Инсомния

Первый круг.

«Сознание большинства людей, - говорил он, - не позволяет им видеть то, что могло бы их огорчить».
Терри Пратчетт.

Из темного забытья меня быстро и надежно вывел умеренной силы удар по левой щеке. В сознании разлетелись искры. По очереди я с трудом открыл глаза. Правая часть лица, которую мой реаниматор предусмотрительно пощадил, по ощущениям превратилась в одно сплошное месиво. Веко правого глаза не хотело открываться, при каждой моей попытке отдавая протяжной болью. Наверное, мое лицо сейчас было похоже на вздутый красный пузырь.
С возвращением зрения я оценил обстановку вокруг: пустая комната с серыми грязными стенами и железным стулом, приделанным к полу. На этом стуле, крепко связанный, сидел я сам. Голова все никак не хотела думать, мышцы шеи плохо слушались, отчего та самая голова плавала в пространстве из стороны в сторону, словно корабельный буй на плавных волнах умиротворенного океана.
- Не смей отключаться, свинья! – прогремел голос моего реаниматора. Подняв голову вверх, я увидел массивную железную дверь прямо напротив меня. У двери при оружии стоял вояка в темно-серой форме и высоких черных сапогах. На его фуражке, насколько я смог рассмотреть, красовался небольшой черепок со скрещенными под ним костями.
- Ты меня слышишь, свинья?! – неожиданная оплеуха заставила меня сфокусировать все свое внимание на человеке, что столь сильно жаждал получить от меня ответ. Еще один ганс, подобный тому, что стоял у двери, только без форменного кителя, разгоряченный и полный злобы. Его выцветшие голубые глаза не выражали особого интеллекта или глубины. Мой затуманенный взор опустился на, собственно, мое тело. И сюрпризом для меня оказалось то, что я в такой же форме, как и два моих компаньона. Я такой же гансик. Воспоминания быстро стали всплывать в моей голове, словно кто-то вытащил пробку из наполненной до краев ванны, а на той стороне, под сточным отверстием, находился мой мозг, который подобно воронке засасывал в себя события: обещания… возгласы… война… родители плачут, я полон надежд… плачевная ситуация… объект под угрозой нападения, и в утечке информации виноват кто-то из состава. Точно. Они искали крота. И, видимо, думают, что нашли. О боже. Череп на фуражке этого олуха не сулит мне ничего хорошего.
- Ты мне все расскажешь, сраный крот! Когда они завербовали тебя? КОГДА?!
- Друг. – Второй у двери прокашлялся. – Друг, у него же рот завязан.
Со слепой яростью в глазах растрепанный ганс шумно выдохнул и принялся сдирать с меня окровавленный кляп. Каждое его резкое движение дикой болью отдавалось в моей голове. Я только и мог, что выдавать нечленораздельные звуки и корчиться от боли. Даже при всем своем желании сказать им все, что они захотят, только бы эти мучения закончились, я не мог. Не мог, так как губы от ударов распухли настолько, что походили на два вареника. Я надеялся лишь на одно: чтобы это кто-то прекратил.
- Не играй со мной!!!
Удар.
- ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ! СКОЛЬКО ЕЩЕ ТЫ БУДЕШЬ ДЕРЖАТЬСЯ?!
Удар. Тошнотворный вкус железа во рту усилился в десятки раз.
Удар в живот. Я сгибаюсь пополам и начинаю вновь ускользать в спасительное забытье. Странно, но его – забытья - наступление сопровождается мерным пиканьем. Я вижу разноцветные огни в темноте. Вижу неприметную синюю дверку где-то вдалеке, но из моего путешествия меня вырывает щелчок засова и скрип открывающейся массивной двери.
Приложив титанические усилия, я устремил свой взор на происходящее вокруг. В комнату вошел высокий мужчина в такой же форме, как и все мы. Только погоны и знаки отличия на кителе у него были куда серьезнее. Воротник украшали два серебряных черепа со скрещенными костями. Этого визитера, его внешность и странное ощущение, исходящее от него, ощущение, вызывающее страх и напряженность, я запомнил бы на тысячи жизней вперед, существуй они в реальности. Его внешность отпечаталась в моем мозгу через пелену помутнения и сбивчивой агонии: он был худощав, но крепок одновременно, как будто крупного и мощного мужика поразила какая-то болезнь, выпивающая жизнь и силу. Кожа, изначально смуглая от рождения, приобрела в силу неизвестных мне причин бледноватый оттенок. Лицо с выступающими скулами и провалами щек, как и все тело, запечатлело на себе то самое измождение, что ли. Легкая щетина покрывала нижнюю часть лица, выделяя линию губ. Голова была коротко обрита по бокам, на центральной же части оставался ежик тёмно-коричневых волос. На краях шеи, выступающей из-под плотно застегнутого кителя, я разглядел части узоров, видимо, татуировки. Но более всего в визитере меня удивило и напугало две вещи: я абсолютно не мог определить его возраст. И как бы я не хотел сбросить этот феномен на сильные травмы и возможное сотрясение, в глубине души я понимал, что это происходит на самом деле. С одной стороны, он казался мне молодым мужчиной, примерно моего возраста, с другой же – непостижимо старым. И второе. Вторым нюансом были его глаза: глубоко посаженные в тени надбровных дуг, его глаза густого табачного зеленого цвета буквально источали тусклое свечение. Глядя в эти едва светящиеся зеленым светом угольки, меня пробирала дрожь. Эти глаза не могли принадлежать человеку.
Мои мучители при виде новоприбывшего напряглись и вытянулись струной. Тот, что с исступлением колотил меня, не оставляя на лице живого места, вмиг утратил весь запал и звонко, почти истошно взвизгнул, вскидывая руку:
- Оберфюрер! Хайл!
То же действие, только не издав ни единого звука, повторил и сторож у двери.
На некоторое время в комнате для допросов воцарилась тишина. Напряжение было ощутимым настолько, что казалось, его можно было ощупать. Оберфюрер, а именно им оказался сей тревожный человек, обвел присутствующих спокойным отрешенным взглядом. На мгновение его глаза остановились на мне. Наши взоры сошлись. И я могу поклясться, причем совершенно точно, что в его взгляде я уловил озорную искорку веселья. Всего на долю секунды она озарила эти нечеловеческие глаза и исчезла без следа.
- Вы двое нужны на обходе у лестниц, – молвил он приглушенным низким голосом. – Нападение может начаться в любой момент.
