— Послушайте, — вздохнул Дмитрий, — я просто хочу уйти. Понимаете? Я устал. Я больше не хочу этим заниматься. Просто отпустите меня.
— Но, Дмитрий... — сказал Голос.
— Нет! Не надо никаких ваших слов! Я знаю, вы сейчас снова начнете! Просто дайте мне уйти! Вы сказали, что я могу уйти в любое время!
— Позвольте, Дмитрий. Разумеется, вы можете уйти в любое время. Но разумеется, что я буду пытаться удержать вас. Вы — очень ценный для нас человек. Ваш уход будет большой потерей.
— Да, мне очень жаль, но поверьте, не надо меня удерживать. Просто отпустите меня. Пожалуйста, — взмолился Дмитрий.
— Вы точно решили уйти?
— Да. Я точно решил.
— И очень нехорошо поступаете, Дмитрий! — голос, до сих пор мягкий и бархатный, возвысился, стал резким и осуждающим. — Вы, значит, соизволили уходить, а души тысяч несчастных пусть погибают во мраке разврата и безбожия? Так, получается? Я устал, говорите вы этим несчастным, не собираюсь я вас спасать, мое царское величество устало, плевать я на вас хотел! Да пропадите вы пропадом в когтях Сатаны, чхала моя персона на вас, я устал!
— Да я... — опешил Дмитрий.
— А может, вы на самом деле хотите, чтобы у Сатаны появилось больше жертв? — вкрадчиво поинтересовался Голос.
— Нет-нет, что вы, — занервничал Дмитрий. — Я просто...
— Не нужно оправдываться, Дмитрий. Я верю вам. Я знаю, что у вас светлая душа. Что вы — человек Господа.
— Ну, я...
— И поэтому я надеялся, что вы не оставите нашу великую миссию. Какой бы тяжелой она порой ни казалась.
— Да...
— Но конечно, если вы твердо решили уходить, — в Голосе послышался мягкий отеческий упрек, настолько мягкий, что у Дмитрия от стыда чуть слезы на глаза не навернулись, — что ж... Дверь не заперта.
— Хорошо, но... но ведь вы можете найти мне замену? — робко спросил Дмитрий.
— Ах, Дмитрий... Вы... Я ведь уже говорил вам, что вы очень ценный для нас человек. Вы действительно очень ценный, талантливый человек. Вы так хорошо справлялись со всеми наши поручениями, порой даже перевыполняли их... Как, по-вашему, сколько времени у нас уйдет, чтобы найти столь же преданного делу, самоотверженного, достойного, талантливого человека, как вы?
— Я... — Дмитрий почувствовал, как румянец приливает к его небритым щекам.
— А тем временем каждую минуту в России погибает два младенца! Каждую минуту, Дмитрий! Сколько их уже погибло, пока мы с вами разговариваем? Два невинных, безгрешных, беззащитных младенца, — в Голосе зазвенили слезы, и Дмитрий снова чуть не расплакался, — каждую минуту становятся жертвами аборта — воистину дьявольской, дьяволом придуманной операции! Господь наш плачет на небесах, глядя на этот ужас. Пока мы будем искать человека, который сможет спасти от этой участи хотя бы половину от того числа, какое можете спасти вы...
— Вы мне льстите, — Дмитрий встряхнулся от оцепенения, в которое его погрузили гипнотические вибрации Голоса, — вы все это говорите, чтобы снова заманить меня обратно!
Голос тяжело вздохнул, и Дмитрий почувствовал себя идиотом.
— Вы слишком много думаете о себе, Дмитрий. И видимо, в силу этого думаете, что все вокруг вас подобны вам, и также думают лишь о себе. Вселенная не вращается вокруг вас. Мы в первую очередь радеем о людях. Наша цель звучит очень просто — спасти как можно больше душ человеческих, направить их к Господу Богу нашему.
Дмитрий не выдержал и перекрестился.
— Вы же, Дмитрий, ценны для нас не сами по себе, но как орудие, очень мощное орудие. Вы — огненный меч в наших руках, которым мы одновременно рубим головы дьявола и указываем путь во тьме страждущим.
— Но, — Дмитрий встряхнулся от оцепенения, в которое его погрузили гипнотические вибрации Голоса, — неужели вы думаете, что мои записи на стене "Вконтакте" дают такой большой эффект?
— Вера, Дмитрий. Вам не хватает веры в наше праведное дело. Знаете ли вы, что Господь не любит сомневающихся, но всецело помогает тем, кто с высоко поднятой головой несет на плечах его знамя? Знаете ли вы, что невозможно спасти все человеческие души, но что даже одна-единственная душа безмерно важна для Господа?
