Иду, короче, по городу – патрулирую. Ищу нарушителей. Как грица, выполняю план. Погода хорошая, рабочий день, поэтому людей на улице не очень много. В основном мамаши с детьми, да пенсионеры, кормящие срущих на асфальт голубей. Вижу мужика неопределенного возраста. С бородой. Сидит - курит, улыбается. Направляюсь к нему. Тот увидел, что я иду в его сторону, и окурок сразу растоптал, поднял, да в урну выкинул.
- Сержант Ебликитов. Можно ваши документы? – неохотно отдаю честь об свою нагретую солнцем фуражку.
Мужик как-то неохотно лезет в задний карман брюк,  достает оттуда смятый паспорт и протягивает его мне.
- Так-так, - важно и деловито растягиваю я слова-паразиты. – Рахметов Мухтар Петрович…
Мужик недовольно откидывается на спинку скамейки и смотрит на меня как на какое-то ненужное и, даже вредное, окружающей природе дерьмо:
- Ну, Мухтар. Но не нужно думать, что я собака.
- Я и не думаю, - говорю невесело. – Почему не на работе?
- Я не работаю, - отвечает Мухтар Петрович и сплёвывает мне прямо под ноги своей жёлто- зелёной слюной с красными вкраплениями.
- Ясненько, - радуюсь я, ведь за каждого привлеченного тунеядца я получаю прибавку к своей зарплате. – А налог-то за тунеядство вы уже заплатили?
- И не собираюсь, - Рахметов недовольно и даже как-то дерзко протягивает свою руку, намереваясь забрать у меня свой паспорт.
Я убираю документ во внутренний карман своего ментовского обмудирования и, скрестив руки на груди, победно объявляю:
- Пройдёмте! Будем оформляться.
  Дальше помню только лишь костлявый, но крепкий кулак, ударяющий мне в челюсть и выбивающий прямо с корнем два верхних клыка. Так же помню не спеша удаляющегося в сторону лесополосы Мухтара Петровича.  Припоминаю и искры, летающие то тут, то там перед глазами.
 Бывает. Издержки профессии – зажилось, да позабылось. Собрались мы, спустя некоторое время, с мужиками из нашего отделения по борьбе с тунеядцами в лес с ночевкой. Мяска пожарить, да рыбку половить. Ну, и водочку – куда же без неё поедешь? Рыбы наловили очень много, деревьев нарубили. Костер забабахали огромный. Набухались, бутылок набили. Из табельного оружия стреляли в воздух, да так и уснули прямо на земле. Пьяные и довольные своей удавшейся, казалось бы, жизнью.
 Проснулся я, видимо, последним от того, что болела голова, а так же от ощущения горящей головешки в заднице. Соскочил, смотрю – мужики мои стоят на коленях, веревкой связанные и рыдают, как будто их сейчас в рабство угонят. Кричат: “Не убивайте, мы больше так не будем”. А перед ними стоит Мухтар Петрович Рахметов в одной повязке из папаротника и в окружении каких-то монстров-вампиров. У всех глаза горят красным пламенем, рот красный от крови, которая зловеще стекает с длинных клыков.
- А больше так и не надо, - смеётся Мухтар Петрович, сверкая своими клыками, несильно тыкает своим копьём мне в плечо и протягивает бумагу с подписями да с печатями какими-то непонятными. – Вот налог вам. За природопользование, как грица.
Я в бумагу-то глянул – офигел. Там сумма неподъемная.
- Так нам же, - говорю со слезами на глазах. – Её теперь всем отделом до конца жизни не выплатить.
-Ну, они будут стараться, Ебликитов, - говорит мне Рахмет Петрович, кивая своей косматой головой в сторону дрожащих от страха стражей правопорядка. – А ты у меня в заложниках останешься. Будешь, так сказать, моей левой рукой.
  С тех пор каждую ночь я ношусь над городом бледным призраком и попиваю кровь нерадивых бывших сослуживцев (и не только их). А клыки мне вставили новые, острые и почти как настоящие. Грубо говоря, как раньше пил кровь, так и сейчас занимаюсь тем же самым. Ни хрена не поменялось.