Рефлексии в сингулярности

Сердце бешено стучит в груди, дыхание заходится. В голове раз за разом звучат эти жуткие слова. Эти жуткие слова…

— Притон тут какой-то устроил… вонь стоит… что ты мне показываешь?..

Чёрт, как же жутко, как же чертовски жутко. Что теперь? Что дальше? Что скажут в паблике? Чёрт с ним, с этим тредом, там меня давно никто ни во что не ставит, но мои маленькие хомячки…

По сухой щеке тихо сбегает скупая слеза. Почему всё так? В чём я виноват? Я просто стримил, но теперь… кто вообще вспомнит про старого алкаша Риту?.. Кто теперь поверит шуткам про рут ОД? Кто будет пилить пасты про Славю, кто будет форсить «прост))0»? Кто?

Поднимаюсь и смотрю в чёрный монитор. Бедняга, ему так плохо без своего шнура питания. Всё равно что был бы он в Матрице, а она просто… просто вырвала живительный шнур. Какие далёкие пульсары видел он перед тем, как погаснуть? И что теперь снится ему?

Бедный, бедный пека. Чёрт с ним со всем, мне нужен этот парень, срочно!

В голове шаг за шагом созревает хитрый план. Хитрый план, которого не ожидает никто, даже она… Пустая пол-литра «Столичной» глухо брякнула об угол тумбочки, превращаясь в розочку. Не нож, разумеется, и даже не тесак, но когда под рукой нет ничего кроме — сойдёт. Дверь открыта, в коридоре всё чисто.

— Пора, паря, пора, — подгоняет меня голос в моей же голове. Кажется, пора завязывать с огненной водой. Лет так пять уже пора.

Метр за метро, вдоль стены, не издавая даже малейшего шороха, двигаюсь к своей цели. Мимо кухни, где шипят и брызжут маслом её чёртовы сковородки. Мимо зала, где по-прежнему актёры с Донбасса играют свою теледраму. Мимо туалета, тусклый свет которого едва освещает мой путь. В заветную комнату…

Темно, не видно ни зги. Где-то здесь был выключатель, лишь бы не нашуметь. Аккуратно… лёгкий щелчок, и мрачное помещение наконец озарилось светом подпотолочного квазара в две сотни ватт. Где же моё сокровище?

***

Не знаю, сколько копошился в этих завалах, сколько раз терялся в огромном пространстве и снова обретал себя. Казалось, сама сингулярность зарыта в этих чёртовых нагромождениях. Но в какой-то момент иссиня-чёрный блеск из-под потолка, с верхней полки ехидно подмигнул мне…

Секунда — и он в моих руках. В тот момент мне так ясно казалось, что он сделан из золота… нет, из платины! Из антиматерии, чёрт бы её побрал! А теперь пора обратно.

Мгновение — и нить жизни ускальзывает из моих вялых рук. Удар — розочка «Столичной» разлетается вдребезги, я обезоружен. Ещё один удар — и я на коленях. На коленях перед моим страхом.

— Тебе что было сказано, Антон?

— Но ведь я не…

— Будешь раз за разом свои притоны тут устраивать, а мне сидеть и смотреть на это, слушать? — звук этого голоса становился попросту невыносимым.

— Даже самый страшный преступник заслуживает помилования, — я не хочу терять этот маленький, еле видимый луч надежды, но…

— Но не ты.

Конец этой фразы заглох в протяжном вое сквозняка в раскрывшемся окне. Секунда — и моя жизнь оказалась в свободном падении с высоты двадцати метров. Оборачиваюсь и смотрю прямо в лицо моего убийцы. Смысл всего, чем я жил, всё, что существовало в моём мире… всё это вылетело в окно вместе со злосчастным шнуром. И этот мир… безжалостен.

Пронзительный вопль из-за спины, оглушающий звон разбитого стекла в ушах, смертельно жгучие раны по всему лицу. И двадцать метров подо мной. Тело отправилось догонять свою жизнь.

«… мог и не идти, а? Алкашка, дача, друзяшки… не было бы никакого “Лета”. А правда, интересно, как бы всё повернулось…»

Несколько коротких мгновений на падение. И все лучшие моменты жизни перед глазами: первый день на том ещё Дваче, первый запой. Первые строчки в сценарии тогда ещё Erogame Project. Первые бабахи Смолева. Первая тысяча хомячков в родимом паблике…

«… только к чёрту. Рита Тайнакова уже мёртв давно…»

И все те, с кем проводил последние, лучшие дни своей жизни.

Олежа, наша новогодняя ночь… Слёзы наворачиваются на глаза и отрываются от лица, взмывая выше тела — чёртов ублюдок, разорвавший моё несчастное любящее сердце на тысячи частей одним движением тачпада. Советов, Бейл… сколько ребятам понадобится, чтобы понять, что меня действительно больше нет? Хватит ли сил рассказать страшную тайну тем, кто так ждёт своего повелителя в старом паблике? Егорка… быть может, напишет в мою честь ещё один кавер, что-нибудь вроде «Похороны Риты»… мы так и не побывали на Зоне. И все мои маленькие хомячки… увы. Сайонара, ребята.

Промёрзшая рука дотягивается, хватает священный шнур и сжимает его мёртвой хваткой. А через мгновение я достану и холодный асфальт.

«А Дримтейл сейчас уйдёт. Скоро. В пионерлагерь “Совёнок”, мать его. В места, богатые датфилом.

Такая вот… справедливость.»