- Но, оберфюрер, как же?.. – взгляда вошедшего хватило, чтобы гансик подавился своим же вопросом. Двое поспешно удалились из допросной, оставив меня наедине с новоприбывшим. Внезапно его лицо изменилось, не оставив от былой безжизненной маски и следа. Напряжение, секунду назад готовое было разорвать пространство на части, улетучилось также быстро, как и появилось. Он вскинул брови, растянув губы в легкой ухмылке:
- Крепко тебе досталось, а, старина?
Я в недоумении смотрел на него. Допрос продолжается? Что они придумали? Поняв, что грубая сила не дает результатов, они решили поиграть с моим ослабшим от боли сознанием в какие-то психологические игры? Метод кнута и пряника, так ведь?
- Слишком много мыслей, старина. Вспоминай, – улыбка стала шире. – А я пока что избавлю тебя от ненужных формальностей.
С этими словами он снял с рук кожаные перчатки, оголяя бледные рельефные руки, покрытые татуировками до костяшек пальцев, деловито засунул их за пояс и в мгновение ока оказался рядом со мной. Я, было, весь съежился, ожидая неожиданного удара, но к моему удивлению, оберфюрер СС избавлял меня, подозреваемого в измене, от осточертевших до безумия пут. Я хотел было что-то сказать, но посиневшие губы и прокушенный язык выдавили лишь странные звуки:
- Кое… ш... те? – я удивился своему голосу, весьма похожему, как мне показалось, на голос моего спасителя.
- Береги силы, старина. Я вижу, в каком ты состоянии. Просто следуй за мной и изображай сильную боль. А с этим, я думаю, проблем быть не должно. – Хохотнув, он вышел из комнаты и застыл в ожидании в коридоре, жестом приглашая меня выходить. Я вновь в недоумении уставился на этого странного гостя. Нутро не позволяло мне расслабиться. Все мое сознание кричало о том, что это очередная западня, продолжение допроса. Но было и еще одно едва заметное смутное чувство. Чувство, будто этого человека я уже когда-то встречал. Но я могу точно сказать, что вижу его впервые. Заметив мои колебания, он перевел взгляд на часы, а после молвил с заговорщицкой улыбкой:
- Всегда должен быть тот, кто идет по пути без дороги и ног – скиталец, – его глаза буквально вспыхнули. Казалось, вот-вот, и я услышу, как они смеются. – Ну а если так подумать, старина, что ты теряешь?
Через мгновение я понял, что заданный вопрос был более чем резонный, и хоть я не понимал происходящего и странной фразы странного человека, в этом месте я больше не хотел находиться. Ведь и правда – что я теряю?
Кое-как поднявшись, я вышел из комнаты и последовал за моим освободителем.
Какое-то время мы шли по безлюдным серым коридорам. Унылые бетонные стены и спина оберфюрера – вот и вся живописная картина, представшая передо мной. Минуты тянулись безвременьем, каждый шаг отдавал тошнотворной пульсацией в висках. И все же для искалеченного пытками человечишки я отнюдь неплохо держался.
Через какое-то время лабиринт серых стен и наше молчаливое путешествие подошло к концу. Мы оказались в достаточно просторной комнате, единственной достопримечательностью которой была грузная каменная лестница, уходившая вверх и вниз на другие этажи. У этой самой лестницы стояли в напряжении уже знакомая мне парочка. Завидев нас, их лица вытянулись в удивлении, руки сжались на оружии, а тела замерли в стойке смирно.
- Докладывайте, – как бы невзначай обронил мой спутник. Он застыл рядом с моими мучителями, казалось, все его тело расслаблено до максимума. Руки оберфюрера легли на ремень с массивной железной бляхой.
Первым спохватился молчаливый сторож двери, что за все время моих допросов выговорил, буквально, пару слов:
- Пока все тихо, господин оберфюрер. Даже слишком тихо.
Зеленоглазый обернулся через плечо, окинув меня усталым взглядом:
- Понятное дело. Внизу все идет своим чередом?
Двое утвердительно закивали.
- Отлично. Я веду крота вниз. Вам понятно?
Солдаты в недоумении переглянулись. Лицо зеленоглазого расползлось в улыбке.
- Но, господин оберфюрер, но… не положено же, – тот Ганс, что колотил меня сутки напролет, смотрел на моего проводника из-подо лба, словно маленький ребенок, выдавливающий из себя правду о совершенной пакости. Улыбка моего спутника стала еще шире, он оголил зубы. Двое напротив нас вновь переглянулись, на их лицах виднелась неприкрытая тревога. Зеленоглазый взглянул на часы:
- Вот теперь началось.
Секунда, и стены затрясло. Приземистый гул прошелся коридорами, с потолка посыпалась отделка. Где-то вверху приглушенно бухнуло. Я, как и двое солдат, с испугом вскинул голову на лестницу, уходящую вверх. Два громких выстрела, усиленные эхом, отбились звоном в ушах и дикой головной болью. Я скорчился, обхватив голову руками. Оклемавшись, я заметил два трупа с развороченными лицами, лежащие в луже крови, словно небрежно брошенные куклы. Страх снова вцепился в меня мертвой хваткой, я боялся встретиться со своим спутником глазами. С человеком, который явно выдавал себя за того, кем не является. И делал это чертовски хорошо. Набравшись смелости, я устремил взор на оберфюрера. Несмотря на мои ожидания, я не увидел ни направленного мне в лоб дымящегося дула, ни безумной улыбки на лице зеленоглазого. Он стоял, спокойный и невозмутимый, и о чем-то думал. После, словно вернувшись из окутавших его грез, он обратился ко мне ровным тоном:
- Давай, старина, нам нужно спешить. Вторжение уже началось, и внизу, должно быть, все ускорились, – он ступил на лестницу, ведущую в подвалы. – Ты так и будешь тут стоять? Говорю же – времени в обрез.
С тем и скрылся из виду. Окончательно отделавшись от звона в ушах, я поспешил за ним.
Подвалы встретили нас полутьмой и сыростью. Тут и там горел блеклый свет керосинок, едва отгонявший тьму. Мы набирали обороты, от неспешной ходьбы по верхнему уровню не осталось и следа. Я все так же не мог вымолвить и слова, хотя вопросов у меня набралось с добрый мешок. Тишину, прерываемую нашими шагами по мокрому полу, нарушил мой спутник:
- Ты не понимаешь, что происходит, и это нормально. Поверь мне. Самое главное, что ты ушел от этих ублюдков, и все идет по сценарию.
Я думал, о чем это он. О нападении?
- Да, и о нем тоже.
