Глава 2.

Королева Габриела, защитница Норвиандора и владычица Эамора, возлежала на мягких пуховых подушках. Шею и грудь ее прикрывало наборное колье, тонкие бледные запястья были унизаны золотыми браслетами. Живот и бедра казались красными от многочисленных татуировок, внешние половые губы были украшены четырьмя кольцами, с которых свисали восемь золотых колокольчиков. Больше на Габриеле ничего не было. Королева пила молоко из маленького бокальчика с гравировкой, а два чернокожих раба-сандийца с каждой стороны обмахивали ее павлиньими опахалами.
— Отвратительная драка в трактире, убийство семерых гвардейцев и одного капитана, причинение вреда королевской собственности на семь серебряных драхм, оскорбление вслух ее королевского величества и ее предков-лордов, святотатство и нарушение общественного порядка в течение двух солнечных часов, — зачитывал толстый надушенный сенешаль с мясистыми губами, стоя на ступень ниже трона. — По кодексу Эмураса, наказанием за совокупность этих преступлений должна стать…
Он внимательно посмотрел на скованного Блейза.
— Публичная казнь через четвертование, с предварительным оскоплением и частым снятием кожи с конечностей. Ее величество милосердна — вам дадут наркотический раствор, дабы вы не скончались раньше времени.
В этот момент королева не выдержала и громко рассмеялась.
Колокольчики в ее промежности зазвенели.
— Мне это не нравится, — произнес Блейз.
— Альтернатив у вас нет, — напыщенно произнес сенешаль. — За оскорбление ее королевского величества полагается смертная казнь. Остальное, в целом, не столь существенно. Достаточно и оскопления.
— А если королева простит меня? Я погорячился. Иногда на меня находит, и я сыплю ругательствами, не подумав.
Королева вновь рассмеялась.
Блейз поднял взгляд на нее. Заметив это, королева подмигнула ему и слегка улыбнулась.
— А почему бы и нет? — негромко произнесла она. — Впервые вижу мужчину, который не боится признавать свои недостатки. Хоть ты и варвар, Блейз — но селаи’ка’мор у тебя есть.
— Что это? — спросил он. — Звучит знакомо.
— Не узнаешь языка собственных предков, Блейз? — королева облизнула свои кроваво-красные губы. — Это старофрателийский. Селаи’ка’мор — душа и меч, то, чем мужчины отличаются от женщин. В Старой империи считали, будто бы женщины не обладают душой. Заблуждение, конечно… В одной лишь мне души больше, чем во всех этих никчемных евнухах, — королева кивнула в сторону сенешаля.
Тот покорно склонил голову, соглашаясь.
— Я никогда не учил фрателийский, — сказал Блейз.
— Почему? Разве ты не хочешь вернуться домой? — удивилась королева.
— Я родился в лагере по дороге из Фалерны в Аркей. Выходит, дорога и есть мой дом.
— Ты же потомок императоров, Блейз, — укоризненно произнесла королева.
— Однажды принц Фрателии соберет свой народ воедино и изгонит партофийцев из Нокериса и Ильме, освободив землю обетованную. Только это буду не я, а какой-нибудь другой принц. Я не повелитель, и править не умею, — произнес Блейз. — Ближе к делу, королева. Чего вы хотите?
— Я просто хочу посмотреть на варвара-северянина, — сказала королева. — Я смертельно заскучала в этих дворцах. Ох, как же мне скучно!
Повинуясь небрежному жесту, слуга поднес ей золотой ковчежец и откинул крышку. Внутри оказался белый порошок. Королева взяла щепотку и сунула себе под розовый язычок. По ее лицу расплылась улыбка. Остатки порошка королева вытерла о спину сенешаля. Тот даже не пошевелился.
— Тогда отпусти меня, — потребовал Блейз.
— О, если бы все было так просто, мой милый северянин… — проворковала Габриела. — Ты знаешь, что у меня есть сестра-близнец? Она уродина. И я не шучу. Мы родились в год Волка — два сросшихся комочка в биполимерном мешке, склизкие и розовые. У нас был общий желудок и общая селезенка. Я была нормальной, в отличие от нее… Ну, как нормальной. У меня хотя бы была человеческая голова и не было жаберных щелей за ушами.
Королева посерьезнела.
— Это было ударом для отца. Он потратил огромные средства, стараясь найти способ разделить нас. Хирурги, врачеватели, физиоманты, все они приезжали в Эамор, чтобы предложить свои услуги. И ни чародей не смог разделить нас так, чтобы сохранить жизнь обеим. Это было непременным условием отца.
— Зачем? — спросил Блейз.
По его лицу было непонятно, шокировала ли его эта история или нет.
— Наш отец баловал с черной магией. Наше рождение он считал расплатой за свои грехи. Он хотел, чтобы я унаследовала его земное богатство, и чтобы сестра стала его ученицей — дабы унаследовать его тайные познания.
— Магии не существует, — сказал Блейз.
— Магия, экстрасенсорика, забытые технологии… — отмахнулась королева. — Называй это как хочешь. В конце концов нас разделили. Высокий Владыка из поднебесной империи Киань — мало похожий на человека волшебник с головой осьминога — явился в наш дворец и провел сложнейшую операцию. Я получила желудок и селезенку. По правде говоря, я была нормальной девочкой, а вот сестра — попросту приросла ко мне в утробе матери, желая пожрать… Я не поддалась этому чудовищу. Я выжила — и стала прекрасной молодой женщиной, абсолютно здоровой и способной к деторождению. И я не шучу!
