Тантрическое порно наших глаз ты увидела в лестничном пролете. Мы сидели и наблюдали за твоей походкой одинокого тапира, твоя песнь каблуков стуком ласкала наши сердца. Тьма была мне кустами, мое желание пронзало труп вновь оживающей морали. Мои собутыльники хотели покорить сердца ваших тел, но пьяный корабль сознания, что мчится по ступеням подъезда, как по волнам, наложил табу на позывы самовыражения методом насилия. Мы пересекаем выши улицы в поисках наживы, вы боитесь нас.
Вчера ко мне пришел Илья, я долго ждал его. Он был лыс, солнечные очки мешали диалогу, я попросил их снять. Со смехом, он дает мне тысячи купюр, сворачивая, ложу в нагрудный карман. Мой бомбер грязен, портфель еще грязней.
- Ты так и не снял свои очки.
- Ты так и не постирал портфель, душенька моя.
По грязным стенам нашей парадной можно было восстановить историю моей жизни. Везде были рисунки, стишки. Малолетки иногда дописывали их, развивая идею, иногда уничтожали их, перекладывая в свои. Новоиспеченные поэты подвалов и помоек! Нюхают свой клей так искуссно, как художник дописывает изгибы молодого тела на белом полотне.
Выходим из подъезда, пропускаю Илью вперед. Он начинает активно о чем-то рассуждать, краем глаза замечаю пакет с клеем за мусоропроводом, накидываю Илье на лицо, сжимаю. Он задыхается, благодаря своей агонии чуть не вырвался, но я удержал его. Легкое тело тяжело падает через перила. Лунный свет обрисовал прекрасные тени на его лысой голове. Затаскиваю его в квартиру.

Дальше только бытовуха. Ножи наточены, туалет приготовлен. Начинаю с ноги. Надавливаю лезвием, кровь брызгает на рукав. Сморщенное лицо выражает только отвращение. Оно застыло на его губах в тот миг, когда клей соприкоснулся с ними.
Звонок в дверь. Пустота в голове. Выбрасываю нож, бегу ко входу. Секунда неришимости. Что делать? Кто там? Смотрю в глазок, понимаю - Даша. Открываю аккуратно.
- Что тебе?
- Погулять.
- Пошли.
Закрываю дверь. Что делать с Ильей? Пусть полежит. Новая куртка, старую закидываю на кровать. Выхожу в парадную. На мне вместо новой куртки старые лохмотья, должно быть я надел дедовскую. Даша смотрит на меня взглядом бескрайне тупым и вопросительным. Крючу губы в подобие улыбки. Закрываю дверь, обнимаю ее. Тело дрожит, ноги тяжелы, рука трясется. Она чувствует эту дрожь. Выходим из подъезда. Небо синее вверху, птицы чернеющей стаей летят на юг. Тьма их. Темно.

По грязи идем вперед. Куда идем? Разве она не замечает ничего?
- Даша, как дела?
Молчит, голова опущена вниз. Завести в переулок к бродяжкам и они, как крысы, разорвут ее.
- Нормально. Идешь в кино?
- Конечно.
Отчуждение. Впереди большая лужа, пропускаю вперед. Она в метре от меня, смотрю вокруг, ни души. Резкое движение, нож торчит из горла. Сам бегу назад в подъезд, рисунки мельком краем глаза попадают в мозг. И мне одиноко. Дверь в квартиру нараспашку. Прислонился сбоку от двери на стену. Пакет с клеем на уровне груди из кармана. Вбегаю. Илья стоит кровавый, на руках кровоточащие раны. Кидается на меня с ножом, уклоняюсь, вдыхаю из пакета, выдыхаю. Чувствую: нож вошел в живот. И мы начинаем кружиться в последнем танце этой квартиры. И  он углубляет лезвие ножа все дальше, во мне не осталось силы. Спотыкаемся, я падаю лицом к его лицу. Кровавая лужа по всему полу, кишки из живота повалились.