154***
Я растерянно смотрел, как он ударом запихнул барабан магазина, передернул затвор. Все происходящее казалось нереальным, неужели я просто сплю? Пулемет приглушенно застучал, звук поглощался толстыми стеклами. Пули ударили по машине точно град, врезались в заднее стекло, оставляя на нем выбоины. РПД, почти механически отметило сознание, промежуточный патрон. Женщина опять завизжала, люди свалились вниз, прижимаясь друг к другу, и пытаясь стать незаметными. Я резко обернулся, услышав как стекло двери поползло вниз.
Абу утопил кнопку открытия окна, кинул на меня взгляд. Его лицо искажалось оскалом, а в глазах пылал азарт. Он закричал, чтобы я стрелял. Мне в глаза бросились брызги крови на лобовом стекле, а потом я стал лихорадочно запихивать магазин в оружие. С открытым окном стрельба уже грохотала, иногда пули визжали, пролетая мимо. Руки дрожали, мне пришлось опереть край магазина о горловину автомата, и только тогда я сумел его запихнуть внутрь до щелчка. Это не со мной, этого не может быть со мной, проклятье!
Это просто сон, как компьютерная игра. Я перевернул оружие на бок, глядя на рычажок предохранителя. Режимы стрельбы любезно были подписаны картинками, и я переставил его на пять пулек. Стрельба очередью. Сквозь заднее стекло уже с трудом можно было что-то разглядеть, пулевые каверны покрыли его сетью трещин, но оно держалось. Пока.
Проклятье, рано или поздно оно лопнет под пулеметным огнем, каким бы прочным не было. Пуля вновь взвизгнула рядом, мимо открытого окна. Я не хочу убивать! Проклятье, я не хочу ввязываться в гребанные войны! Никак не удавалось зацепить рычаг затвора, наконец, я зацепил его когтем, и передернул, поцарапав корпус. Я кинул взгляд на открытое окно. Если меня ранят, я же выпаду из машины. Мысль побудила к лихорадочному действию, я отстегнул ремень, и стал накидывать его на себя, обматывая вокруг туловища. Вновь просвистела пуля, а потом пулемет затих. Сквозь относительно целый участок стекла, я увидел, как стрелок перезаряжает оружие. Мы уже гнали по открытому пространству, по узкой дороге среди каких то саванн. Тяжесть нашей машины и поганое качество дороги не давали оторваться.
«Убивать не обязательно, достаточно вывести из строя двигатель машины», шепнул в голове холодный голос, и, намотав ремень автомата на руку, я высунулся из окна. У долбаного автомата оказался коллиматор, от тряски его дергало в руках, и я никак не мог уверенно прицелиться. К тому же наша огромная тачка закрывала весь обзор, мне пришлось высунуться на полную, и пытаться подлавливать их машину.
Когда она вильнула так, что оказалась перед автоматом, я увидел, что из окна машины уже высовывался человек с автоматом Калашникова. Он замер, увидев меня, а я, наведя оружие куда-то на фару, нажал на спуск. Затрещала очередь, разом опустошив половину магазина. Пули били куда угодно, только не в машину, хотя пара, кажется, все же зацепили корпус. Более ценным итогом стало то, что негр с автоматом дернулся назад с такой скоростью, что его оружие ударилось об дверь, и полетело вниз. Пулеметчик тоже задергался, уронив барабан и нырнув в машину. Я вновь выстрелил неясно куда, а затем их машина скрылась за корпусом нашей.
Меня охватил странный азарт. Пусть из-за тряски я не мог нормально пользоваться прицелом, я целился по корпусу, но подстрелить автомобиль стало столь желанным, что я высунулся еще сильнее под поток встречного ветра, и окатил короткой очередью крышу автомобиля. Все пули прошли мимо, но я тешил себя надеждой, что они припугнули пулеметчика. Щелчок пустого механизма автомата стал для меня неожиданностью, и я поспешно забрался обратно в машину.