От удивления я широко открыл глаза. Правая часть лица судорожно сжалась. Я поравнялся с оберфюрером, пристально всматриваясь в него. Я заметил довольную ухмылку. В полумраке подвала, едва освещаемого огнем ламп, пространство у его глаз, казалось, освещалось тусклым зеленым светом. Весь его облик в этом освещении казался каким-то потусторонним, сюрреалистичным. Тревога комом застыла в горле. Он, словно почувствовав это, мягко взял меня под руку, и, не сбавляя шага, молвил:
- Все кажется таким неестественным, правда? Не волнуйся, прошу тебя, – вмиг его лицо стало серьезным. Он глянул на меня вполоборота. – Я точно не враг тебе, чтобы ты там не думал и как бы тебе не казалось. Постарайся этого не забывать, а то за тобой водится такой грешок.
Недоумение мое все росло. Мы свернули в закоулок. Размеры подземелий меня просто ошеломляли. Казалось, что мы прокладываем свой путь через катакомбы древнего города. Возможно, так оно и было. От резкого поворота я чуть было не грохнулся, поскользнувшись на мокром полу. Зеленоглазый придержал меня, продолжив:
- Мы с тобой в одной лодке. Понимаю, иногда может показаться совершенно по-другому. Но так оно и должно быть. Ведь мы путешествуем в такт вселенной. А она, как известно, заставляет играть по своим правилам абсолютно всех.
Он остановился сам и остановил меня, аккурат у резкого поворота. Он повернул меня к себе. Выражение его лица было более чем серьезным:
- Я знаю, ты все равно ничего не поймешь. Но надежды я не оставляю. Я добьюсь своего. Просто слушай меня и запоминай: далее, чтобы ни случилось, а случится то, чего объяснить ты себе не сможешь, как не постараешься, ты должен просто принять вещи как есть. Ты меня понимаешь? Кивни, если да. Сохраняй силы.
Я судорожно кивнул.
- Вот и отлично, старина. Вот и хорошо.
На мгновение мне показалось, что кто-то сжимает мою руку. Дернувшись, я посмотрел вниз – но там не было ничего, кроме полумрака, мокрого пола и овальных стен из черного камня. Это прикосновение… в нем было тепло. И что-то еще. Сотрясение играло со мной злую шутку, но я уверен в том, что чувствовал. Чья-то рука сжала мою руку. И это явно не происки моего спутника, который вызывал во мне все более противоречивые чувства. Задумавшись, я посмотрел было вперед, и мне показалось, что из-за угла льется мерное зеленоватое свечение. После, я могу поклясться, что слышал странные звуки откуда-то из-за резкого поворота. Через мгновение, обогнув угол, мы двинулись дальше.
Свечение и правда было. Мне это не мерещилось. И источник его находился за покрытой плесенью дубовой дверью. Зеленый мягкий свет исходил из щелей по всему контуру двери, озаряя небольшой предбанник. Посмотрев на оберфюрера, я даже не удивился тому, что свечение его глаз набрало явственных оборотов, не замечать его уже было попросту глупо.
Он обвел меня, как мне показалось, слегка тревожным взглядом, вдохнул побольше воздуха и с тяжелым выдохом молвил:
- Открой эту дверь. Слушай меня и делай так, как я говорю. Это более чем серьезно. То, что ждет за ней – не должно ввергать тебя в ужас. Просто смирись с тем, что есть вещи, которые объяснению не подлежат. Просто плыви по течению, знаешь, как океан. Да?
- Как океан… – словно завороженный повторил я, не обратив внимание на дичайшую боль.
- Не трать силы, я же попросил тебя, – он снова улыбнулся. Душевно и по-доброму. – Люди как эти – отчаянные и жестокие, подобно детям. Они не знают, что творят, но думают, что во всем могут разобраться. Там за дверью тебя ждет сама вселенная. И ты должен просто действовать так, как должно. Даже если ты не понимаешь, что именно от тебя требуется. Ты уже это делал и сделаешь вновь.
Я не понял, что он говорит. Логика уснула. Но эти слова находили отклик глубоко внутри меня. Это было таким чувством, будто пытаешься вспомнить хорошо знакомую тебе вещь, но она никак не хочет прийти на ум. До зуда в голове тебе хочется ее вспомнить. Такое было это чувство. Он, словно заметив эту борьбу внутри меня, улыбнулся еще добрее, еще приятнее:
- Во-о-от. Ты начал плыть по течению. Помнишь, что я сказал тебе? Всегда должен быть тот, кто идет по пути без дороги и ног – скиталец.
Я кивнул.
- Именно. И путь без дороги должен привести тебя к той самой неприметной синей двери. Привести нас обоих, понимаешь?
От этих слов меня словно выдернуло из транса. Удивлению моему не было предела. Как он узнал о ней? О синей двери, что являлась мне в моменты моего забвения. О синей двери, что скрывалась в пустоте за мириадами мигающих огней и тихим звуком?
- А теперь иди. И помни, что бы ни случилось: я не враг тебе, подобно тому, как и ты себе не враг.
С этими словами он развернул меня лицом к дубовой двери. Так я и стоял в мягком зеленом свечении. А когда обернулся – за моей спиной уже никого не было. Ни удаляющихся шагов, ни прощания. Тишина. Не смотря на животный страх и противоречия, я отворил ту самую дубовую дверь. Свечение усилилось настолько, что все вокруг озарилось зеленым светом.
В огромной круглой комнате, похожей на той, что делают себе всякие средневековые колдуны в разномастных рассказах, зеленый свет озарял темноту. Вокруг тут и там лежали бездыханные тела нацистов. Ученых, солдат и тех странных людей в черных плащах и причудливых головных уборах, что частенько заезжали на наш объект. В дальнем конце исполинской комнаты, в странном символе, начерченном на каменном полу, находилось то, что мой мозг отказывался себе воображать. Все мои сенсоры словно дали сбой от увиденной картины. Мысли расстроенной какофонией забились в мозгу. В этом символе сидел огромный белый лев. Животное настолько больших размеров, что я почти уверен, таких в нашем мире не бывает. Его гигантская морда была спокойна и величественна. Его грива, которой хватило бы, чтобы с головой укрыть двадцать взрослых мужчин, была заплетена в причудливые косы. На голове существа находилась тонкая корона, испещренная диковинными символами, чуждыми моему миру, как и все вокруг происходящее. А глаза… Глаза! Глаза этого животного горели зеленым пламенем, оно растекалось, выходило за рамки глазниц. Я не мог смотреть в них без слез божественного озарения. В этом зеленом свете я видел саму вселенную – мириады звезд и созвездий. Все это существо источало великую силу, мудрость, вечность, опасность и… грусть. Боль. Упав от невыносимого потока энергии на колени, я судорожно начал искать причину боли столь совершенного существа. И я ее нашел. Ярко-белая шерсть на лапах льва слиплась от алой крови. Могучие конечности левиафана были изрезаны, тусклое свечение из ран плавно переходило в круг символов, в котором существо и находилось. И я все понял. И оно поняло, что я понимаю и вижу. Что я не анализирую и сгораю от непонимания, но плыву по течению…
- …Так же, как вселенная, – в унисон закончили мы. Я своим голосом и существо могучим рыком в моей голове. Рыком, от которого рушились царства. Оно не двигалось и не дышало, словно живое изваяние. Но я знал, что оно следит за мной.
