— Ну, и что? Что этот Цеппелин-то? — Мой слушатель, который последние два часа старался продемонстрировать, что ему совершенно не интересна тема нашего разговора, громко вздыхая, барабаня пальцами по колену и закатывал глаза — сейчас нарушил моё молчание. Он смотрел на меня нетерпеливо, с интересом, подперев щёку кулаком. — Продал тебя в бордель, или типа того?
— А? С чего ты взял, Гримм? Меня никуда не продавали.
— А что тогда?
— Ну, в общем, всё случилось так, как я и предполагал — селяне устроили мне потрясающий праздник и мы пировали с утра до поздней ночи, а дядя подарил мне пояс с инструментами и мы с ним сделали музыкальные часы из старых ручных часов и большого куска золота. — Я постучал ладонью по карману рубашки, демонстрируя дорогую мне вещь. — Настоящая ручная работа.
— Это всё?
— Всё? Конечно нет. Ещё тогда я познакомился с симпатичной девочкой, которая жила по соседству. Оказалось, что я нравился ей с детства, но она стеснялась признаться мне, и только в тот день решилась. В тот же день мы пообещали друг-другу, что обязательно поженимся, когда я вернусь из странствий. Поэтому я и таскаю с собой часы — отсчитываю время, которое ещё осталось до окончания моего похода, и когда я смогу вернуться к своей любимой. — Я сиял.
Гримм выглядел разочарованным.
— Зачем ты рассказал мне это?
— М? Не знаю, я просто хотел поделиться чем-то хорошим. Это воспоминание очень важно для меня.
— Мы с тобой знакомы пару часов, а ты мне уже свою душу выворачиваешь? — Гримм вытащил из костра нанизанный на заострённую палку кусок говядины. — Знаешь, некоторые нехорошие люди могли бы посчитать, что ты слегка глуповат, и могли бы захотеть сделать что-нибудь нехорошее, например воспользоваться тобой. — Он оторвал зубами кусок мяса и не прожевав, проглотил.
— Да, ты прав. Извини, Гримм.
— Да нет, я просто говорю, что не безопасно вот так выкладываться перед малознакомыми людьми. Ты ведь не больше месяца на материке?
— Чуть больше пары недель. И всё ещё не могу освоиться. — Я честно признался.
— Ну, а я тут прожил больше двадцати лет, и могу сразу сказать - парни вроде тебя тут не выживают. — Гримм вытащил из костра ещё один кусок мяса, покрупнее.
— П-парни вроде меня?
— Наивные дурачки, которые вечно суются куда не надо, рассказывают кому попало свои секреты, бренчат золотом направо и налево, никогда не смотрят по сторонам. Да, парни вроде тебя. — Гримм ухмыльнулся и бросил остатки обглоданного ребрышка в кусты. Через секунду там послышалось шуршание — листья кустарника зашевелились.
Я напрягся и Гримм это заметил.
— Парни вроде тебя, не видящие опасности, даже когда она торчит у них прямо перед носом. — Он посмотрел мне в глаза.
Шевеление прекратилось, а ещё через секунду из темноты кустарника показалась пара мохнатых лапок, стибрила остатки ребрышка и исчезла. Опоссум?
Гримм расхохотался. Я мгновенно расслабился.
— Не волнуйся, придурок, не собираюсь я тебя грабить! — Вместе с его громогласным смехом на меня летели остатки трапезы. — Твои часы ничего не стоят на материке, за эту жестянку ты и шлюху на ночь не снимешь, а если и снимешь, то она скорее заинтересуется этой штукой у тебя на поясе, чем ржавыми часами. Золото здесь самый бесполезный материал — он тяжело добывается, трудно перевозится, и к тому же популярен среди деревенских оборванцев типа тебя! — Гримм выставил вперёд мясистый палец. — Так что, если попытаешься втюхать торговцу золотые зубы своего дедушки, то в лучшем случае получишь пинка под жопу.
— То есть, рассчитывать на хорошее жалование, работая на шахте, не стоит? — Я изобразил глупую улыбку.
— Жалование? Парень, да ты с луны свалился! — Гримм ещё больше развеселился. — В императорских шахтах работают не за жалование.
— Даже так? — Я скорчил самую удивлённую физиономию, на которую только был способен.
— На шахтах либо работают по восемнадцать часов и там же живут, либо просто ищут приключения на жопу. Это не такое место, где ты можешь заработать и вернуться в родное село, чтобы жить там как князь. Шахты — это место, куда ссылают всякую шваль, поэтому они и располагаются в основном в разной глуши, где похолоднее или пожарче.
Гримм на некоторое время прекратил говорить и смеяться, увлёкшись процессом чистки зубов с помощью остатка бычьего копчика.
— То есть, ты хочешь сказать, что в шахтах работают не по собственной воле? — Улыбаясь, спросил я.
Гримм громко выпустил остатки в воздух, таким образом своеобразно завершая вечернюю трапезу, и поднялся на ноги.
— А ты думал, тут рай на земле, деревенский мальчик?