро эти самые ведра нальются свинцом и станут хуже тяжеловесных гирь.
Никто не видел меня.
Дверь-то закрыта.
Я мог опустить ведра на землю, но не стал делать этого. Глупо. За дверью бубнил что-то свое учитель, и я мог слушать его лекцию.
Дверь открылась.
Я отошел в сторону, освобождая путь. Из класса вышел Танимура-кун - самый неприятный из приспешников Эми. Худой, жилистый, загорелый. Он занимался тхэквондо и считался очень крутым. Вышел, чтобы меня наказать. Отпросился в туалет, должно быть...
Танимура аккуратно закрыл дверь и странно посмотрел на меня. Я молчал. Танимура подошел и мягко, даже нежно ткнул меня тяжелым кулаком под дых.
Я склонил голову, стараясь удержать дыхание.
Было чудовищно больно.
Мои руки дрожали. Вода в ведрах ходила ходуном. Я и не знал, что человеческая плоть может так легко сминать другую плоть. Как бумагу.
- Так ты подглядывал за Эми-чан? - бесстрастно спросил Танимура.
- Нет, - я заскрежетал зубами.
- Я тебя убью. Урою, - сказал он.
- Я не делал этого.
- Мне все равно. Ты мне не нравишься. Задрот. Уебок. Эми-чан просила тебя не трогать, но мне похер. Еще раз к ней подойдещь - убью. Ты знаешь, что из-за тебя она плакала?
Я слабо усмехнулся.
- Она притворялась, походу.
Танимура прищурился - и внезапно нанес еще один удар. Я согнулся. Сейчас все мысли были заняты одним: "Не выпустить ведра". Я весь дрожал. Вода перехлестнула через край левого из ведер и вылилась на пол. Надо потом подтереть, машинально отметил я.
- Ты лох и задрот, - сказал он.
- Хорошо, - просипел я. - Я понял тебя. Благородная цель.
- Что ты сказал? - он угрожающе придвинулся ко мне.
- Я говорю, благородную цель преследуешь.
- Мне похуй, что ты там лепечешь. Я тебя предупредил, - Танимура прикинул, стоит ли еще раз ударить меня, но передумал и потянул на себя дверь.
Голос учителя стал громче.
Танимура вошел в класс, а я остался стоять - с дрожащими от напряжения руками и крутящей болью в животе.
Вот же урод. Но цель он и впрямь преследовал... благородную.
Мне сложно было его простить.
"Ты должен", - сказал Симулякр.
- Ладно, - просвистел от напряжения я. - Ладно, я прощаю этого дебила. Черт с вами.
Симулякр не ответил.
Он вообще редко мне отвечает. Дерьмовая из него тульпа. Тульпа - плод воображения, если вы не знаете. Вымышленный объект, созданный вами... и при этом неподконтрольный вам. Люди выдумают красивых доступных девочек, а у меня - Симулякр.
Просто охренеть как классно.
"Эми-чан просила тебя не трогать..."  Только такой идиот, как Танимура-кун, мог представить себе, что... Конечно, это был призыв к травле. Слабо завуалированный причем. Такой, чуток кокетливый - мол, не надо трогать его (но лучше троньте), ведь я не обиделась (иначе я очень сильно обижусь на вас).
"Эй, угомонись, - сказал я себе. - Тебя так расстроила пара пропущенных ударов?"
Смысл мне сердиться на Эми? Проще постоять с ведрами, а заодно обдумать, как повернуть ситуацию в свою сторону.
Так я и стоял, пока не появилась Мари.
Она тоже опоздала и потому запыхалась. На ней была чуть промокшая форма. Золотые волосы неаккуратно растрепались.
Увидев меня с ведрами, Мари остановилась.
Затем сжала губы.
- Привет, - сказал я. - Как дела?
Она смущенно молчала.
- Да не молчи, - сказал я.
- Я... я хотела попрощаться, - с внезапной теплотой сказала она.
На ее щеках горел румянец.
- Я бросаю школу, - выпалила она. И посмотрела на меня, как на самого важного человека в своей жизни.
Что за глупости.
- Понятно, - сказал я. - Съемки.
- Да, - закивала Мари. - Ты спас меня тогда... Я хотела перед тем, как уйти, сказать тебе... Ну, "спасибо". Спасибо! - она резко поклонилась.