- Говори, спаситель. Три вопроса и помощь, – оно не открывало рта, но рык наполнял меня, комнату, весь объект. Я не задумываясь, словно всегда знал нужные три слова, задал вопрос без вопрошания:
- Дверь. Дорога. Попутчик.
- Силы мои скованны. Три слова названы, и вот твой ответ:
Синий ход – конец сущего, иди и познаешь.
Дорога – не важна. Ведь нет дороги для идущего без ног.
Попутчик – лжив, но важен. Опасен, но необходим. Прислушавшись – плыви, словно охваченный сильнейшим из течений.
На том существо смолкло. Всю громаду комнаты охватила тишина. Был лишь я, гость из пустоты за временем и пространством, и многие, кто хотел играться с силами, не терпящими игр. И я понял, что должен делать. Тихий гул взрывов и эхо перестрелок достигло и меня. Вторжение на объект шло своим чередом. Собравшись с последними силами, я шаг за шагом приближался к белому льву, к его темнице. Невероятных сил стоил мне каждый мой шаг. Чувство, будто плоть отделяется от костей, нарастало с моим приближением к нему. Дивные мысли и непостижимые языки и картины терзали мой ум, воспоминания, мне не принадлежащие. Я так думал. Я приближался к самой вселенной – зеленоглазый не соврал. Я не думал, просто плыл, ибо любая мысль или попытка осмысления могла попросту сжечь меня, перегрузить мозг, не дав выполнить моего предназначения. Подойдя почти вплотную к пленнику из-за завесы, я чувствовал, как трещат мои кости под силой, исходящей от него. Еще шаг, еще, и вот носок моего грязного сапога уже касается линии непонятных мне символов на полу, еще один шажок, еще одно движение и…
Все захлопнулось. На секунду я увидел бесконечность, пропустив все сущее через себя. Этого я выдержать не мог. Обессиленный, я упал в разрушенную клетку символов. Пустую, бессмысленную, неживую. На последних вдохах я мысленно смеялся, поняв, что великое существо ушло, оставив меня тут. Синяя дверь была где-то в небытие, но до нее мне сейчас не добраться. Последнее, что я видел – огни и неприметная дверь. Последнее, что слышал – мерный писк где-то во мраке.



Второй круг.

«В своей элементарной форме время представляет собой невыразимое объединение узнавания и удивления, которые возникают, когда сознание сталкивается с движением мира. Оно является признанием того, что в каждом изменении содержится нечто, невиданное ранее, уникальное и необратимое, и нечто, всегда остающееся неизменным».
Питер Хёг.

"...очка... уходи... про.."
- Просыпайтесь.
- Что?..
- Просыпайтесь. Просыпайтесь. Просыпайтесь.
Отстранённый женский голос ненавистного будильника вывел меня из дивного сна.
- Просыпайтесь.
Воспоминания о странном путешествии выбились из моей головы молотом механического женского голоса.
- Просыпайтесь.
- Да встаю я, встаю! Чёртова программа.
Откинув одеяло, я выпрямился на кровати, потянувшись всем телом. Мозг не хотел приходить в себя, все ещё находясь на грани сна и бодрствования. В последнее время проблемы со сном всё учащались... Но это сновидение... Я почти помнил его, образы надоедливым зудом заполонили моё сознание. Ну же, вспоминай!
- 6:00, мистер Си, - безразличным голосом ввела меня в курс дела моя домашняя система.
- Угу, - хмуро буркнул я.
- Мистер Си, экипаж для транспортировки прибудет в 6:45, встреча в участке...
- Я помню, Ладис. Не могла бы ты, пожалуйста, помолчать и сделать мне кофе?
Ответом мне была полная тишина, нарушаемая лишь щелчком и мерным гудением разогревающегося кофейного аппарата далеко на кухне. Так-то лучше.
В полуавтоматическом режиме я выполнял рутинные приготовления, курсируя из комнаты в уборную, мыслями же я был далеко от своей холодной и строгой квартиры, застывшей в так популярном в наше время деловом железном стиле и серо-белых тонах. И всё же это был чертовски необычный сон... Что-то про шпионов и двери. Или не шпионов. Солдат? Возможно... И дверь была одна! Синяя дверь... Огромную роль играл зелёный...
- Кофе готово, мистер Си. Прошу прощения за наглость.
- Ховофо Лавивс! - убрав щётку и прополоскав рот, я вышел на кухню за кофе, приготовленным мне чересчур заботливой Ладис. Если безжизненную программу домашнего обеспечения можно назвать заботливой. Дожились.
Полностью одевшись, попивая бодрящий напиток, я вглядывался в открывающийся вид серого промёрзлого города через широкие прямые окна. Небо заволокли тучи, от чего и без того хмурый пейзаж удаляющегося в бесконечность тумана серого урбана стал ещё мрачнее. Вот-вот должен грянуть дождь. Его то только не хватало.
- Вероятность осадков 85%.
Погрузившись в свои мысли я прервал программу заученной фразой:
- Ладис, я приказываю тебе не подключаться к моему чипу без разрешения.
Тихий металлический шорох.
- Протокол 12/12/304, мистер Си. Вырезка: "Во благо детей мы наблюдаем и помогаем. Отказ от наблюдения влечёт отключение и смотрящего, и наблюдаемого. Всё для блага и спокойствия!" Конец вырезки.
Я тихо вздохнул.
- Через 10 минут, мистер Си. Все нужные вам бумаги у дверей к капсуле.
- Спасибо.
Подождав оставшееся время, я спешно накинул пальто поверх униформы и двух кобур и убрался в стремительной капсуле вниз к экипажу. Подальше от этого безумия, что далёкие предки предрекали прорывом в истории человечества. Шофер открыл мне дверь, вежливо поклонившись, и вскоре мы оба скрылись в полумраке просторного солона экипажа. А ведь, если так подумать, программа видит мои сны... От этого мурашки маршем потоптались по спине.
