Это было так давно, что, кажется, и не здесь это было, а в параллельной вселенной. В те времена  развивающегося социализма я учился в институте на сценариста-кинолога. И был у нас в группе разгильдяй страшный – Димка Чертопятов. Главной отличительной особенностью этого парня была татуировка на запястье “Forgive me Jesus”, которую он сначала перебил на “Forgot me Jesus”, а затем на “Whats done is done”. Но за последней все равно предательски проглядывалась первая.
 И как сейчас помню, лекция шла в тот день по геральдике. Проходили мы на занятии том герб нашей страны. Историю его возникновения, описание всех его деталей и составляющих. Буквально в эти же самые дни правящая партия приняла закон, запрещающий в любой форме оскорблять государственные символы. Было законодательно запрещено плевать на флаг, блевать на него, мочиться и ругаться на него матом. Даже коситься на флаг недобрым взглядом стало нельзя. Также партия запретила нам оскорблять законного представителя власти, и мы сидели на лекции немного расстроенные, потому что раньше только этим и занимались.
  Преподаватель наш, Павел Петрович Шепига, писал мелом на доске какие-то буквы, составлял из них слова, а из слов предложения. Это был маленький и щупленький старикашка, в руках у которого постоянно крошился мел. Стоит заметить, что я ненавидел мел. Да и сейчас ненавижу. А вот к Павлу Петровичу относился с симпатией. Мел же мне был противен за те ощущения на кончиках пальцев, что я испытывал, когда к нему прикасался. Хуже ощущения были только от жирной курицы. Поэтому курицу я ел исключительно ножом и вилкой, не смотря на то, что родители всегда ругали меня за это. Перестали они это делать лишь после того, как застукали меня разъяренного в курятнике, убивающего и насилующего куриц под гимн нашей страны. Петухами я брезговал в силу врожденной гетеросексуальности. После этого они отвели меня к психиатру. Тот объяснил им, что меня нельзя заставлять есть курицу голыми руками, так как в этом случае я обязательно вырасту педофилом, если вырасту вообще. И виноват в этом будет кто угодно, но только не я. Так как это был квалифицированный специалист, он так же определил и то, что мне не следует голыми руками браться за мел, ибо в этом случае я стану африканским диктатором и аскетом-отшельником в одном лице. В общем, у меня появилась справка от врача, освобождающая меня от выхода к доске во время занятий.
 Пока Павел Петрович рисовал мерзким мелом на доске буквы, мы играли с Чертопятовым в крестики-нолики. Димка был крестиком, а я ноликом. Я выигрывал и душил его своими чистыми руками, не покладая их:
- Сдавайся. Или я тебя задушу, таковы правила.
 Чертопятов еще немного поборолся и стал бить рукой по парте, сдаваясь. Чем привлек внимание лектора.
- Может кто-то из вас хочет выйти к доске? – обратился Павел Петрович к нам обоим.
- Мне нельзя, - отмазался я. – У меня справка.
- Тогда, может быть, господин Чертопятов?
  Димка в ответ отмолчался.
- Тогда прошу вас, молодые люди, не мешать мне, - сказал Шепига и отвернулся к доске.
 Чертопятов наклонился ко мне и прошипел:
- Заебал этот Павел Петрович со своей лекцией…
- Так вставай и уходи, - сказал я. – Никто же не держит.
- Зачет не поставит.
- Ну, и ладно.
- Отчислят.
- Хрен с ним.
- В армию заберут.
- Похуй.
- На войну отправят.
- Только на пользу.
- Убьют на войне.
- И правильно сделают.
- А хочешь, я его убью? – вдруг спросил Димка и как-то недобро посмотрел.
  За время нашего знакомства с Чертопятовым я изучил этот взгляд. Высокомерный, самоуверенный, с каким-то невыразимым и тусклым трусливым огоньком. Такой взгляд, когда натыкается на серьезное препятствие, сразу же скользит в сторону. Неискренне кается и просит прощения.
- Как же ты его убьешь? – спросил я. – Тебя же в тюрьму посадят, в жопу выебут там и правильно сделают, если честно.
- Я это сделаю с помощью заклинания, - уверил меня Чертопятов. – Не попадая ни под одну статью уголовного кодекса.
- А как же бог? Не боишься ли ты, что он тебя накажет, все равно накажет, даже если я прощу? – спросил я голосом Вадима Казаченко.
- Бога нет, - заявил Чертопятов. – Есть только заклинания и сила, которой я обладаю. Вернее, облади-обладаю.
 После этого Димка уронил голову на парту, накрылся курткой и стал что-то бубнить себе под нос.
  Через пару минут он поднял голову, посмотрел на Павла Петровича и сказал мне вполголоса:
- Заебал этот лектор…
- Что? – я сделал вид, что не расслышал.
 - Заебал лектор! – повторил он уже во весь голос.
После этих слов Павел Петрович резко развернулся и подошел к нам.
- Как ты меня назвал, Чертопятов? – с усмешкой спросил он. – Заебал Лектер?
- Я…- замычал Чертопятов. – Я не про вас.
- Быстро выходи к доске.
Димка, потупив свои тусклые глаза, вышел к доске и взял в руку мел.
- Разве я сказал тебе взять в руку мел? – спросил Павел Петрович.
Чертопятов еще сильнее потупил глаза и положил мел на место.
- Разве я сказал тебе положить мел? – издевался преподаватель.