Перестановка магазина оказалось непростой задачей. Руки тряслись, я даже не сразу разобрался, как вынуть магазин, но хотя бы то, что два магазина были сцеплены друг с другом, помогло мне справиться с задачей. Я переставил флажок на одну пулю, не знаю, был ли у Абу еще магазин, и если нет, то это последний. Оглянувшись назад, я увидел, что девушка зажалась в кресле, накрыв голову руками и скуля. Мартин выглядел не лучше, он что-то бормотал на английском, абсолютно бледный, и вжавшийся в кресло. Разве что Шилов смотрел назад относительно спокойно, хотя было заметно, как у него дрожит челюсть. Кот выглядел самым спокойным, хотя его лицо и застыло в злорадном оскале. Я передернул затвор, собравшись, высунутся для стрельбы, но он одной рукой удержал меня. Я оглянулся, и он ткнул когтистым пальцем вперед, где вдалеке был поворот влево, дававший мне возможность удобно обстрелять машину.
За спиной опять загрохотал пулемет, и женщина завизжала. Стекло уже стало совершенно белым, не имея в себе ни одного просвета. И вот, очередная пуля пробила в наиболее истресканном месте дыру, и в салоне взвизгнули ее осколки. Абу рявкнул, врезал по кнопке открытия окна со своей стороны, и, выхватив пистолет, высунул левую руку в окно, продолжая рулить правой. Я зажался в кресле, закрыв затылок корпусом автомата, зашипел от страха, глядя на стремительно приближающийся поворот, а затем, когда до него осталось не более десятка метров, выкинулся в окно, повиснув на ремне и стреляя по вражеской машине.
Пулеметчик концентрировал огонь на стекле, видя, что оно уже растрескалось. Они упрямо не отставали, озлобленные гибелью товарища. Негр не сразу заметил меня, а когда их машина показалась из-за корпуса нашей, я открыл огонь, стремительно нажимая на спуск, почти не целясь но, направив автомат на левую фару машины, откуда уже вовсю шел дым. Поворот открыл мне их бок, летевшие наугад пули, прошили дверь, заставив пассажира слева в ужасе заорать, и закрыть голову руками, крыло, и самое главное, одна из пуль попала в шину.
Колесо лопнуло, плюнув ошметками резины, машину резко занесло. Водитель невероятным усилием умудрился вписаться в поворот, но затем машина опрокинулась, и я шокировано увидел, как ее корпус подмял пулеметчика. Автомобиль перевернулся несколько раз, скатившись на обочину, и оставив на дороге измятое тело, затем замер там. А спустя секунду – вспыхнул.
Кот резко затормозил. Выскочил из машины, и кинулся к багажнику. Я автоматически вышел вслед за ним, за спиной что-то заорал Мартин, наверное ему, поскольку орал на английском. Меня же распирала странная жажда деятельности, словно пережитой страх заставил мозг выплеснуть в кровь какие то гормоны, побуждавшие бежать, стрелять, драться или хоть как то действовать, но не стоять. До меня донесся надрывный вой, и я бросился к полыхающей машине. Пробежав пару шагов, я замер, увидев, как из багажника Абу достал еще один автомат, и быстро зарядил. На его лице читалась жажда боя. Ухмыльнувшись мне острозубым оскалом, он побежал к месту крушения. Мой взгляд замер на огнетушители в открытом багажнике, и хотя Мартин что-то кричал мне, распахнув дверь и высунувшись, я бросился за котом, закинув автомат на плечо, и схватив огнетушитель.
Он направился к изувеченному трупу на дороге, я же кинулся к горящей машине, из которой доносились дикие вопли. В голове колотило. Машина пылала. Бензобак, похоже, лопнул в кувыркании, горящий бензин отмечал трассу автомобиля. Удивительно, но водитель умудрился вылезти окно, частично. Его ноги, похоже, зажало, и теперь он вопил, потому что в пустом салоне автомобиля уже горело во всю. В разуме вспыхнуло острое чувство опасности, в нос ударил аппетитный аромат жареного мяса, смешанный с вонью горящих покрышек. Я вздрогнул, когда лопнула шина, вырвал кольцо из огнетушителя, и бросился к машине.