Экипаж стремительно двигался по пустым серым дорогам, огранённым высокими монолитами зданий с одинаковыми, огромными окнами. Я рассеяно наблюдал за стремительно мелькающими картинами опустевшего города. Каждый раз, проезжая по этим брошенным улицам, я удивлялся, словно впервые: неужели этого хотели люди? Первый компьютер, технологический бум, первые имплантации коммуникативных устройств… Тогда к этому не относились серьёзно, как я думаю, а позже возводили в Абсолют. И это немудрено! Я бы тоже был в восторге от такого развития, если бы не знал, каким кошмаром всё это обернется. И самое смешное, при всём происходящем: срастании сознаний, тотальном контроле и стремительной механизации мира, отдаления биологических видов на второй план - никаких предсказаний учёных, писателей и киношников не сбылось… ни тебе боевых роботов, получивших способность чувствовать, ни восстаний и человеческих сопротивлений. Тишина. Люди молча продолжали жить, ходить на работу, растить детей и вживлять им чипы, а те, в свою очередь, проделывали то же самое со своими детьми. И так по кругу.
Моё внимание привлекли группы людей, в полной тишине убирающие пустые улицы. Из их спин торчали громоздкие железяки, что противно скрепя делали по несколько дел сразу. Лица людей были совершенно отрешёнными, пустыми. Они просто делали свою работу. А после просто уберутся под землю, до следующей бессмысленной уборки опустевших улиц. Вся жизнь сместилась на уровни ниже.
Тишину в салоне нарушил безучастный механический голос, принадлежавший когда-то какому-то заурядному юноше:
- Верховный исполнитель, сэр. До прибытия в участок осталось четыре минуты. Объявить ежедневные сведения?
- Объявляй.
- Слушаюсь, исполнитель. Ежедневные тематические сведения для Верховного исполнителя: количество совершённых преступлений против человечества за прошедшие пять часов вашего сна:
Преступления против имущества – 0.
Преступления против прав и свобод – 0, – не сдержавшись, я тихо хмыкнул себе под нос. Губы расползлись в едва заметной улыбке.
- Сэр? – механический голос изобразил замешательство.
- Продолжай, вестник.
- Преступления против жизни – 0.
Насильственные половые преступления – 0.
Особый пункт. Преступления против Союза спокойствия – 1. Баланс всё тот же, исполнитель.
- Спасибо, вестник. Можешь вещать в следующем экипаже. Кто там ещё не спит в такую рань из наземных?
Тишина, а после металлический шорох:
- Сэр, это была шутка, верно?
Я прикрыл усталое лицо рукой:
- Верно. Можешь быть свободен.
Больше тишину в салоне экипажа никто не нарушал.
Шофер всё так же вежливо открыл мне дверь, раскрыв над нашими головами зонт – дождь начался резко и явно набирал обороты. Я хотел было пройти прямиком в участок, но задержался на секунду.
- Седьмой, верно? – водитель легонько кивнул. – Седьмой, я понимаю, вопрос глупый, но у тебя не найдётся сигареты?
Седьмой в удивлении вскинул бровь, но тут же вынул из нагрудного кармана пачку и зажигалку, аккуратно смотря по сторонам. Я иронично улыбнулся.
- Моя программа домашнего обеспечения утилизировала двенадцать блоков, которые я попрятал по всей квартире. «Курение наносит вред вашему организму, господин Си».
Седьмой хохотнул. Затянувшись горьковатым дымом, я словно почувствовал себя живым. Седьмой, наблюдая за мной, тоже потянул из пачки сигарету. Остановился, уставившись на меня.
- Кури, парень.
Он быстро достал сигарету, затянувшись едким дымом с не меньшим наслаждением. Здесь и сейчас вещи, которые разрушают и убивают, заставляют почувствовать себя живее всех живых.
Мгновение после небольшой радости, я, бросив бычок на пол, дошёл до массивной чёрной двери, являющейся входом в одно из тринадцати главных зданий жизнеобеспечения города – Четвёртого отсека исполнителей. Серая громада с безжизненными огромными окнами отличалась от остального однотипного ландшафта только лишь дверями и стёклами из особого сплава. Я остановился прямо у дверей, застыв в ожидании.
«А ведь эта дверь полная противоположность той, из снов. Синей двери... эти чёрные двери, как бы это сказать… неживые».
Мои размышления прервались коротким металлическим щелчком:
- Назовитесь.
- Верховный исполнитель Си. Жду приветствия, согласно документации.
Несколько секунд мой слух раздражал вездесущий тихий скрежет и после привычного резкого жжения в затылке голос, походящий на голос стереотипного вояки из древних людских фильмов, сообразил ответ:
- Верховный исполнитель, Четвёртый сектор приветствует начальство! Непростительная грубость с моей стороны, объясняется недавними событиями и возможностью мятежа. Протокол 111/111/3344.
- Впускай уже, вояка.
Двери бесшумно отворились, и я вошёл в своё привычное место работы.
Петляя по длинным пустынным коридорам Четвёртого, я всё находился в раздумьях. В памяти всплывали всё новые детали о моём сне. Это, конечно, могло показаться глупостью – человек моего положения заморачивается на таких мелочах, но я мог объяснить своё повышенное внимание к этому сну тем, что он был глотком красочного воздуха в унылой долине предсказуемой серости, в которую давным-давно превратилась планета Земля. Или же тем, что это был не сон, а сны. И снилось мне многое… но везде, если мне не изменяет память, присутствовала та самая маленькая дверка.
Длинный просторный тоннель привёл меня к железным воротам и небольшому окошку с затемнённым стеклом по левую руку. В полной тишине за окошком загорелась красная точка – стандартная процедура. После того, как она погасла, двери с приземистым гулом отворились, выпустив мне навстречу местного наблюдателя.
- Здравствуй, Одиннадцатый, – я слегка кивнул головой и улыбнулся. Мужчина ответил мне добродушным голосом, при этом лицо его было абсолютно серьёзным.
- Мистер Си, моё почтение. Вы уже слышали, КОГО нам перевёл центральный процессор, этот тупой механический мудак?
Я не сдержал смеха.
- Да. Того самого опасного нарушителя спокойствия?
- Вы зря смеётесь, сэр. Дело очень странное.
Я посмотрел Одиннадцатому прямо в глаза. В них читалось замешательство и явная тревога.
- Пойдём, покажешь мне этого преступника.
Одиннадцатый жестом пригласил меня следовать за ним.
- Мистер Си, давайте я введу вас в курс дела. Загрузить информацию на ваш чип?
- Нет! – я вскинул руки, не сбавляя шага. – Давай без этого и по старинке. А то мы вообще забудем, как пользоваться ртом и связками.