— А твоя сестра?
— Моя сестра, она… — королева поморщилась. — Высокий Владыка влил ей собственной отравленной крови, сделав ее чем-то вроде полубога. Теперь сестра могла существовать и без необходимых органов. Вместо лица у нее был тупой щиток с глазами по бокам, как у рыбы. Семь кормилиц даже под страхом смерти отказались давать ей свою грудь. Отец казнил их — затем забрал сестру в свою башню и выкормил собственной кровью.
— Звучит неправдоподобно, — заметил Блейз. — Кем бы ни была ваша сестра, не думаю, что могла питать человеческой кровью. Человеческий желудок не так устроен, чтобы сырую кровь переваривать.
— У нее не было желудка, — насупилась королева.
Повисла тишина.
— Почему ваш народ не восстал против такого короля-чернокнижника? — Блейз пошевелил кандалами. — У меня затекли руки. На Севере бы не потерпели его экспериментов с человеческой плотью. Сожгли бы дворец вместе с королем, а чудовище бы вздели на вилы.
— У нас привыкли подчиняться королю, каким бы он ни был.
— А знать? Дворянство?
— Думаю, что отец их заколдовал, — сказала королева. — Он заставлял всех своих вассалов подолгу глядеть в черный шар. Из его башни они выходили в подавленном состоянии, заметно поглупевшие и утратившие волю к жизни. Не знаю, помнят ли они сейчас об этом… Они смотрели в шар, а моя сестра — это скользкое чудовище — ползала у них между ног и время от времени чуть проводила языком по их бледным лицам. И они не замечали этого.
Блейз покачал головой.
— Что же случилось с вашей сестрой дальше?
— Под конец жизни отец практически перестал выходить из башни. Однажды я вошла туда и обнаружила отца мертвым. У него были вскрыта грудная клетка и выедены внутренности. На лице отца застыло блаженное выражение. Словно бы он наслаждался последними минутами жизни. Наверное, сестра как-то его заколдовала. Я надела свое лучшее платье и пришла в казармы гвардии. Мне было страшно. Я объявила, что отец мертв и спросила у гвардейцев, готовы ли они идти за мной. И они присягнули мне, все до единого. Мы ворвались во дворец и убили отцовских черных стражей, перевернули чаны с кровью и сожгли лаборатории, где выращивали уродов. А затем я взошла на престол и объявила, что стану правительницей лучше, чем мой отец. Все радовались, а король Гильдеррена на радостях даже вторгся в мою страну. Нас перестали бояться.
Королева помолчала.
— Сестра обнаружилась в подвалах башни. Она выросла в мерзкое безволосое существо с чешуйчатой кожей и туловищем в два длиннее человеческого. Все бывалые солдаты пришли в ужас при виде ее. Ее рубили мечами, жгли огнем, пытались даже напугать ее молитвами — однако сестра перебила весь отряд, отгрызла голову жрецу — а затем нырнула в водосток. Я думала, что больше никогда ее не увижу. Водосток был создан во времена Старой империи. Хотя и пришедшая в негодность, канализация тянется на много сотен лиг. Там бы нашлось место для сотен таких, как она.
Королева вздохнула.
— А вот теперь она вернулась. Родерико, покажи.
Сенешаль дал знак, и слуги как можно скорее стащили несколько ковров со стен. Под ними оказались надписи, сделанные засохшей кровью.
«Са’корико де ур бан’фель ди гойре’ла’мен са’корико пранне, — прочитал Блейз. — Королевство… Злодеяние?.. Нет, не тот суффикс».
— Не знаете старый фрателийский? — горько спросила королева с трона. — Я вам прочту. Сё означает: «Падет царство людей, и придет царство чудовищ», хотя истолковать это можно и как: «Падет царство праведных, и придет ему на смену царство неправедных». Ах да, еще она убила моих львов.
— Каких львов?
— Белых львов из Сандии, — сказала королева. — Я держала их в клетке. Люблю всякие диковинки. Чудовище убило их и нарисовало их кровью в моей спальне два портрета. Один изображал меня с поразительной точностью, а второй… вероятно, он изображал ее. Я проснулась от кошмарного запаха, вокруг меня вповалку лежали разлагающие львы, а по стенам растекались эти мерзкие портреты. В ужасе я отправила в канализацию отряд солдат. Бледные и трясущиеся, из них вернулись лишь двое. Один из них был абсолютно седой, второй вскоре спятил. Они рассказывали страшные вещи. Об ордах тварей под городом, о ямах, в которых вызревают яйца, о пирамидах, выстроенных прямо под моим дворцом. Я не знала, что и думать. Я отправила в канализацию уже не солдат — а жрецов, паладинов, чародеев. С ними пошел опытный физиомант из Камелина. Не вернулся никто. Возможно, мне придется прекратить войну с Гильдерреном и отозвать войска. Боюсь, что вскоре весь город погибнет. Вы, Блейз — вы часто сталкивались с чем-то невероятно страшным? Блейз?
— Я видел кракенов, — невпопад ответил Блейз.
— Это не кракен! — закричала королева. В ее глазах стояли слезы. — Это моя сестра! Клянусь, вы не видели ничего страшнее, чем то, что видела я!
— Вы хотите, чтобы я убил ее? — уточнил Блейз.
— Да!
— Тогда освободите меня от этих чертовых кандалов. У меня и вправду руки затекли. И где, черт побери, сестра Луиза?