Я лежал в горячей воде, ПОРАМИ ОЩУЩАЯ ПОКАЛЫВАНИЕ. Это расслабляло меня.
Вскоре я перестал от этой же температуры ощущать блаженное покалывание. Я увеличил температуру воды, и оно вернулось. Но спустя две помывки пропало вновь. Тогда же я опять увеличил температуру, и уже было больно лежать в воде. Она обжигала, а не приятно покалывала. Но в поиске блаженного покалывания я не вылезал из воды. Вскоре я начал с остервенением крутить краны, и слюна от вожделения текла рекой. Рот мой был наполнен радостью, само существование зиждилось на кипятке. Мое тело сгорало и кровь в венах вскипала. Я понимал, что это точка невозвращения, через которую я перешагнул. Остался только один градус  между мной и смертью. Я не мог решиться на это. Но каждый раз, лежа в адском кипятке, чувствуя боль и гнев, я не ощущал блаженности как прежде. И, закурив сигарету, смотря на предзакатное небо холодных сугробов Матери-Земли, я позвонил отцу и попрощался с нем. Мои друзья меня забыли, ибо, смотря в мое лицо, видели месиво ожогов. Они не могли ассоциировать человеческую кашу лица со мной прежним. И я не мог уже больше выносить томления их духа в повседневных встречах. Над пропастью возвышается храм моего разума, прикованный цепью смрада. И я рву его, пройдя посвящение чистой аскезы благодарности. И первородным грехом ляжет мне то покалывание, что я впервые испытал.
Поставив стул рядом с водой, я включил самую плоть бысть ее и смотрел на разрушение материи в отдельно взятой ванне. Она плавилась с ужасным скрежетом от невыносимой воли, что заключалась внутри. Моя глаза горели пламенем горнила. Рука помирали, натягивались вены, лопалась кожа. Пробило вниз сотни этажей бытия. И правая нога моя опустилась в эту воду, что уничтожило мир людей. Следом левая, что убило мир идей. Руки превратились в кровавую кашу, держась на венах, опускались в воду, и умер мир богов. Следом тело.