Одиннадцатый вскинул бровь, улыбаясь краем губ, но незамедлительно изложил информацию:
- Нарушитель появился внезапно. Никаких сведений до момента его появления нет ни в одной из старших программ: Планетарная правовая программа, программы здравоохранения и картотека популяции – все до единой обрабатывали всю имеющуюся информацию в течение целых ТРЁХ ЧАСОВ и не нашли ничего. Пусто, – слова моего спутника весьма заинтересовали меня.
- Ну, возможно, он один из тех немногочисленных прецедентов?
- Вы имеете в виду сбой в программе?
- Угу.
- Нет, сэр. Тут всё намного страннее. Это не мог быть сбой в программе.
Я обернулся на Одиннадцатого с лёгкой ухмылкой.
- Почему же?
Он смотрел строго перед собой.
- В его мозгу отсутствует чип, мистер Си.
Я остановился как вкопанный. Это короткое предложение ошарашило меня, подобно раскату грома. Я с недоверием посмотрел на Одиннадцатого. Он встретил мой взгляд, и уж теперь его лицо было напряжённым и встревоженным.
- Вы не ослышались.
- Это невозможно.
- Вот именно!
Мы продолжили идти, сильно приубавив скорости. Такие вещи, из ряда вон выходящие вещи, не случались… Да никогда на моей памяти такого не случалось, чтобы нашёлся человек без чипа в мозгу! Живой человек, с которым мне ещё и предстоит встретиться.
- Более того. Именно появление этого человека без чипа спровоцировало то самое отключение многих программ, после которого начался мятеж.
- Программы не смогли принять информацию об объекте без чипа и зависли?
- Так точно. И у них нет никакого доступа к его мозгу, мыслям, планам. Этот человек ходячее чёрное пятно для всего мира! Слепая зона!!!
- Тише, Одиннадцатый, не нервничай ты так. Тебе бы сигаретку.
Одиннадцатый слегка смутился от моего комментария.
- Моя домашняя программа говорит... что курение вредит твоему здоровью, – закончил я.
Тот, вздыхая, кивнул.
- Случай более чем странный. Мы почти пришли. Остановись и поведай мне всё, что осталось.
Одиннадцатый беспрекословно повиновался:
- Программа управитель лично отправила запрос вам, сэр. Так как они не могут до него добраться – им нужен человек, который сможет всё узнать. Им нужны вы. Такого события никогда не случалось.
- Понимаю, – я чесал подбородок, крепко задумавшись. – Погоди минуту. Погоди. В чём подвох? Они не знали о его существовании, и у них нет никакой возможности опознать и отследить его, верно?
Одиннадцатый понимающе замотал головой.
- Как же они умудрились поймать эту аномалию? И почему его доставили к нам только сейчас? Сообщение о нарушения спокойствия висит уже долго. А мятеж случился несколько лет назад!
- В том то и дело, сэр, – Одиннадцатый смотрел мне прямо в глаза – он сам пришёл в Первый отсек управления. Сам! Терпеливо ждал момента, пока программы отвиснут и переждал все попытки программ его исследовать. Он ждал всё это время!
- Пока не попал сюда.
- Пока не попал сюда, сэр.
- Очень странно.
До прохода в отсек с камерами мы дошли в полном молчании. Лишь остановившись у двери, Одиннадцатый вновь заговорил:
- Сэр, в этом месте Капитан Боб не может с нами связаться, но в тюремном блоке программы слушают все! Они на пике готовности. Сэр, вы там осторожнее с мыслями и выражениями.
Я по-отцовски взглянул на Одиннадцатого.
- Переживаешь за начальство?
- Вся эта ситуация с душком, мистер Си.
- Я готов. Впускай меня, Одиннадцатый.
Он тут же подошёл к гладкой панели и приложил к ней руку. Металлический шорох, о котором я уже успел забыть ввиду услышанного, вновь потревожил тишину помещения. Голос, принадлежавший когда-то какой-то секретарше, кассирше или ещё кому, безжизненно молвил:
- Надсмотрщик номер одиннадцать, соединение с узлом тюремного отсека. Причина визита в зону повышенной безопасности?
- Считывай данные, Лидия, – в голосе Одиннадцатого не прозвучало и тени раздражения или расстройства.
- Верховный исполнитель, сэр, – Лидия постаралась сымитировать дружеский тон. – Вас давно ждут! Прошу, пройдите в тюремный отсек. Цель визита – работа с нарушителем.
Перед тем, как войти в появившийся передо мной проход, я взглянул на Одиннадцатого. Тот поклонился и застыл у панели. Вздохнув, я вошёл в тюремный отсек.
Пространство встретило меня тишиной и полумраком. Я мерно зашагал по витиеватым проходам, минуя пустующие камеры для особо опасных заключенных. Камеры находились в идеальном порядке, всё было убрано и вычищено. На моей памяти не было ни одного случая, чтобы кто-то из людей, для которых и были выстроены камеры, попал в это место. До сегодняшнего дня.
Проходы петляли и петляли, ведя меня в самый отдалённый угол тюремного блока, словно программы опасались, чтобы кто-либо из людей смог проникнуть сюда и воочию увидеть тот самый невозможный прецедент – человека без чипа. Сама мысль об этом развеселила меня, ибо в округе не найдётся не одной души, которая могла бы заинтересоваться случившимся, даже если бы слух об этом распространился в массах. Людям давно всё равно.
Мой путь почти подошёл к концу – ещё один поворот, и я у цели. Внезапно я ощутил толчок в груди. Сердце глухо забилось, отдавая дрожью по телу, на голове выступил холодный пот. Оступившись, я машинально оперся о холодную стальную стенку коридора. В голове загудело, и дело было вовсе не в чипе. Гул наполнил всю черепную коробку. Дыхание сбилось, и мне не хватало воздуха, страх накатил резко, словно всадник на резвом коне, охватив меня колющими объятиями. Через тошнотворный гул я услышал тихую песню, доносящуюся из-за угла. Голос, исполнявший её, был тихим глубоким и бархатистым. Он пробивался через мерзкий гул и наполнял меня тревогой. Я не знаю, показалось ли мне это, и что вызвало такую странную реакцию. Моё сознание откликнулось на слова песни, обнажая скрытые воспоминания. Словно глубинные рыбы, образы моих связанных снов всплывали на глади волнующегося сознания, образы, о которых я и не мог подумать: путешествия… огоньки в темноте, разноцветные точки, сопровождаемые мерным писком… сотни судеб, проносящихся диким галопом… синяя дверь… дверь и… Настырный металлический шорох… Нет, не сейчас… что там? Что за синей дверью?! Тишина коридоров нарушилась многочисленным механическим скрипом и шорохом, программы, явно просчитавшие, что со мной что-то происходит, пришли в суетливую активацию. Холодный голос, принадлежавший когда-то какому-то генералу, сурово и чётко молвил:
- Заключенный, немедленно перестаньте петь. Это приказ.