155***
Человек надрывно вопил, его ноги были в самом сердце огня, уже пылала его куртка, грязно синего цвета. Она плавилась, впекаясь ему в спину, и я направил поток пены ему на туловище. Струя сбила огонь, обрывки одежды, обнажив обгорелую кожу, прожженную до черноты. Мужчина вопил, не переставая, он загребал пальцами почву с такой силой, что ободрал их до крови. Его взгляд мутно расплывался по столь желанному для него пространству свободному от огня. Было настолько жарко, что жгло нос.
Мне удалось отогнать пламя, освободить от огня его ноги, обугленные, почерневшие. Мне помогал и ветер, дувший в сторону дороги, и сгонявший туда дым. Но неожиданно огнетушитель ослабил поток, а машина все пылала. Решение пришло столь быстро, что я даже не задумался над ним. Я видел, что одна его нога скрыта где-то под рулем, вторая уже застыла на пассажирском сидении почернелой массой, а кроссовок все еще пылал. Я окатил себя остатками пены, и кинулся к машине.
Вибриссы мигом скукожились, словно на морду кинул тряпку. Шерсть так же начала кукожится, комкаться, но не пылала. Я вцепился в человека, пролезая в салон. В нос пахнуло оглушительной смесью гари и жаркого, и я вонзил когти в обжигающее бедро мужчины, горячее точно только что прожаренный бифштекс. Он так и вопил, когда мои когти широко распороли плоть, я опять кинул руку внутрь, пытаясь дотянуться до колена. Под пальцы попала гладкая кость, хлестнули веревки сухожилий. Я распорол их когтями, опять вспарывая плоть. Подстегнутой бешенной долей адреналина, я умудрился схватиться за сустав, вонзить в хрящ когти. Возможно, он уже размяк от жара, но чудовищным усилием, обжигая босую ступню об прокаленный край машины, я вырвал человека из огненной ловушки ценой его ноги.
Полу-отлетев полу-отбежав спиной вперед, я свалился на землю, продолжая сжимать человека. Он невероятным образом был все еще в сознании, вопил, вцепился пальцами мне в хвост до боли. Где то загрохотал автомат. Мои чувства были подавлены жаром и вонью дыма, я судорожно закашлял, пытаясь столкнуть с себя человека. Он свалился рядом, сделал пару вдохов, и вновь завопил, продолжая сжимать мой хвост вывернутой рукой. Мой взгляд замер на втором человеке, неведомо как оказавшемся рядом, буквально в полутора метрах.
Такой же худой, как и тот, которого я вытащил, второй негр стоял надо мной в обрывках одежды, привалившись на одну ногу. Кажется он пытался подкрасться ко мне. В его руке был нож, и, столкнувшись со мной взглядом, он вдруг завопил, и кинулся на меня. Я едва успел отвести удар. Он сжимал нож двумя руками, держал правой, и опирался на рукоять ладонью левой. Я успел выставить руки, когда он упал на меня, схватить за запястье. Клинок прошел мимо головы, блеснув совсем рядом с глазом. Я оскалился, зарычал. Ярость вскипела во мне, совершенно затмив рассудок, и я вцепился зубами в столь услужливо подставленное предплечье. Боевой клич врага сменился воплем боли, его рука провалилась еще глубже в мою пасть, до боли упираясь в уголки губ. Я сжал челюсти со всей обостренной силой, до хруста. Человек заорал еще сильнее, где то рядом с ухом шваркнулся в землю нож, рот наполнился ароматной, вкусной кровь. Второй рукой я схватил его за левое плечо, вонзив когти глубоко в плоть, замотал головой, непрерывно рыча. Зубы скользили по сладкой массе мышц, растирая их и перемалывая, а потом кости предплечья не выдержали, и с оглушительным хрустом продавились точно пластиковая трубка. И тогда бившемуся в попытке вырваться негру это удалось, но его рука осталась в моих зубах.
