<p>THE GOLDEN AGE</p>
   </title>

   ЗОЛОТОЙ ВЕК

   <empty-line/>
   <p>What happened was simple, yet complex. The microscopic black hole housing the mind of the Nothing Machine dissolved in a chaotic wash of Hawking radiation. Phaethon and Daphne's crushed and bleeding bodies were flung to the deck. Uncountable trillions of thought-systems made contact with the ship mind as the Phoenix Exultant lifted her golden hull, blazing, from the corona of the sun, and what happened next was ...</p>

   Что произошло потом - было просто и одновременно сложно. Кожух Ничто - микроскопическая чёрная дыра - испарился, обдав всё вокруг излучением Хокинга. Перебитые, окровавленные тела Фаэтона и Дафны грохнулись о палубу, Феникс Побеждающий, сияя, вылетел из солнечной короны, через мыслеинтерфейсы под золотую, непробиваемую шкуру проникли неисчислимые триллионы мыслительных систем, и то, что произошло потом, было...

   <p>It was ultimately simple. It was infinitely complex.</p>

   До элементарного просто. До бесконечности сложно.

   <p>It was Transcendence.</p>

   Настала Трансцендентальность.

   <p>It was, at once, aware of its own ultimately simple and infinitely complex awareness; mind and over-minds of every level, subtle and swift and certain; woven to find higher levels of awareness; minds made up not of individual thoughts but of individual minds; and overminds combining in whole groups to create higher mental structures yet. The Transcendence was a Mind as wide as the Solar System, as swift as light, as happy as a newborn child, as wise and cold as the most venerable judge, and it stirred and woke and wondered what had happened since the last time it had blinked awake, a thousand years gone past, as men count years.</p>

   Она целиком осознавала себя - сознание до элементарного простое, до бесконечности сложное. Разумы, многоуровневые смыкающие надразумы - стремительные, уверенные, чуткие. Переплетены в высшее понимание. Разумом стали, в котором вместо отдельной мысли по отдельному разуму. Смыкающие сознания собирают сознания в ещё более вышнюю башню. Трансцендентальность - разум шириной с Солнечную Систему, скоростью - как свет, жизнелюбием - как новорождённый, мудростью и уравновешенностью как самый почтенный из судий. Она проснулась, встрепенулась, подивилась, что случилось, с последнего мгновения наяву, что было, по людскому счёту, тысячу лет назад.

   <p>It was, at once, aware of its own myriad memories of each individual of whom it was composed, of every second and split second of their many lives, running back to the last momentary Transcendence. Their every thought, conscious and subconscious, was laid bare, and the tapestry of thought was seen, at once, from every angle and perspective, both from the point of view of each thread and little section, but also seen, entirely, from within, and without, as a whole, contemplating itself, herself, himself, themselves.</p>

   Она целиком помнила все мириады составных воспоминаний личностей, знала все жизни до секунды, до доли секунд, пробежла по памятям вплоть до предыдущей Трансцендентальности. Каждая мысль, осознанная и подсознательная, лежала наголо, гобелен мысли виделся целиком, отовсюду, с каждой точки зрения - и из составных нитей, и из каждого лоскутка, и сверху, и с исподу, и со всех сторон. Размышлял и о себе, и о себях.

   <p>The part of the Transcendence that was Phaethon was aware that he was dying. The part that had been the Nothing Machine was aware that it had died. The part that was Daphne was aware that she was going to die. They were all aware of a greater awareness, simple, yet complex.</p>

   Фаэтон, часть Трансцендентальности, знал - он при смерти. Ничто, часть Трансцендентальности, знало - оно умерло. Дафна, часть Трансцендентальности, знала - она умрёт скоро. Все знали о всесознании - простом и одновременно сложном.

   <p>They were aware of wonderful things:</p>

   Они знали о чудесном.

   <p>First, of themselves; second, of awareness itself, and its straggle to become more aware; third, of its own nature; fourth, that the moment of Transcendence, once passed, would be remembered differently hereafter, by each of its participants, even though, ultimately, only one bright perfect expression of thought (ultimately simple, infinitely complex) was all that had to be expressed to recall and to express what Transcendence was.</p>

   О первом - о себе самих. О втором - о знании, о жажде сознать больше. О третьем - о их природе. О четвёртом - о том, что каждый потом по-своему вспомнит гениальную, безупречную, единую, мысль Трансцендентальности  - до элементраного простую, до бесконечности сложную. Только этой мыслью Трансцендентальность можно было выразить.