Всё стихло. Тишина навалилась и оглушила меня ещё сильнее. Так же внезапно, как и началось, всё закончилось в одно мгновение. Мне показалось, что я слышал тихий смешок из-за угла.
- Господин Верховный исполнитель, ваше состояние стабилизировалось? Подтвердите показатели жизнеобеспечения…
- Подтверждаю, – резко прервал я.
Тишину вновь нарушил хор опостылевшего металлического шороха, словно программы хотели поспорить, но всё утихло. Отдышавшись, я собрался с духом и завернул за угол, борясь с подкрадывающейся к животу тревогой.
Профессионализм, а в нём мне не откажешь, взял своё: из-за угла к тюремной камере, отделённой от остальных таких же камер г-образным коридорчиком, вышел рослый мужчина в длинном чёрном пальто, покрывающим строгую униформу по всем современным стандартам и две кобуры на боку, лицо этого мужчины не выражало никаких эмоций. Но сдаётся мне, что я перестарался, ведь из темноты камеры, в этот раз отчётливо, я услышал смешок. Смешок этот был не издевательским, наоборот, даже дружелюбным, но он чуть не выбил меня из колеи – неужели я выдал свою тревогу? Остановившись в двух шагах от решётки, я, не подавая виду, пытался всмотреться в темноту, разглядеть того самого заключённого. Попытки мои были напрасны, ибо темнота в камере укрыла человека от моего взора. Не мешкая, я начал допрос:
- Заключенный 01, представьтесь, согласно букве закона.
Молчание. Тихий вздох.
- Верховный исполнитель, порядковый номер…
- … Си, или Четыре. Верховный исполнитель внутреннего круга, городского округа, ставленник старшей программы и ведущий по делам чрезвычайной важности, – внезапный монолог заключенного, закончившего фразу за меня, прервал и обескуражил, но лицо моё было беспристрастно. Тревога охватила целиком. Молчание – единственный выход, ибо сдержать дрожь у меня бы не вышло. Голос поразительно…
- … напоминает до боли знакомый, родной и близкий тебе голос. Голос, который ты слышал неоднократно. Голос, который затерялся в складках долгих лет и вытеснен за грань сознания, туда, где сны. Где та самая, единственная и важная, синяя дверка.
Смешок из темноты. Добродушный и спокойный. Ноги подкосились, щелчок, жжение в затылке, из стенки, по которой я, осев спиной, начал съезжать, выдвинулся спасительный квадрат. Вышло так, что я плюхнулся на появившийся стульчак – программы заботятся и охраняют от увечий.
- Программы! – выдавил я. – Все имеющиеся программы. Под…подтвердите, что слушаете.
Ответ был положительный. Все программы озвучили его одновременно.
Я глубоко вдохнул. Время для моего восприятия значительно замедлилось, ибо вопросы гоняли по голове со скоростью болида: «Как это возможно? Этот человек читает мои мысли! Он договаривает за меня, не являясь программой. Он не имеет доступ к моей голове, или имеет? Кто он? И почему, чёрт возьми, голос этот так напоминает мне что-то».
Едва справляясь со сдавливающей связки тревогой, я продолжил:
- Протокол исполнителя. Экстренный пункт: запрашиваю отключение программы, за невозможностью исполнения обязанностей при активности последних. Выполнять.
Я переводил дыхание. Слушал, как щёлкают и шелестят железом программы, обрабатывая услышанный приказ и, вне сомнения, стараясь найти лазейку, чтобы его проигнорировать. Почувствовал кожей, как человек, чей облик от меня скрывала темнота тюремной камеры, мягко и широко улыбнулся. Я сделал именно то, что он попросил меня сделать. Попросил совершенно без слов. Я ждал и тупил взор в пол у сапог, одна мысль о том, что всматриваясь в темноту перед собой, я получу искомое, нагоняла сильный, иррациональный страх.
Паузу прервал один из многих безжизненных голосов:
- Протокол принят к сведению. Верховный исполнитель Си, озвучьте причину для активации экстренного пункта.
- Заключённый сам вам её озвучит.
Я знал, что так и будет. А спасительные секунды моего молчания дадут возможность для передышки.
- Мистер Четвёртый весьма правильно оценил ситуацию. Видно, что он знаток своего дела, – заключённый сделал паузу, даря мне ещё немного времени. – Я отказываюсь говорить, пока вы не покинете это помещение. А это – прямая помеха для исполнения обязанностей мистера Четвертого. Помеха, которая появляется как раз из-за вашего присутствия.
Он кашлянул. В образовавшейся тишине загудел рой механических щелчков.
- И, согласно вашим же протоколам, вышеозначенный господин Четвёртый не имеет никакого права силой заставить меня говорить в вашем присутствии, ибо оказание силового воздействия одним человеком на другого для достижения поставленной цели – прямое нарушение протокола 111/111/39. Цитировать?
- Верховный исполнитель Си? - программа сымитировала ноты холода в голосе, свойственные человеку, что старается скрыть злость за мнимым пренебрежением.
- Слушаю, Боб.
- При выходе ситуации из-под контроля немедленно призовите нас обратно. Отключаемся от тюремного блока, отключаемся от вашего персонального чипа.
Металлический шорох прекратился, в затылке слегка похолодело и стало пусто. Внезапно. Я впервые ощущал, что я нахожусь совсем один, что в моем сознании нету никого, кроме меня. И это ощущение, о котором я мечтал годами, вызывало дискомфорт.
- Дискомфорт пройдёт, старина. Это приятное чувство – когда принадлежишь себе по-настоящему.
Страх и тревога улетучились вместе с отключившимися от моего чипа программами, словно именно они, а не странный человек в темноте были причиной возникновения этих чувств.
- Кто ты?
- Хех, ты решил отбросить профессионализм? Обычная, людская беседа?
- Почему твой голос так знаком мне? Что за реакция на песню и на тебя?
- Сразу к делу, старина.
Осмелившись, я поднял взгляд и уставился прямо в темноту за решетками, моментально уловив движение: заключенный медленно ходил из стороны в сторону в дальнем конце узилища.
- Да. Предпочитаю получить ответы на мои вопросы. Могу их задать, хотя, подозреваю, что ты и так знаешь, что я хочу спросить. Я прав?
