Чистильщик (2)

Я сидел за столом в помещении небольшого кафе. Всё вокруг было обставлено в классическом стиле: стены обиты деревом, окна причудливой округлой формы с витиеватыми узорами на краях, паркет из красного дерева под ногами. Наверху висела громоздкая люстра, которая никак не освещала помещение — видимо, отключили свет. Передо мной сидела девушка в лёгком жёлтом платьице — единственная живая душа, не считая меня. С уставшим видом она не отрывала глаз от окна, по которому неустанно стучал городской ливень.
 	— Погодка сегодня не из лучших, – заговорила она, – и  часто у вас так?
Я молчал, почему-то ожидая, что она продолжит говорить. И она продолжила.
 	— Там, откуда я родом, нет такого. Там всё намного веселее. Хотя, может, я ошибаюсь, когда говорю, что дождь — это грустно. Но там меня научили именно так.
 	— Мы знакомы? - спросил я. Казалось, этот вопрос звучит нелепо и даже оскорбительно, но моё любопытство оказалось сильнее любой моей воли. Девушка зевнула, делая вид, будто она ожидала услышать этот вопрос.
 	— А, - махнула она рукой, - это просто ещё одна твоя сонная фантазия, не бери в голову.
Её ответ окончательно смутил меня. Я не помню, как оказался здесь, и даже не знаю, что это за место, но всё же я не мог поверить, что это сон.
 	— Разве я сплю?
 	— Да.


	Открыв глаза, я увидел привычный потолок своей квартиры. Рядом на полу сидела кошка и, видимо, выпрашивала ужин своим огромными, полными ожидания глазами. За окном всё так же лил дождь, бесконечный, ставший уже неотъемлемой частью бытия моего маленького мира.
	 В почтовом ящике на лестничной площадке меня ждала очередная газета. Я не особо интересуюсь «важными новостями» моего города, но этот клочок бумаги — единственное, что может мне что-то о чём-то рассказать. Сидя на кухне за чашкой кофе с бутербродом, я читал о новых детских садах, школах, благородных меценатах, и честных депутатах, тратящих все деньги, в том числе и свои, на строительство новых дорог и ремонт старых по всей стране.
	За окном темно, на часах ровно двенадцать, а значит, мне пора на работу. Я надел свой  дождевик, взял инструменты и направился к выходу. На лестничной площадке мне встретился какой-то парень, явно выпивший, судя по запаху. Он стоял возле двери своей квартиры и пытался попасть ключом в замочную скважину, когда я выходил. На секунду он обернулся, замер, и снова вернулся к попыткам открыть дверь.
	— Как работа, сосед? - спросил он, не отвлекаясь от своих дел. Этот вопрос был для меня довольно неожиданным, как и то, что кто-то вообще заговорил со мной по своей воле.
 	— Не волк.
  	— А кто? – хихикнул он, –  Собака?
	— Ага. Собака, - проворчал я, поправляя ремень ружья на плече.
	По мнению местных жителей, моя работа является далеко не лучшей в городе — я очищаю город от бродячих животных. В основном, конечно, это бездомные собаки. Всё началось со странной эпидемии бешенства в городе и окрестностях: люди заражались одни за другим, больницы были переполнены живыми трупами, каждый из которых понимал, что жить ему осталось максимум две недели. Вспышка была невероятной по своим масштабам: около сотни тысяч мёртвых за два месяца –  почти половина всего прежнего населения города. Неизвестным образом домашние питомцы заражались будто бы просто от воздуха, становясь крайне агрессивными, и в итоге, заражая своих хозяев.
	Через месяц после начала эпидемии поставили запрет на домашних животных, а имеющихся надлежало сдать в ближайший питомник или ветеринарную клинику, где их усыпляли. Конечно же, многие горожане пренебрегали этим распоряжением, и даже несмотря на огромные штрафные санкции, скрывали или отказывались сдавать своих питомцев. Тогда правительство организовало наше управление. Первые, кто там работали, должны были проводить обыски квартир, как плановые, так и по требованию. Они входили в дом без предупреждения, забирали, иногда сначала умертвив, всю живность из дома, проводили «быструю проверку» жильцов, и уходили. Среди горожан управление получило прозвище «Красный отдел». Многие считают, что это связано с цветом нашей «формы» - тёмно-красных дождевиков. Людей же, работающих там, стали называть красными палачами, вероятнее всего, из-за их неумолимости во времена тотальных проверок. Весьма лестно.