Чертопятов с недоумением уставился на лектора. Он глупо улыбался и моргал своими глупыми и невыразительными  глазами.
- Возьми мел, Чертопятов, - ласково попросил его Павел Петрович.
Димка взял мел, но почему-то не в руку, а в рот.
- В руку, Чертопятов. Возьми мел в свою руку.
 Димка подчинился.
- А теперь рисуй герб нашего государства.
 Димка нарисовал двуглавого орла. И, по правде сказать, орел получился очень даже неплохо. Но Павлу Петровичу он не понравился. Он подошел к доске и уставился Димке прямо в глаза.
- Хочешь сказать, Чертопятов, что герб нашего государства не орел, а орлиха?
- Я и не знаю даже…
 После этого он не слишком уверенно подрисовал орлу увесистый член и не менее увесистые яйца. На яйцах он изобразил несколько волос и вопросительно уставился на Павла Петровича. Тот почему-то в свою очередь вопросительно уставился на меня:
- Вы тоже, пожалуйста, выйдете к доске, - сказал он мне.
- Но у меня справка.
- Мне похуй.
Я вышел.
- Сотрите, пожалуйста, это безобразие.
Я взял тряпку и стер член с яйцами, небрежно оставив лишь несколько волос.
- Все стирайте.
- Что, всего орла?
- Всего орла, - ответил Павел Петрович. – Головы все, корону. Перья стирайте.
Я стер.
- Это оскорбление, уважаемые господа, - заявил Павел Петрович.
 Он расстегнул ширинку, и из нее вывалился большой и напряженный член. Не смотря на то, что я не очень хорошо разбираюсь в мужских членах, что-то мне показалось в нем неестественным.         Даже не размер, а скорее цвет и какая-то излишняя статичность. Павел Петрович подошел к Чертопятову почти вплотную, вырвал у себя член из ширинки и сказал:
- Убить меня хотел, чертила ебаная?
   После этого он со всего размаха ударил его членом по голове. Тот потерял сознание, а я увидел, наконец, что с членом было не так. Это был искусственный член. Примерно  таким же реквизитом пользовались актеры, которые снимались в фильмах Тинто Брасса. Подойдя ко мне, Павел Петрович поднес член почти вплотную и рукой нажал на резиновые яйца, примерно как нажимают на пульверизатор одеколона. Тот час же из пластмассовой залупы вырвалось густое облако и втянуло меня в себя.
  Очнулся я от того, что кто-то тряс  меня за плечо. Приглядевшись, я  увидел Павла Петровича, который был нарядно и даже парадно одет. Но при этом был сероватого цвета.
- Вставайте, - сказал он мне.
Я встал и прислушался к ощущениям в теле. Было тепло, приятно и немного чесался живот. Я чувствовал себя спокойным и отдохнувшим.
- Пойдемте, - пригласил меня Павел Петрович.
- Куда?
- Как куда? Кушать.
- Кушать? – переспросил я.
- Да, - кивнул Павел Петрович. – Кушать подано.
 Мы прошли в столовую. Было накрыто на троих человек, и за столом сидел Чертопятов. Он молча смотрел перед собой  и медленно что-то жевал. Перед ним стояла тарелка с аппетитным блюдом.
- Присаживайтесь, - сказал Павел Петрович.
Я сел за стол, и он поставил передо мной тарелку с едой. На вкус еда оказалась очень даже ничего. Но внезапно одна мысль пришла мне в голову, и я перестал жевать.
- Что-то не так? – участливо спросил у меня Павел Петрович. – Вы вегетарианец?
- Нет, - ответил я. – Просто вспомнил кое-что.
- Что вспомнили?
- Да так, - отмахнулся я и стал дальше жевать кусок.
- Фильм вспомнили? – усмехнулся Павел Петрович. – Где Ганнибал Лектер кормит сотрудника ФБР его же мозгами.
   С трудом проглотив кусок, я ответил:
- Если честно, то да.
- А вы знаете, - сказал Павел Петрович. – Вы ведь почти правы. Это мозги.
  Меня начало немного подташнивать.
- И если бы у Чертопятова были мозги, то вы бы их сейчас и ели. Но, к сожалению, у него их нет, и никогда не было. Поэтому на ужин сегодня мозги куриные.
- А, правда, куриные, - спросил я с большой долей сомнения.
  В ответ на это Павел Петрович подошел к Чертопятову и снял верхнюю часть черепа. Внутри мозгов не было, но зато танцевали  два маленьких чертика.
- Вот видите, - сказал он с улыбкой. – Я вас не обманываю.
- Ну, хорошо, -  успокоился я и стал доедать куриные мозги.
После этого Павел Петрович закинул танцующим чертям немного куриных мозгов и придал Чертопятову прежний вид, поместив верхнюю часть черепа на место.
  Доев,  мы проследовали к выходу, и Павел Петрович попрощался с нами:
- Прямо по дороге остановка, через десять минут отходит последний автобус в сторону города. Всего хорошего.
Он пожал нам руки, и мы пошли к остановке.
- Что думаешь? – спросил я у Чертопятова.
- Господи, избавь нас от чувства вины…
- Ты это кому?
- Господи, избавь нас от чувства вины…
- Ясно.
 Подошел автобус. Чертопятов залез в него и уехал. Я остался на остановке. Оглядевшись по сторонам, я снял штаны и стал ссать. С детства любил гадить в общественных местах. Если бы это был лифт, а не остановка, то вообще бы насрал.