Заключенный остановился и посмотрел мне прямо в глаза, как мне показалось, от этого взгляда мне стало не по себе. Он тихо вздохнул.
- Конечно, ты прав. Я долго искал тебя. Слишком долго, в этот раз. Ты задержался, старина. В этом сером и мерзком мире задержался слишком надолго.
- О чём речь?
- Всё о том же. О том же, о чём и всегда, если быть точным. Напомнить?
Я утвердительно кивнул, не задумываясь о том, видит ли заключенный мой жест. Вопросы, которые я должен был задать как Верховный исполнитель казались мне настолько ненужными и малозначительными, что я сразу же отмёл их. Тут дело было совсем в другом. Этот человек, вся ситуация, крайне меня будоражили.
- Помимо скитальца, идущего по пути без дороги и ног, должно быть кое-что ещё.
Я лихорадочно сглотнул. Скиталец… где я слышал это?! Слова комом застряли в горле, ладони вспотели.
- Всегда должен быть попутчик, крадущийся рядом, как тень, – голос заключенного поменялся, став серьёзным. Эта бессмысленная фраза словно пробуждала меня, побуждала сбросить с глаз шоры затянувшегося сна.
- Так сбрось его! – внезапно проорал заключенный, одним прыжком прильнув к решётке. Нас отделяли железные прутья и несколько шагов. Удивлению моему не было предела, охватили бури разных чувств. Передо мной стоял я сам! Постаревший, поседевший, осунувшийся и изрядно исхудавший, я сам. Широко открыв рот, я вскочил со стула, вжимаясь в стену за моей спиной.
- Невозможно!!! – проорал я. – КТО ТЫ?!
- Возможно, старина. Было возможно и будет, пока мы не освободимся.
Мой постаревший двойник перестал сжимать прутья, слегка отступив в темноту тюремной камеры. Я всё ещё отчётливо видел его, и сердце моё отплясывало дикий канкан. Одно яркое отличие было у меня и моего таинственного двойника: глаза. Его глаза, казалось, светились в сумраке камеры тусклым зелёным светом. Свечение слегка выступало за рамки глазниц.
В голове начинало гудеть. Я, не заметив этого поначалу, теперь явственно ощущал гудение. Где-то на границе сознания, мне казалось, я слышу голоса. И звук. Писк. Пи-и-ип. Пи-и-ип. Иллюзия? Уверенность в реальности происходящего таяла и возрастала одновременно. Парадокс.
- Совершенно верно, – подтвердил старик. – Парадокс. И ты стал его частью. Ты задержался, чего позволить себе мы не в силах. А нужно идти дальше. Если мы хотим выбраться и узнать правду. Ты хочешь? Я – несомненно.
Лицо его было полно решимости. Глаза тускло светились.
- Я…я не знаю. Хочу. Я не могу объяснить, что чувствую. Вот-вот и меня разорвёт изнутри…
- Так и должно быть, старина. Ты на верном пути!
- Я выпущу тебя.
- Не стоит, - он жестом остановил мои неуклюжие попытки отклеиться от стены. – Сейчас произойдёт то, что должно. Просто не вмешивайся. Лишь для приличия. Путь намечен, а дорога и ноги на нём ни к чему. Так что, в путь, дружище.
Он широко улыбнулся.
- Я не понимаю тебя… что за странные ощущения?
«Не уходи, пожалуйста». Мысли прорвал чужой, детский голос. Я вздрогнул, округлив глаза. Я схожу с ума! Программы впервые отключились от чипа, и мозг, конечно же, стал заменять их присутствие фантомами! Всё очень просто! Ха-а-а. А я, дурак, повёлся.
- А вот тут, старина, ты ошибаешься. Дурак бы никогда не добрался до синей двери, оставшись в плену пространства. А мы доберёмся, – он сверлил меня взглядом, изредка посматривая куда-то в сторону.
Я оторопел. Я забыл об упоминании двери. Откуда он мог это знать? А ведь он говорил о ней и ранее.
Гул усиливался, глаза заслезились.
- Ты готов или нет. Ответь. Сейчас.
Он протянул руку сквозь проёмы в решётке в беззвучном предложении следовать за ним. Согласно протоколу, это было грубейшим нарушением…
- Забудь о протоколе! Всё это – блеф, шоры, мираж. Очнись! – он тряхнул протянутой рукой.
Кто-то взял меня за руку. Тёплое касание. Родное и мимолётное. Я вздрогнул, машинально ухватив воздух рукой – пустота. Подняв растерянный взгляд от своей же руки, я посмотрел на поседевшего двойника с зелёными, горящими глазами.
Он душевно и мягко улыбнулся:
- Скажи два слова и возьми меня за руку.
Я сделал шаг, протянул руку, крепко сжал сухую, холодную пятерню зеленоглазого заключенного 01 – опаснейшего человека во всём мире. Человека, которого программы не могли контролировать. Мы смотрели друг другу прямо в глаза. Он улыбался. Я был серьёзен. Голова гудела, из ноздрей брызнули две тёплые струйки, сбегаясь к подбородку.
- Скажи, – его голос смешался с голосами в моём сознании. Голосами, зовущими сквозь пространство и время.
Его глаз скользнул вправо. Приложив титанические усилия, я проследовал за ним и увидел Одиннадцатого, взирающего на происходящее с открытым от ужаса ртом. В его глазах читался испуг и просьба остановиться.
- Скажи, – повторил хор голосов. Хор, существующий лишь в моей голове и везде одновременно.
- Измена Протоколу, – уверенно проговорил я, доставая оружие свободной, трясущейся рукой. Пространство наполнилось громким металлическим скрежетом. Программы ворвались в комнату в мгновение ока. Я успел направить пистолет на заключённого, с удивлением замечая, что никакого заключенного нет, а ладонь моя повисла в пустоте меж решётками камеры. Подключение программ к чипу в голове сопровождалось жжением, утонувшем в симфонии гула, терзавшего мой мозг. Мгновение и программы просчитали, что я совершил измену. Несколько импульсов, и вот я, Верховный исполнитель, падаю, обмякший, навзничь, на холодный железный пол пустого тюремного блока. Эхо приближающего Одиннадцатого, слёзы на его обычно невозмутимом лице. Программы что-то вещают наперебой. Глаза… глаза закрываются.
Ладонью отчётливо чувствую маленькую тёплую ручку. Гаснущее сознание ловит далёкие тихие голоса и мерный писк мириад разноцветных огоньков. А где-то там, за ними, ждёт неприметная синяя дверь. Точно маяк, зовущий к себе корабли из тёмного океана.