- Угу, - сказал я равнодушно.
Мой ответ сбил ее с толку. Помявшись, Мари спросила:
- Ты ведь тогда подслушивал? Ты все услышал? Ты ведь все видел?
Судя по ее напряженному лицу, она очень хотела услышать: "Нет".
- Всё я видел, - сказал я. - Они тебя избивали. А ты все стерпела.
Мари побледнела и отшатнулась, словно это я ударил ее, а не Хикари. Мне стало неприятно, горло перехватило, но я безжалостно продолжил:
- Я тебя презираю.
- Я не такая, - прошептала она, комкая воротник под горлом. - Я не...
- Ты правильно делаешь, что переводишься. Тебе здесь не место. Иди на свои съемки. Вали.
Ее губы задрожали.
Мари закрыла глаза, приблизилась ко мне, словно хотела ударить - а потом вдруг развернулась и быстро, почти не спотыкаясь на каблуках, побежала по коридору. На ее щеках блестели влажные слезы. Лоб покрылся красными и белыми пятнами. Расстроилась, должно быть.
- Да уж, - сказал я тихо. - В этом гадюшнике тебе и впрямь ловить нечего.
Урок закончился, и я отнес ведра в класс.
Одноклассники смотрели на меня с заслуженной, разрешенной ненавистью. Обстоятельства им разрешили ненавидеть меня, и они пользовались этим, пока обстановка не поменялась.
Кто-то кинул в меня скомканной бумажкой.
Она ударилась о затылок и закатилась за шиворот. Неприятное ощущение. Я был уверен, что это не Танимура - он бы не стал заниматься подобной чепухой.
Глядя, как я судорожно ковыряюсь за пазухой, пытаясь вытащить бумажку, класс снова - и вновь дружно - расхохотался. Якудзука-сенсей поднял свои холодные глаза на меня и сказал:
- Поставьте ведра в угол. Можете их пока не опорожнять. Сделаете это вечером.
Так или иначе, я оказался рядом с Эми.
Она старалась не смотреть на меня. Понятно. Строит из себя оскорбленную невинность. А что, работает - вон, как Танимура-кун кулаки потирает, злобой пышет.
Я понял, что меня после уроков будут бить - и мысленно смирился с этим.
"Надо придумать, как угомонить Танимуру", - отметил я про себя.
- Ямаока-сан, - шепнул я Эми.
Она яростно сверкнула на меня глазами из-за парты.
Красивое лицо исказилось.
- Я этого так не оставлю, - продолжил я. - Ты пожалеешь, что связалась со мной.
- Попробуй, - прошипела она. - Задрот.
"Понятно. Слову "задрот" Танимура научился от Эми", - подумал я.
Что ж, можно было и догадаться.
Я отошел в сторону, оставив Эми злиться за ее партой. Она сжимала свои аккуратные кулачки от злобы. Шикарные локоны ее подрагивали, как фрукты в парфе.
Удивительно. До этого эпизода мы почти не общались с Эми - даже не думали друг о друге, я так полагаю - а теперь мы связаны враждой так крепко, что даже не разорвать. И думаем мы о своем враге постоянно.
"Я одолею эту малолетку", - решил я.
- Всем пройти в актовый зал, - сказал Якидзука-сенсей, так и не покинувший учительский стол. Он сидел и неспешно листал журнал. - Хотел вам сразу сказать, но забыл. В зал идите. Дальше уроков не будет.
- Что? - спросил я, чем вызвал волну злобных взглядов от класса.
- Уроков не будет, - сказал учитель. - Сейчас по радио объявят.
Школа у нас была продвинутая. Вместо звонка использовалась радионяня, протянутая через все школьные коридоры. Провод заканчивался в кабинете директора. Так директор мог объявить - и отменить любое свое решение. А еще он озвучивал звонки.
- Всем пройти в актовый зал, - проскрежетала радионяня над головой учителя.
- Что я вам говорил? - бесстрастно произнес Якидзука-сенсей. - Идите.
Меня вновь охватило неприятное предчувствие.
- Там что-то важное? (на меня зашикали, затыкая)
- Идите, - повторил сенсей и откинулся на спинку кресла.