Едва он отстранился, я сумел просунуть в образовавшийся просвет ногу. Ступня уперлась ему в живот, и рефлекторно выпустив когти, я отбросил его прочь. Он пролетел пару метров, надрывно воя, и сжимая обрывок руки, а потом резко замолк, приложившись спиной об землю. Я замер, пытаясь осознать произошедшее. Рядом стонали. Я повернул голову, увидев, что обгоревший уже бьется в агонии. Запах от него был просто восхитительным, я перевернулся на четвереньки, рефлекторно жуя оторванную руку. Едва я осознал, что именно держу во рту, как выплюнул ее. Моя левая рука отзывалась болью, и, посмотрев на нее, я увидел, что шерсть превратилась в маленькие обгорелые комочки, а грубая, толстая, темная кожа слегка покраснела. Где-то в стороне раздался одиночный выстрел, и я заметался в поиске оружия. Автомат нашелся на моей спине, висящим на перекинутом через плечо ремне. Посмотрев на прозрачный магазин, я увидел, что он опустошен наполовину. Пытавшийся убить меня человек застонал, и, вскинув оружие, я осторожно пошел к нему.
Опьяняющий запах крови, а потом и увиденное, ясно дали мне понять, что сопротивления он не окажет. Я вспорол ему живот когтями ноги. Глубокие рваные раны шли от области чуть ниже бедра, до основания груди. Сквозь них зияла синева кишок. Он зажимал рану оставшейся рукой, судорожно прижимая обрывок второй, с торчавшими клочьями мышц, к груди. Его колотило, и он смотрел застывшим взглядом в небо. Я рухнул рядом с ним на колени, с трудом осознавая, что это сделал я. Ремень автомата поддался когтям, оторвав его, я потянул человека за обрывок руки, силой заставляя отогнуть ее. Из переплетения разлохмаченной мускулатуры толчками плескала кровь, и, перемотав руку выше локтя, я с силой затянул ремень, останавливая кровотечение. Он повернул голову, сосредоточив по-детски изумленный взгляд на мне, а потом грохнул выстрел, и пуля пропорола его голову от виска до челюсти. Плеснувшие осколки черепа попали мне на грудь, и я резко обернулся, вскидывая автомат одной рукой.
Это был Абу. Он задержал взгляд на мне, со странной тенью страха, потом махнул рукой, отзывая прочь. Я опустил оружие, медленно поднялся. Голову кружило. На меня опустилась невероятная усталость, и я равнодушно смотрел, как кот подходил к обгоревшему, и окончил его мучения еще одним выстрелом. Так же устало я поплелся к машине, увидев, что компанию изломанной фигурке на дороге теперь составляло еще два трупа, прибывшие сюда на мотоцикле, и вероятно расстрелянные котом.
Он взял пустой огнетушитель. Мы молча дошли до машины, так же молча погрузились внутрь. Люди были совершенно притихшие, девушку колотило, и она с ужасом смотрела на меня. Чинк сидел совершенно бледный, на его голове была кровь. Шилов отчаянно ругался, и, увидев меня заговорил:
- Какого х…я? Что за х…йня была? Что это бл…дь за х…йня?
Проигнорировав его, я сунул голову в салон и сказал:
- Мартин, вы в порядке? Мартин?
- Что? – он растерянно посмотрел на меня.
- У вас кровь на виске.
- Где? – он коснулся рукой головы, как то растерянно посмотрел на пальцы. Шилов резко повернулся к нему, схватил за голову, уставившись на рану, и выдохнул:
- Х…йня, просто кожу поцарапало, стеклом чай. Бл…дь, да что это за х…йня е…аый в рот?