— А эта акция, которую мы организовали... Ну, на Москве-реке... Люди до сих пор смеются над нами! Спрашивают, чего мы пытались добиться, забросав реку бумажной фасолью. Говорят, что только зря воду загрязнили.
— Загрязнить Москву-реку. Хм... — усомнился Голос. — Не переживайте, Дмитрий. Художник, который плохо нарисовал эмбрионов, уже наказан.
Дмитрий вздрогнул.
— Однако в тот раз вы достигли намеченной цели. Вас услышали. Вас увидели. О вас заговорили. И это самое главное. А злые языки издавна служили орудием Сатане для смущения сердец праведников. Вы же опытный воин, Дмитрий. Вам ли бояться злых языков?
— А что концерт Мэрилина Мэнсона? Нам теперь угрожают судом за ложное сообщение...
— Мэрилин Мэнсон — безбожник, богохульник, слуга Сатаны! — рассвирепел Голос. — Вы что, Дмитрий, пытаетесь защищать этого демона в человеческом обличье?
— Нет-нет-нет, — запротестовал Дмитрий. — Я просто...
— Ну и славно, — мигом подобрел Голос. — Мы должны делать все, что в наших силах, чтобы пресечь деятельность этого... этого... Мы должны делать все, что в наших силах, преодолевая страх перед всеми мыслимыми препятствиями. Ибо именем Господа... Итак, Дмитрий. Готовы ли вы и дальше служить Господу Богу нашему?
— Ну... я...
— Понимаю, Дмитрий. Вы хороший воин, но вы все же очень молоды, малоопытны и... ваш страх заслуживает сочувствия. Вот, выпейте. Для успокоения.
К креслу Дмитрия подъехал столик, на котором лежала таблетка и стакан воды. Дмитрий замешкался.
— Ну что же вы, Дмитрий? — спросил Голос.
Дмитрий вздрогнул и схватил таблетку со стаканом.
— Вот и чудно...
От таблетки у Дмитрия слегка задвоилось в глазах. Но таблетка помогла — страхи и волнения как рукой сняло.
— Итак, Дмитрий, — повторил Голос, — готовы ли вы и дальше служить Господу Богу нашему?
— Да.
— Готовы ли вы и дальше выполнять задания, которые поручит вам Господь Бог, во имя спасения душ человеческих?
— Да!
— Готовы ли вы принимать без сомнения все слова, которые передаст вам Господь Бог?
— Да!! — Дмитрий вскочил с кресла. В его глазах сверкал огонь отваги.
— Готовы ли вы идти вперед до конца, не ведая страха, не позволяя смятению пробраться в ваше сердце, не обращая внимания на невзгоды и лишения?
— Да!!! — заорал Дмитрий.
— Что ж, Дмитрий. Я рад видеть в вас столько искреннего рвения. Надеюсь, вы готовы к следующему заданию.
— Всегда готов!
— Что ж... Можете идти. Мы позже сообщим вам подробности.
Четким строевым шагом, с высоко поднятой головой Дмитрий вышел из комнаты.
— Господи, ну и придурок... — вздохнул Голос. — Тьфу... упомянул всуе.
Кирилл выключил микрофоны, зажег свет и из мистического невидимого Голоса превратился в простого добродушного патриарха. Но расслабиться он не успел.
— Господин Патриарх, к вам еще один посетитель, — объявила по громкой связи секретарь. — Виталий Милонов, что-то там насчет Ивана Дорна.
Кирилл вздохнул. Сейчас ему хотелось валяться на кушетке и сочинять музыку в FruityLoops, а не общаться со всякими Милоновыми.
— Думай о группе, — сказал он себе. — Думай о группе.
Он прикрыл глаза. Да... Все идет по плану. Скоро... скоро они расправятся со всеми популярными музыкальными исполнителями. И когда на российской музыкальной сцене не останется никаких Мадонн, Мэнсонов, Дорнов и прочих Леди Гаг... Когда он придумает, как избавиться и от некоторых отечественных исполнителей... Тогда замечательный, безмерно талантливый коллектив, православная регрессив рок-банда "Gundyaeff Boys" наконец сможет выйти на свет, и тогда ничто и никто не помешает ему добраться до вершин российских чартов! Но пока... пока нужно терпение.
Патриарх сделал глубокий вдох, выдох и расслабленно улыбнулся.
— Пусть войдет, — ответил он наконец секретарше.