	Прошло уже почти два года, запрет частично снят, но большинство ещё помнят ту зачистку, из-за чего мы часто являемся, мягко говоря, persona non grata. Кто-то боится и переходит на другую сторону улицы, едва завидев меня; кто-то ненавидит и плюёт в ноги, проходя мимо. Этого не исправить. Никакие подвиги, никакой спасённый от бешеной псины ребёнок не изменит мнения о нас. С этим можно только смириться, понимая, что подобная бойня не могла пройти бесследно в умах простых граждан.


	Я ехал на вверенный мне участок, когда встретил несчастного парня. Несмотря на каждодневные зачистки улиц, собаки никуда не исчезали и плодились ужасно быстро, поэтому их нападения на людей были далеко не редкостью. И этот случай был напоминанием о том, что моя работа всё ещё актуальна.
	Заскрипели тормоза, машина резко остановилась, я выпрыгнул из салона, и что было сил ринулся к парню. Его визг, наверное, раздавался на несколько кварталов вокруг — облезлая псина трепала его за руку так, что тот сам летал из стороны в сторону, а асфальт под ним уже был изрядно забрызган кровью. Я подбежал поближе и, выхватив пистолет, выстрелил псу в голову. Он тут же рухнул, оставляя под собой ещё одну лужу крови, размываемую дождём. Парень упал на колени, держась за руку и издавая нечленораздельные звуки. Всё стихло, не считая болезненных стонов мальчишки. Я поднял и проводил его к себе в машину, где у меня была аптечка и все необходимые средства.
	— Дай сюда, — буркнул я, берясь за его искалеченную руку. Он уже утих, то ли от потери крови, то ли от шока, и лишь зашипел, когда я случайно задел место укуса. Резким движением разорвав рукав, я оголил следы от зубов на его руке, из которых сочилась кровь.
	— Повезло тебе, относительно цел. Странно, что он тебе её вообще не откусил, ты для него не жирнее спички был.
	Он молчал, уставившись красное растекающееся пятно своей крови на земле, и заговорил только когда я стал наматывать давящую повязку:
	— Вряд ли повезло, - ответил он, наблюдая за перевязкой, - лучше бы он меня сразу сожрал.
	Я промолчал. У него было действительно мало шансов: то, что собака заражена можно было легко понять по её виду, а сыворотка действует в одном случае из ста, если не реже.
	Это был не первый случай, когда мне приходилось спасать людей, которые всё равно были обречены на смерть, намного более мучительную, чем от клыков бешеной собаки.  Стоит ли говорить, был ли рад каждый из них такому спасению.
	Я достал из бардачка машины устройство для быстрой проверки на «новое» бешенство, осветил им зрачок мальчишки, и через несколько секунд зелёным светом оно просигнализировало об отсутствии заражения. Мне показалось это странным — болезнь можно было распознать через пару минут после укуса, поэтому я решил повторить тест, но и в этот раз он дал зелёный свет. Тогда я решил проверить пса, решив, что могу ошибаться, думая, что он болен. Приподняв веко я осветил безжизненный зрачок, через пару секунд устройство ответило красным.
	Шприц в моих руках наполнялся мутной жидкостью – сывороткой, которая на самом деле была лишь мощным антибиотиком.
	— Это вылечит? – спросил он, всхлипывая. В его глазах читался страх и отчаянное желание обрести надежду на спасение. Я не понимал, что будет лучше – попытаться успокоить его, пусть даже соврав, или же объяснить всё, как есть.
	— Возможно, но обещать ничего не буду, – я начал вводить лекарство, – минут через пять посмотрим, повезло ли тебе.
С этими словами я прилепил ватку к его руке. Он молчал, уставившись в пол, лишь изредка издавая короткие всхлипы. Сдерживать слёзы ему уже было незачем: быть может, это последний раз, когда он плачет.
	Я завёл машину и двинулся в сторону больницы, одной на весь город. По дороге мы перекинулись парой слов о его работе, семье, девушке. Конечно, он был не особо разговорчив, но я не мог оставлять его наедине с собой.
	Спустя несколько минут мы были уже на больничной стоянке.
	— Давай ещё раз проверим, – парень утёр слёзы и вздохнул.
Я взял с пустующего переднего сиденья тестер и направил его на глаз мальчишки. Ответ был красным. «Хорошо, что я не на его месте» – гадкая, циничная мысль пронеслась у меня в голове. В один миг от неё я испытал ненависть и отвращение к себе, но быстро отделался от этих чувств. Я проверил ещё несколько раз, но ответ был всегда красным. Теперь у меня не было слов, которыми я мог бы утешить его, я лишь взглянул ему в глаза, на которых снова наворачивались слёзы. Не берусь думать о его мыслях в тот момент – никогда мне ещё не доводилось пребывать в такой безнадёжности. Я чувствовал себя виноватым перед ним – стоило выехать чуть пораньше, а не допивать этот чёртов кофе, и тогда, может, не было бы никакой собаки, никаких укусов и смерти. А смерть от этой болезни весьма мучительна.