Усевшийся на водительское место кот ответил, даже моих познаний языка хватило, чтобы понять, что он назвал погибших бандитами. Погибших. До меня только сейчас стало доходить то, что я натворил. Мамочка, я же убил их. Я убил этих людей. Я убил их, я просто их убил. Я стрелял в них, и убил их. Этого не изменить, не отменить. Пространство за стеклом автомобиля как-то помутнело, я растерянно смотрел в него, чувствуя, как леденящий холод охватывает все тело. Я убийца. Я перешагнул грань.
«Стрельба велась по машине, а не по людям. Авария – несчастный случай». Я мотнул головой. Боль пульсировала в висках. Не знаю, может я часто представлял себе, каково это – убить. Но реально…
156***
«Что, кроме ломки табу?» Он так кричал… Я, может, если бы я был быстрее, я бы спас его? Успел бы вытащить до получения сильных ожогов? Я ведь не хотел. Я хотел только вывести из строя двигатель, чтобы они отстали. Я мог бы успеть, исправить хоть что-нибудь. Но зачем тот напал?
«Они все напали бы, выбора не было. Или уничтожить их, или позволить убить себя». Я же ему руку откусил. Я же просто перекусил ему руку. Я, неужели я могу так легко калечить и убивать? А разве я не знал этого? Разве я не видел, что могу творить с плотью? Что же я наделал…
«Спас свою жизнь. Он видел, что ты спасал его товарища, но напал, все равно напал. Они не люди, полу-животные». Что-то упало мне на колени. С трудом сфокусировав взгляд, я увидел коробку патронов. У меня же в руках заряженное оружие. Эта мысль заставила поставить автомат на предохранитель, вытащить магазин. Снарядить, потом разберемся. Снарядить. Патроны скользили в пальцах, никак не хотели вставляться. Да еще и обожженная рука болела. Сквозь туман донеслось:
- Матвей, Матвей вы меня слышите? Матвей?
- Я убил их, Мартин. Я убил их, - мой голос дрожал, - я не хотел. Я целился в мотор, хотел прострелить двигатель, чтобы они отстали. Я не хотел убивать.
- Матвей, у вас кровь изо рта, вы в порядке?
- Это не моя кровь. Что Мартин, этого вы хотели, да? На это и заключен контракт? – Последнюю фразу я рявкнул, резко обернувшись к людям. Мартин отшатнулся. Он уже прижимал к голове какую-то тряпку.
- Нет, Матвей это просто случайность. Абу сказал, что это мародеры, тайно пересекшие границу в поисках поживы.
- Тогда надо сообщить в полицию, или что тут за правопорядок отвечает.
- В полицию? – Растерянно спросил Шилов, рефлекторно поглаживая рыдающую женщину.
- Да, возможно они нападали на деревни, может, кому-то там нужна помощь, - заговорил я, уцепившись за эту мысль. Это бандиты. Уголовники, лишившие себя права на жизнь. Я не сделал ничего плохого, я всего лишь…
Убил.
- У тебя с рукой что? – Спросил Шилов.
- Обжегся когда вытаскивал того парня из машины.
- Вытаскивал? Нахрена? У тебя шерсть могла вспыхнуть, ты совсем поехавший? – Выкрикнул Шилов. На грани истерики, отстраненно отметило сознание. Я просто спасал этих людей, если бы я не стрелял, с третьего барабана пулемет разбил бы стекло окончательно, и изрешетил салон. А Абу? Какого хрена он переехал того придурка? Не будь этого, они не гнались бы за нами столь упорно!
Подавить ярость. Подавить, я на людях. Я не имею права впадать в истерику на чьих-то глазах. Их страх помог, я улыбнулся и сказал:
- Потому что я стрелял в двигатель, а не людей. И не хотел их убивать, идиот.
- А потом загрыз б…ядь? Загрыз его нах…й?
- Это второй. Он напал на меня с ножом. У меня не было выбора. А ты х…ли тут сидел мудила? Х…ли за юбкой отсиживался? С заднего сидения тебе бы удобнее стрелять было бы, на, - я сунул ему автомат, и он отпихнул оружие.
- Х…ли ты мне суешь б…дь? Иди на х…й, ты тут гребанный суперсолдат, сука ты мохнатая.
