mechanique

***
К вечеру он вернется из мастерской, рабочий день закончится, а собака сама себе еду в миску не наберет. Иначе он бы так и остался спать на своем рабочем месте, в салоне одной из машин или в своём офисе на кушетке. Он мог бы поступить так, позабыв про своего постаревшего далматинца, которого ему подарила бывшая жена на День рождения, но не смог. Не в состоянии был забыть про, пожалуй, единственное, что грело прогнившую от спирта душу в паршивые времена воспоминаниями о былой жизни. Потерянной жизни.
С детства он хотел себе собаку, но лишь после тридцати лет его детская мечта осуществилась. После этого позволить себе забыть про неё и оставить одну было недопустимо.

Он возвращался домой - как и всегда, - с бутылкой дешевого виски, которое бадяжат где-то в Северной Каролине. Половину он высосал ещё по дороге, и уже у самого порога, перед дверью, добил оставшееся. По воле привычке, покупал всегда в одном и том же месте: на заправке, в трех метрах от мастерской. «Удобно», думал он в начале своего пьянства. Чем дальше шло, тем меньше он думал. «Закинулся паком пива и пошел себе крутить шурупы в железном гробу с колёсами, который в один прекрасный-хуёвый день собьет тебя на возле твоего дома, либо упадет на тебя и размозжит твою голову в мясо».
Однажды на заправку устроился работать один парнишка, звали его Джереми. Парень взялся подработать перед поступлением в колледж, чисто подсобрать лишних деньжат за лето. В один день он спросил у Механика:
«-А вы трезвым вообще бываете?»
Стоило бы отметить: за четыре года, что Джереми проработал на заправке, он ни разу не замечал Механика трезвым. Возможно, парень не сильно придавал этому значение. Можно предположить, у него и самого проблем в жизни было вдоволь.
Очень часто, в те дни, когда денег на руках не было, Джереми записывал покупки Механика в долг. Пиво, масло, туалетная бумага, собачий корм, сигареты, паста, снэки – всё на счёт. Недоверия не было. Он всё равно возвращался назад.
В один из дней, когда наличка была – как раз клиент рассчитался за ремонт – он закрыл долг за прошлую неделю.
«- Ты свинья», - сказал ему хрен в твидовом костюме, машину которого он латал.
«- Не понял, - с подлинным удивлением тот отреагировал, - Чё ты сказал?!»
«- От тебя несёт за милю, разит, хуже, чем от трупа! Ты свинья и сдохнешь свиньей… - тот ещё собирался было продолжить, но был резко прерван.
«- А ты сдохнешь жирной сукой с гаечным ключом в башке, если сейчас же не съебешь из моей мастерской!»
Жирдяй сем в свою машину и, напоследок, сказал вновь: «Свинья!». Больше он не появлялся в этой мастерской.
«- Снова не заладилось?», - спрашивал Джереми. Видимо, крик было слышно даже в магазинчике. Но ответа не последовало.
На кассе Механик взял бутылку Red Stag. Джереми пробил покупку и добавил:
«- Может, ещё что нужно? Корм Норе, нет?»
Механик схватил бутылку, будто бы собирался её душить, и, рассчитавшись, поплелся к выходу. Уже открывая дверь он ответил парнишке, который взглядом провожал гостя:
«- Не нужно.»
Джереми был одним из немногих, с кем он разговаривал, и одним их тех, кто знал имя собаки.
***
Ему везло не попадаться на глаза полицейским в моменты, когда он разгуливал пьяный по улицам. За исключением одного раза.
Единственным, кто его задерживал, был офицер Гомес О’Патрик, бывший некогда близким другом семьи Механика. Он не сказал пьяному ни слова о том, что его ждёт ночь за решеткой, или что он выпишет ему штраф. О’Патрик отвез, тогда ослабевшего пьянчугу домой, не промолвив и слова по дороге. Уходя, убедившись, что ничего дурного не случится, Гомес сказал напоследок: «- Не попадайся больше, старик».
Но он попадался. Его часто замечали, но ни разу после того не задерживали. Причиной тому было то, что с того дня офицер Гомес О’Патрик сменил свой маршрут патрулирования, и уже четыре года успешно следил за тем, как бы его знакомый не натворил бед. Мало кто знал об этом факте. Механик уж точно не знал.
***

Шел седьмой час, вторая миля пути к дому, третья банка пива. Оставалось ещё с пол квартала до Плейсмаунт Авен, где и стояла его обитель. И та была арендована у соседа, Корнелиуса Блума. Оплата – триста двадцать пять долларов в месяц, каждое первое воскресенье. Ни разу не пропускал и не задерживал оплату. Хотя для него это были и немалые деньги, ему всегда хватало; необходимость платить алименты жене, пересылать отдельно деньги дочери, Саре, в чём его никогда не вынуждали, а лишь наоборот – его жена была настроена против контактов с дочерью, - уходом за собой, как это выглядело в его собственном понимании, за собакой.
Никого не интересовало, откуда он берёт деньги и хватает ли ему самому, ни жену, ни государство.

