Мёртвый Жилец II

								II

Абреас встретил утро в лаборатории. Как это часто бывало, он засиделся до поздней ночи, проводя эксперименты, читая трактаты и выискивая ошибки в собственных работах. Обычно, в таких случаях Абреас засыпал прямо за столом, и его мозговой штурм продолжался во сне, а проснувшись, он опять с увлечением приступал к работе. И так могло продолжаться неделями, пока он не добивался поставленной цели. В такие моменты Абреас чувствовал себя по-настоящему счастливым, и одиночество волновало его не больше, чем химия волнует членов какой-нибудь счастливой семьи.

Но эта ночь была другой. Cтрасть, с которой он работал раньше, исчезла. С каждой прочитанной страницей его мысли уносились всё дальше от химии, в объятья одиночества и смерти. Что будет, когда он умрёт? Для каждого человека смерть это итог, кульминация жизни. Сущность человека не умирает, а лишь перерождается в памяти близких ему людей и живёт вместе с ними, влияет на них до самой смерти. Но Абреас просто умрёт. Совсем. День его смерти будет таким же безликим, как и все остальные, просто этот день будет последним. Он умрёт так же как жил, в одиночестве. Никто не вспомнит о нём. Конечно, останется множество людей, знающих его имя – учёных и студентов. Но эти людям будет все равно, кем он был, как выглядел, что любил. Им будут интересны его работы, а не чувства и мечты.

Дождь закончился, и только изредка капли стучали по жестяному подоконнику снаружи. Абреас так и не сомкнул глаз. /Зачем спать, если я скоро умру? Вот тогда и высплюсь./ Он сидел, навалившись на стол, окружённый склянками и книгами, и считал удары умирающего дождя. На сто сорок седьмой капле раздался стук в дверь. Абреас надеялся, что ему показалось, но Джейкоб уверенно сопроводил стук лаем.

/Кто это может быть? Опять соседские дети со своими дебильными шутками? Или кто-то прознал о моей болезни? Нет, навряд ли. Ублюдок врач не успел бы разболтать всем о ней за вечер. Может у соседей закончилась соль?/

Гоня от себя тревожные мысли, Абреас открыл дверь. За порогом стоял высокий, представительный мужчина. Он держал в руке бутылку виски и широко улыбался.

-Здарова, Абри! – не став дожидаться разрешения, он вошёл в дом.

-Привет, Уилл, – с некоторым облегчением выдохнул Абреас и закрыл за гостем дверь.

Уильям Борроу, по всем законам человеческих взаимоотношений, был приятелем Абреаса. Однако, сам Абреас так не считал. Знакомство с этим человеком произошло относительно недавно по меркам обычных людей – всего полгода назад. Но с Абреасом это случалось настолько редко, что ему порой казалось, будто он знает Борроу и терпит его визиты всю жизнь.

Борроу был чуть младше Абреаса, ему едва перевалило за сорок, однако Абреас чувствовал себя глубоким старцем рядом с ним. Впрочем, почти любому своему ровеснику он с виду годился в отцы. Там, где у Борроу росла густая чёрная шевелюра, у Абреаса зияла сплошная лысина, окружённая редкими полуседыми пучками, котроые он связывал в нелепый пучок. Лицо Борроу было гладким, чисто выбритым, свежего, здорового цвета. Лицо же Абреаса, бледное и болезненное, полускрытое спутанной бородой, покрывали множественные морщины.  Сутулый, стоптанный Абреас выглядел лилипутом на фоне высокого, статного, словно лебедь, Борроу.

Чаще всего “приятель” заходил к Абреасу, чтобы занять денег, иногда даже без всякого предлога – просто называл сумму, рассказывал привычную историю о том, как нынче трудно жить и смотрел скулящими глазами. Благо, недостатка в средствах у Абреаса было – Академия Наук платила приличные деньги за его труды. Он хранил всё своё состояние дома, чтобы не ходить в банк, так что Борроу никогда не уходил от Абреаса с пустыми руками. Денег он, конечно же, так ни разу и не вернул.

-Как сам, дружище? – поинтересовался незваный гость, - Как здоровье?

Абреас вздрогнул, услышав вопрос. Но через секунду успокоился, поняв по тону, что это лишь обычная любезность.

/Он не знает. Слава богу./

-Н-нормально, - неуверенно промямлил Абреас, но, увидев настороженный взгляд собеседника, добавил, - Не выспался просто, чёртов дождь барабанил всю ночь.

-Да уж, дождь – хреновая штука, - лицо Борроу снова приобрело улыбку, - но уж эта жидкость, - он торжественно водрузил бутылку на стол, - точно не покажется тебе такой скверной!

Если бы тогда Абреас знал, к чему приведёт этот безобидный пьяный разговор, он никогда не пустил бы Уильяма Борроу в свой дом.