- Тогда завали е…ало, потому что если бы я не стрелял, твою жопу набили бы свинцом из пулемета.
Я отвернулся, и, обняв оружие, продолжил снаряжение магазинов. Абу рулил, нервно поглядывая на нас. За спиной проснулся Мартин:
- Хватит, Сергей, хватит.
- Да что это б…ядь за страна такая, что на дорогах нападают?
- Потому мы и строим свой аэропорт.
- Е…аная Африка, чтобы я еще раз в командировку сюда поехал, да пошла она нах…й!
- Успокойтесь, все кончилось.
- Да в нас стреляли б…ядь! Стреляли! Вы понимаете б…ядь?
- Вообще-то меня в отличие от вас зацепило, поэтому замолчите.
- Е…аня страна, - Шилов уже выдохся, и сказал это совсем тихо. Он умолк, и спустя минут десять спросил уже тихо:
- Она что, не горит?
- Кто? – Отозвался Чинк. Я уже погружался в очередное оцепенение, подстегиваемый к этому разыгравшимся приступом головной боли. Спарка снаряженных магазинов лежала на коленях. Молчать, просто молчать. Я не имею права впадать в истерику. Я должен молчать. Это все неправда, мне все просто приснилось. Очередной кошмар, просто реалистичный.
- Шерсть.
- Очень плохо. Семнадцатая химера создавалась исходя из потребности максимальной живучести.
- А шкура пулю держит?
- Нет, конечно, там уже все гораздо сложнее, возможно со временем. Да и в конце концов, мы же у вас броню заказываем.
- Да. Только на месте все придется подгонять. А этот, крупный комплект, он кило за триста зашкалит, если не больше. Если по полной, то и за полтонны. Его бы тоже на месте тестить.
- Ну, это не возможно, я вам говорил. Слушайте, я думаю, действительно надо будет полиции сообщить, мы остановимся в гостинице, я позвоню, и врача вызову. Хорошо? Ночью улетим, ладно?
- Да, как хотите. Мартин, в нас же стреляли.
- Я знаю.
- Нах…я он остановился, и попер туда?
- Не знаю, спросите его.
- Да пошел он нах…й. Мартин, что же мы делаем? Что мы создаем?
- Я тебе б…ядь деревню вырезал, или что? Все что я сделал – спас наши шкуры. Уж извини, как вышло. В следующий раз отправим тебя на переговоры, может сработает, - прошипел я.
- Матвей, успокойтесь! – Ответил Мартин.
- Я и так спокоен настолько, насколько могу быть в этой ситуации. И без того тошно, не надо нагнетать. – Я умолк, а потом непроизвольно жалобно сказал:
- Я ведь в мотор целился. Хотел просто машину остановить.
- Пасть хоть вытри, - огрызнулся Шилов. Я провел рукой по лицу, посмотрел набок. Вместо бокового зеркала торчал расколотый огрызок. И тогда, нащупав приятный вкус крови языком, я облизался, в попытке убрать следы сделанного с моего лица.
Апатия вновь поглощала меня. Реальность отходила куда-то в туман, сливаясь с грезами. Ведь все могло быть по-другому, и, задымившись, машина могла просто встать, и оставить нас в покое. И я никому бы не причинил вреда, никого бы не убил. А теперь? Что мне теперь делать, если вкус человеческой плоти оказался таким приятным?
Дальше мы ехали молча. Вид у нашей машины был еще тот. На людей опустилось меланхолическое оцепенение, запоздалый страх за свою жизнь взял свое, погрузив их в мрачные размышления о том, как близко была смерть. А я, подчинившись какому-то инстинкту, пытался унять боль в руке, облизывая ее, и пытался унять боль в совести, убеждая себя, что если бы я не сделал то, что сделал, мы все были бы уже мертвы. Кот же просто вел машину, он успокоился быстрее всех, вероятно имея за плечами некий опыт ведения боевых действий. Интересно, до модификации, после, или и там и там?