Спустя пятую банку пива, держа шестую в руке, он уже был на пороге дома. Сегодня пятница. Послезавтра платить за аренду, во вторник – алименты. Через месяц у Сары День рождения. А через три месяца от этого метастазы в легких убьют его. Но он об этом ещё не знает.
И никогда не узнает. Никто не узнает раньше, чем наступит конец. Похороны организует его сосед-арендодатель за деньги, которые он скопил на аренду. На похоронах не будет ни жены, ни дочери. Они получат известие о смерти лишь после подачи жалобы на невыплату алиментов. Саре будет семь, когда это случится, она только пойдет в школу. Её мать не станет рассказывать правду про отца, солгав, что он уехал в Канаду. Правду Сара узнает лишь после семнадцати лет.
Его похоронят быстро, без особых почестей. Присутствовать будет лишь его сосед, Корнесилус, Джереми и рабочие, которые закопают могилу после погружение гроба в землю. Эпитафий не будет.
Всё это случится лишь через три месяца. Но это случится.

Ключ будет лежать под ковриком. Открыв дверь, следом за ним самим в дом войдет и запах пива. Нора узнает хозяина и медленно побредёт к нему, игнорируя вонь. Её обоняние уже не то, ведь возраст берет своё.
Едва отвлеченно хозяин погладит свою собаку по голове и, не останавливаясь, пройдет вглубь комнаты, где упадет в старое ободранное кресло. Шестая банка всё ещё при нем, он добьет и эту. Уже в кресле, краем глаза, посмотрим на миску Норы – корм есть, вода тоже, всё хорошо.
Полезет искать пульт от телевизора свободной рукой, где-то под креслом, на ковре. Включит CNN: пакет кабельных каналов входит в стоимость его аренды. После выбросит пульт прочь, откроет последнюю банку пива и немного отопьет. Алкоголь – единственное, что держало его вдали от того, что можно было сделать с верёвкой, висящей между креслом и телевизором, прямо над журнальным столиком. Почти полгода прошло, как он купил её в строительном магазине, вдали от знакомых лиц, чтобы никто не узнал, что у него на уме.
Он чувствовал, что сегодня дошел до своего края. Боль внутри перерастала в агонию. Казалось, что это и есть та самая злокачественная опухоль у него в груди. «В тёмной комнатушке, - думал он, - под новости о теракте во Франции или очередные дебаты, повисну здесь, пока спустя пару дней верёвка не сорвется вниз под тяжестью веса, прямиком на журнальный столик с «Космополитаном». Не тем, что коктейль.
В душе, в той её части, что, по его собственному мнению, была ещё жива, он был готов к такому шагу. Финальному в этой партии.
Нора бодала его руку носом, ту, что была свободна, пытаясь привлечь внимание к себе. Затем, словно не выдержав, она забралась ему на ноги одним грациозным, насколько это может быть для её не юного возраста, прыжком и осела там. Попытайся он встать или столкнуть её, у него бы не вышло. Готовый променять такую жизнь на покой и забвение, собрав мысли в одну гниющую кучу, Механик было собрался столкнуть Нору, но не смог.
В детстве, когда его кошка, которую он не сильно любил, запрыгивала ему на ноги, в точности как Нора сейчас, мама, замечая, что сын, агрессивно настроенный, хочет столкнуть её говорил: «Животные как никто чувствуют твою душу, не каждый человека способен на такое, не отрекайся от этого».
Сидя в кресле, в темной комнатушке под звуки несмолкающих дебат о выборах в президенты в его голове возникла мысль, что, возможно, тогда его кошка чувствовала, что он испытывал к ней лишь неприязнь, что она, быть может, хотела развеять это. С таким же успехом это мог быть не более, чем вздор и бред пьяной головы, но в тот миг он отложил мысль о кончине. Что-то в его голове, тем не менее, переменилось.
Открытая банка пива, что ранее была в рука, теперь валялась на ковре. Корнелиус потребует выстирать его, или же заплатить.
Двумя руками Механик гладил Нору, которая, как ему тогда хотелось верить, уберегла его жизнь ещё на какое-то время.