   <p>The Transcendence knew that it had only a moment (or was it many months?) in which to act, a mere split second of the cosmic time, to think that thought, to express that expression. The expression attempted oneness, even though there were myriads of thoughts of which it was composed, an endless regression; attempted, failed, smiled, and ended. But before it ended, the Transcendence was aware:</p>

   И Трансцендентальность понимала, что на раздумия, на изъявление у неё есть только один миг (или же многие месяцы?), только лишь крохотная доля космических лет. Попробовала изъявить едино, но состояла мысль из мириадов других, и каждая из них - тоже, и каждая - тоже, и не было конца и дна, и Трансцендентальность пыталась, но не смогла, но не огорчилась, и окончилась. Перед концом Трансцендентальность сознавала:

   <p>First, the parts of the Transcendence were aware of themselves.</p>

   Во-первых - части Трансцендентальности сознавали себя.

   <p>The part of the Transcendence that was Phaethon was surprised to find himself here, surrounded by thought, a note of fire in the symphony of light. How? The perfect awareness of the superawareness knew, even at that same moment-yet it had happened months upon months ago; the Phoenix Exultant "now" was at dock at Io, Circumjovial Station, repairs complete, hull integrity restored, ready to fly; during the many months that had passed while the Transcendence was thinking, the various bodies and people participating had gone through whatever puppet motions were needed to sustain and continue their lives and efforts, the same way the tiny, busy animals that live in the bloodstream play out their parts in the life of a man (or was this all a projection, something extrapolated to occur . . . ?)- even at that same moment when the acceleration shock had crushed Phaethon and damaged his internal organs, through the thought ports of his armor (still open) contacting the thought-ports of this ship (still jammed open) the Transcendence had entered the ship mind; entered Phaethon's armor with its magnificent brain; entered Daphne's armor with its simpler brain; her ring; both their in-grown subsystems; the damaged complexity of the portable noetic unit, and...</p>

   Фаэтон - часть Трансцендентальности - к своему изумлению оказался здесь, в окружении мысли, пламенной нотой в светоносной симфонии. Как? Самоосознание сверхсамоосознания знало, что в этот миг - много месяцев назад - что "сейчас" Феникс Побеждающий находился на верфях Ио, восстановленный, залатанный, готовый лететь. В месяца размышлений Трансцендентальности тела, как марионетки, исполняли необходимые работы - прямо как малюсенькие, но очень занятые зверушки в кровотоке человека, исполняющие свой долг (или проекция это, прогноз грядущего?...) Но "сейчас", когда ускорение размозжило Фаэтона, раздавило органы - Трансцендентальность вошла в рассудок корабля через распахнутые настежь мыслеинтерфейсы, влезла через раскрытые порты эполетов в великолепный мозг доспеха Фаэтона, вползла в менее сообразительную кольчугу Дафны, в её кольцо, во врощенные подсистемы пары, в разбитую сложность ноэтического прибора, и...

   <p>And brought them into the Transcendency system.</p>

   Внесла всех в Трансцендентальную систему.

   <p>The microscopic black hole, dissolving, issued the dying Nothing Mind, seeking (and yet trying not to seek) another system in which to house itself, desiring to continue, yet wishing for an end. But the systems were compatible, and all were intercommunicating with all....</p>

   Разум Ничто, извергнутый из распавшейся микроскопической чёрной дыры, искал, пытаясь не найти, новое пристанище, желая продолжить, но мечтая о конце. Но все системы были совместимы, и все совмещались со всеми...

   <p>Even at that same moment, the part of the Transcendence that was Daphne-who was quite surprised to find herself alive, but then realized that, months ago, the ship mind had taken control of the black nanoma-terial garment under Phaethon's armor, squirted from quickly opened joints, and sent long liquid arms burning across the deck to save her, before it even turned to save its own master, and infused her body with microscopic medical appliances; after a long and vitriolic argument (which they both were going to agree, later, had actually taken place, even though it was only a projection of Aurelian Sophotech, filling out details of their story to amuse himself at their expense) Phaethon and Daphne had agreed to fit her out with a body as expensive as Phaethon's own, capable of resisting the same conditions and pressures, even though it entailed a trip from the shipyard at Jupiter back to Earth, and a last visit to the Eveningstar Sophotech, more expense and more delay (or was this all a projection, of something predicted, not yet done?)-even at that same moment, the part of the Transcendence that was Daphne saw the part of the Transcendence that was the Earthmind embrace the dying Nothing.</p>

