Телевизор не поможет. Почему экономическое недовольство в России обречено на политизацию

Ноябрь 2015 года может войти в историю не столько в связи с военными пертурбациями в Сирии, сколько из-за первой широкомасштабной акции протеста, вызванной экономическими причинами. Речь идет, конечно же, о протестах российских дальнобойщиков против системы взимания платы «Платон» за проезд по федеральным трассам. Не исключено, однако, и то, что никаких значимых последствий у этих событий не будет. Так что для Болотной и даже для Pussy Riot найдется местечко в будущих учебниках истории, а вот для дальнобойщиков – нет.

Нищим не до протестов

В первую очередь надо понять, почему подобных протестов не было раньше. Очевидный ответ на этот вопрос состоит в том, что раньше – по крайней мере после истории десятилетней давности с монетизацией льгот – не было особых причин протестовать. Существует довольно популярная теория, согласно которой нефтегазовое изобилие нулевых позволило российским властям купить пассивность, если не лояльность большинства граждан. Однако далеко не очевидно, что эта теория применима к протестам, вызванным экономическими причинами.

Опыт многих авторитарных режимов этого не подтверждает. Возьмем, например, Китай, экономические успехи которого в течение последних десятилетий были гигантскими, совершенно несопоставимыми с довольно скромными достижениями России.

Экономическому росту в Китае сопутствовал значительный и очень быстрый рост доходов населения. Однако экономические протесты в Китае – довольно рутинное явление. Пресловутый китайский контроль над интернетом не препятствует проникновению информации о том, что в стране постоянно происходят забастовки и массовые акции протеста, нередко переходящие в потасовки с полицией. Причины этих событий – всегда экономические и обычно локальные. Но и по количеству участников, и по уровню координации между отраслями промышленности и регионами страны эти акции значительно превосходят любые аналогичные действия в России.

В самом общем смысле связь между ростом благосостояния и экономическим протестом вполне очевидна. Людям, балансирующим на грани нищеты и берущимся за любую работу, лишь бы избавить свои семьи от нищеты, не до забастовок и перекрытия дорог. Относительное благосостояние дает возможность выбора: уйти на новое место или бороться за улучшение условий на старом. Нищему уйти некуда, и борется он только за то, чтобы отстоять свое местечко на паперти.

«Класс не для себя»

Различие между Китаем и Россией, проявляющееся в разных уровнях экономической протестной активности, носит более фундаментальный характер и касается прежде всего источников экономического роста. В Китае рост происходил главным образом за счет производственного сектора. Результатом стало появление значительного слоя экономически самостоятельных наемных работников, готовых отстаивать свои права на производстве и способных к этому.

Для китайского руководства экономические протесты не стали проблемой. Оно просто не рассматривает их как направленные против режима
Российская сырьевая экономика, напротив, породила рост благосостояния преимущественно для слоев населения, зависимых от государства: пенсионеров и бюджетников. Их доходы росли опережающими темпами. Рост доходов в несырьевых производственных секторах был вторичным. Предпринимательский средний класс в России так и не сформировался. Но, что более важно, в России отсутствует и рабочий класс, который хотя бы в отдаленной степени соответствовал бы марксистскому понятию о «классе для себя». Российское население атомизировано и зависимо от государства.

Отсюда – различные политические последствия экономических протестов в Китае и России. Для китайского руководства эти протесты отнюдь не стали проблемой. Оно просто не рассматривает их как направленные против однопартийного режима, причем сами протестующие дают для такого отношения обильные основания. Конечно, если протесты заходят слишком далеко, то их подавляют силой. В целом все же центральные власти склонны прислушиваться к мнению протестующих и нередко вынуждают местных чиновников и предпринимателей пойти им навстречу. Со своей стороны, протестующие тщательно избегают политических требований и при любом удобном случае подчеркивают, что они не ставят под сомнение политическую систему. Борются против отдельных недостатков.

На мой взгляд, нынешние протесты дальнобойщиков в России в целом укладываются в эту модель. Большой политики в этих протестах нет ни со стороны самих дальнобойщиков, которых, очевидно, вполне удовлетворила бы отмена «Платона», ни со стороны политического руководства. Самое глупое, что могла в этой ситуации сделать исполнительная власть, – это пойти на поводу у отдельных депутатов Госдумы, которые, в очередной раз проявляя усердие не по разуму, поспешили объяснить действия дальнобойщиков происками Госдепа. Опыт Китая явно свидетельствует о том, что политизация подобных конфликтов – совершенно не в интересах властей. Лучше пойти на небольшие уступки и замять вопрос.

Так оно, скорее всего, и будет на этот раз. То ли опираясь на китайский опыт, то ли просто руководствуясь здравым смыслом, российским властям удается нащупать верную тактику. Важную роль сыграло то, что по своему социальному положению российские дальнобойщики относятся к тем немногим слоям экономически самодеятельного населения, которые довольно близки к их китайским аналогам.

Телевизор не поможет

В России основными бенефициарами экономического роста нулевых годов были слои населения, зависимые от государства. Они же, естественно, больше всего страдают от текущего экономического спада. А поскольку повышение их благосостояния на предыдущем этапе было довольно значительным, сложившаяся ситуация должна вызвать у них серьезное недовольство. Вопрос в том, какие формы приобретет это недовольство и станет ли оно политическим.

Ответ на этот вопрос неочевиден. Известно, что многие латиноамериканские и ближневосточные авторитарные режимы успешно переживали длительные периоды экономического спада. Однако происходило это в значительной степени потому, что им удавалось создавать сложные цепочки взаимодействия между недовольным населением, местными боссами и центральным правительством. Ситуация в России – иная. Несомненно, что пропагандистская обработка населения привела к повышению его лояльности центральным властям. В краткосрочной перспективе это, конечно, стабилизирует систему. Но в условиях, когда единственная форма политической лояльности – это лояльность центральным властям и лично главе государства, который рассматривается как единственный податель благ, экономическое недовольство обречено на политизацию.

Когда глава государства рассматривается как единственный податель благ, экономическое недовольство обречено на политизацию
И тут телевизор не поможет, потому что именно от него население узнало, что за все хорошее оно обязано Путину. Значит, рассуждая логически, он же виновен и во всем плохом. Телевизор может еще долго переводить стрелки на Обаму, Яценюка, Эрдогана или кто там еще к случаю придется, но логика ситуации подведет население к более правдоподобному ответу на вопрос «кто виноват?». Тогда значение забастовки дальнобойщиков лишь в том, чтобы показать возможную результативность борьбы за экономические права.

Но только протест в бюджетной сфере, даже более скромный по масштабам, станет серьезным сигналом о неизбежности перемен, потому что такой протест неотвратимо – и довольно скоро – приобретет политический характер.