	Парень склонил голову и тихо проговорил:
	–— Я не боюсь умереть, я боюсь только мучений перед смертью. Лучше бы я сдох ещё там, на дороге, но не в этом чистилище, – он повысил голос, вздымая руки к небу. –Господи, меня будут привязывать, а я буду орать, сука, как бешеный! Иисус! Будда! Кришна! Шива! Мать твою, – он схватился за голову, издав болезненный стон, – да нет их никого! – его взгляд пронзал насквозь. Мальчишка схватил меня за плечи, я же стоял столбом, выслушивая его речь. – Ты понимаешь? Понимаешь? Пена изо рта, параличи, водобоязнь, и боль! Боль! Это не хрен собачий же, ты понимаешь? Мужик, как зовут-то тебя? А, по хер мне, как тебя зовут, на самом деле. Одна просьба – пристрели меня сейчас. У тебя пушек полна машина. Пристрели!
Резким движением он попытался выхватить мой пистолет из-под дождевика, но я тут же оттолкнул его.
	–— Ты сдурел уже? Раньше времени? Ещё не ясно ничего, а у тебя уже крышу сносит.
	–— Чего не ясно? Сдохну я через неделю, не ясно тебе? Что сейчас, что потом, один хрен!
	–— Сыворотка могла ещё не подействовать, в больнице тебе её ещё раз сделают, ничего не ясно ещё, – тут я соврал, никто ему ничего повторно колоть не будет, если узнает, что я уже это сделал.
	–— Всё уже ясно, хватит, – он снова нацелился на пистолет, – Дай сюда!
Парень кинулся ко мне, пытаясь отобрать оружие, но мой чистый удар в челюсть лишил его чувств: он рухнул мешком на мокрый асфальт. Мне ничего больше не оставалось, кроме как тащить его на руках в приёмное отделение.
Молодая девчушка в белом халате встретила меня в дверях.
	–— Сюда кладите, – она указала на кушетку возле стены, – это что, вы его так?
	–— Нет, псина одна.
	–— У неё неплохо поставлен удар, как я вижу, – ответила она, разрезая бинты на его руке. – Или скажете, что упал?
	–— Он не в себе был, пришлось успокаивать.
Она отвлеклась, молча окинула меня взглядом с ног до головы, затем снова вернулась к работе.
	–— Вы, типа, зверушек мочите?
Вопрос был несколько неожиданным, да и, скорее, не сам вопрос, а то, как он был задан. Я подошёл к зеркалу и поправил воротник дождевика:
	–— Типа.
Медсестра оголила рану на руке мальчишки. Кровь уже успела свернуться по краям.
Вы проверяли? – вновь обратилась она ко мне.
Да. Всё плохо.
Девушка вздохнула и досадливо покачала головой:
	— Два года. Два года прошло, а люди всё умирают. Дохнут, как мухи, прости, Господи.  Раньше тяжело было вот таких видеть, сейчас просто обидно. Ему же от силы лет двадцать, и уже вот, – она усмехнулась, – а представляете, как он очнётся: «Поздравляем, вы больны бешенством»! Чума.
Скверно, – прохрипел я, – мне пора.
Вы знаете, я никогда не думала, что буду такие глупости говорить, но...
	–—Но? – я остановился на пороге.
Поубивайте этих тварей, да побольше. Столько бед от них!

Я сел за руль, вставил ключ, но не заводил двигатель. Сотни мыслей вертелись у меня в голове: «должен ли я был дать ему умереть возле больницы? Спасать его?», «Может, я вообще должен был поехать другой дорогой?». Хоть это и не первый подобный случай, но каждый раз такое неизменно оставляло свой след в моём сознании. Чтобы хоть как-то расслабиться я включил радио – в салоне тихо зазвучала медленная джазовая мелодия.
	–—База, это седьмой, – проговорил я по рации.
Ответ последовал через несколько секунд:
	–—Седьмой, это база! – раздался голос, засоренный помехами, – Что у тебя?
	–—Человека покусали.
	–—Что ж у вас сегодня все кусачие такие? Проверь, сделай укол, в больницу отвези.
	–—Уже. У меня другой вопрос: кто мне обивку на сидениях менять будет? Он мне тут всё кровищей залил.
За моими словами последовала продолжительная пауза.
	–—База? - переспросил я в надежде всё-таки услышать ответ.
	–—Да-да, седьмой. Днём приезжайте, почистим, поменяем. Конец связи.
	–—Конец связи.