С господином Фиркиным приключилась история. Невероятнейшая, можно даже сказать, ужасающая история. Расскажешь кому – не поверят, а между тем у истории этой есть свидетели, так что списать фантастику происшедшего на одно лишь воображение или даже душевное здоровье самого г-на Фиркина никак нельзя. А свидетели эти – жена г-на Фиркина (к слову, оставившая мужа после всех этих событий), да приятель его г-н Мясоедов – человек чудной, можно сказать, творческий, особого положения в обществе не занимавший, а так, сам себе на уме, человек широких взглядов… Ну хорошо, вы скажете, что же это за свидетели такие? довольно сомнительные; возможно будете правы, но, забегая вперед, скажу вам, что есть еще и вполне объективные, так сказать, доказательства событий, принявших в результате трагический поворот, пусть и не для самого г-на Фиркина, а впрочем… Впрочем, здесь сам черт ногу подвернет. В общем, все события эти случились на самом деле, имели место быть, и повлияли на судьбу человека, так что выводы делайте сами, а моя обязанность рассказать все как было, без утайки, что я и собираюсь сделать.
Третьего числа пятого месяца такого-то года г-н Фиркин Павел Андреич, закончив службу свою на тот день, да и на неделю – была пятница,  покинул департамент и шел по узким улочкам, направляясь домой. Не смотря на трудный день, кучу бумажной работы, срывы начальника на г-на Фиркина по какому-то незначительнейшему делу, которое и причиной-то такого срыва никак не могло послужить, а только лишь предлогом спустить пары, отыграться на ком-нибудь, попавшем под горячую руку, не смотря на все эти неприятности, г-н Фиркин находился в приподнятом настроении, семенил уверенными шажками, обступая прохожих, и если присмотреться, могло показаться, что на лице его, сером и рыхлом, испещренном мелкими морщинами, выдавала себя слабая улыбка; а может быть, это только так свет падал, а настроение г-на Фиркина выдавали влажные пепельные глаза.
И не только г-н Фиркин был в настроении по причине конца службы своей, служба — это еще полбеды; к слову, другая половина беды ждала его дома – жена Прасковья Леонидовна, встречавшая его ежедневно ворчанием и недобрым словом.  Так отчего ж г-н Фиркин тогда спешил домой и едва ли не улыбался, спросите вы? А от того, что сегодня была не просто пятница, это еще полрадости, главное было то, что сегодня выдали жалование, и чего бы там не говорили, а г-н Фиркин тоже служил как и все, а потому и ему были положены деньги. Эти два обстоятельства – пятница и жалование – вкупе своей породили такой эффект синергетической силы, что этого хватило, чтобы уголек жизнелюбия в груди его вновь затеплился слабым светом.
По обычаю, г-н Фиркин, получив свои рубли, по дороге домой заходил в кондитерскую лавку, взять чего-нибудь к чаю, и обычно это были шоколадные кексы, горячо любимые госпожой Фиркиной и ненавистные самим Павлом Андреичем из-за изюма в них, который он с детства на дух не переносил. Вот и сейчас г-н Фиркин перебежал дорогу и, звенькнув колокольчиком на двери кондитерской, скромно ворвался внутрь; голоса и звуки улицы вмиг пропали, в лавке было тихо, спокойно. У прилавка скопилось несколько человек, и г-н Фиркин, заняв свое место, стал дожидаться своей очереди.
— Семь кексов, будьте любезны, — услышал он голос впереди.
«Странный какой голос, — подумал Павел Андреич, — Неприятный какой-то».
— Пожалуйста, — ответил приказчик и вручил бумажный пакет человеку.
Человек направился к дверям, а г-н Фиркин так и прилип к нему взглядом.
«Не пойму, — подумал он, всматриваясь в его лицо. — Видел, что ли, раньше… Неприятное какое лицо».
Человек вышел, а Фиркин все думал, припоминал, где же он мог видеть человека и при каких обстоятельствах; странное чувство не покидало его, да и чувство это казалось до странности знакомым. И до того разрослось это чувство в его теле, до того раздулось, что в один миг лопнуло, как пузырь, да так хлопнуло громко, что г-н Фиркин вдруг будто очнулся и чего-то понял.
«Да как же это…» — пролепетал он.
Он попятился немного, развернулся, да и вышел вон, звякнув дверным колокольчиком. На улице шумели. Господин Фиркин забегал глазами по головам и нашел: незнакомец шел вверх по улице и жевал кекс.
«Да что же это…» — пробубнил Фиркин и поспешил за незнакомцем, стараясь не потерять его из виду.
Хорошо было бы догнать и обогнать его, думал Фиркин, разглядеть получше… Но он сомневался в чем-то, боялся оправдать свои опасения, невероятные и безумные, и этот страх-то и не давал ему нагнать незнакомца. Напротив, Фиркин держался на расстоянии, стараясь не потерять из виду своего преследуемого. Но чем дальше он следовал за ним, тем сильнее разрастался непонятный страх в г-не Фиркине. Незнакомец свернул за угол, и Фиркин за ним, он в арку – и Фиркин, человек в парадную… – тут-то Фиркин и обмяк, затушевался на минутку, смешался. Но только на минутку, затем сорвался с места и рванул по лестнице; он уже слышал как скрипел замок наверху… Стуча башмаками, он взлетел на этаж, и дверь перед его носом хлопнула.
«Да как же это…» — прошептал Павел Андреич, стоя как истукан перед багровой, плохо выкрашенной дверью своей квартиры.