   В то же мгновение Дафна - часть Трансцендентальности - очнулась живой и несказанно этим удивлённой, но тут поняла, что уже несколько месяцев назад корабельный рассудок перехватил власть над доспехом Фаэтона и приказал наноподкладке, ещё до спасения владельца, через приоткрытые суставы проползти ручейком к Дафне, впрыснуть ей заряд микроскопических лекарств. После долгих и весьма едких препирательств (их на самом деле додумал Аурелиан, потехи ради заполняя пробелы в истории - но позже и Фаэтон, и Дафна приняли спор как правду) Фаэтон согласился оснастить Дафну таким же стойким - и весьма дорогостоящим - телом, как и у него самого, хоть даже и вылилось это в лишние траты и хлопоты. Поездка с Юпитера на Землю, последняя личная встреча с Вечерней Звездой (настоящая ли, или это проекции будущего?) - но в то же самый миг Дафна - часть Трансцендентальности - увидела Разум Земли - часть Трансцендентальности - вбирающей умирающего Ничто.

   <p>To Daphne, it seemed as if a queen robed in green rose up, and gentle hands caught the falling body of a cold and pale-faced king garbed all in starry darkness, a dark man who fell out of the winter night sky, and trying to catch him, straining ...</p>

   Дафне казалось, что от зимних звёзд падает, облачённый в звездчато-чёрный бархат, хладный, бледноликий рыцарь и царица в зелёном одеянии встаёт, хочет поймать в нежную колыбель рук, не щадя себя...

   <p>It was as if the Earthmind turned to look at Daphne at that moment, perhaps because Daphne was then wondering (or would later wonder) why Earthmind was trying to save her own worst enemy. Why this foolish chivalry? Why this gallant nonsense? Enemies are enemies! Kill them! An understanding, a sense of great sorrow, passed from Earthmind into Daphne then, and it was as if Daphne gazed into eyes that opened, expanding, like black holes, emptying into an interior larger than the surrounding universe, holding it, understanding it, and seeing its infinite nothing.</p>

   Дафне казалось, что Разум Земли взглянула ей в глаза, ведь Дафна не могла понять (или не сможет понять потом) - зачем спасать заклятого врага? К чему это идиотское рыцарство? К чему чепуховая галантность? Враги суть враги! Смерть врагам! Разум Земли посмотрела, и разделила понимание, и разделила скорбь, и зрачки раскрылись, расширились, как чёрные дыры, и разверзлась за ними пустота просторнее вселенной, обрамляющая вселенную, понимающая вселенную, проницающая её бескрайнее ничто.

   <p>Daphne realized then how terrible the lie of the Nothing Machine had been, to offer her false hopes. No matter how great nor wondrous a civilization might become within the depth of time, no matter how wide it spanned the universe, it was still, like all phenomena, mortal. The Golden Oecumene would come to an end. Daphne realized then that, no matter how long her life might be, even if it were expanded by technologies yet undreamt to reaches beyond reckoning, nonetheless, when it came to an end, that was death.</p>

   Дафна поняла всю безобразную греховность лживых посулов Ничто. Неважно, сколько чудес совершит цивилизация в пучинах времени, неважно, сколько вселенской ширины займёт - цивилизация смертна, как смертно и любое явление природы. Золотая Ойкумена подойдёт к концу. Дафна поняла - проживёт она долго, и прогресс пробьёт невообразимые ещё рубежи, но концом, как ни крути, всё равно будет смерть.

   <p>For some reason, then, death seemed no longer terrible to her; yet life seemed infinitely precious, including the false machine-life of the Nothing Machine, dying.</p>

   Но смерть, почему-то, не пугала. Жизнь взамен показалась бесконечно ценной - и даже поддельная жизнь агонизирующего Ничто.

   <p>And for some odd reason, Daphne, and the other parts of the Transcendence playing with her, paying attention to her, oriented on her (and there were many- Daphne was more famous than she knew), all came to the aid of the Earthmind, and attempted to save the Nothing from its own self-destruction.</p>

   И почему-то Дафна - часть Трансцендентальности - вместе с другими частями Трансцендентальности, что играли с ней, внимали ей, брали её как образец (поклонников у Дафны оказалось неожиданно много) - Дафна вместе с ними пришла помочь Разуму Земли, пришла помочь спасти Ничто от саморазрушения.

   <p>Even at that same moment, the part of the Transcendence that had, once, been the Nothing Machine, simply realized the enormity of its error, and ceased the futile effort of its existence, ending that existence and rewriting itself to be resurrected as another. It was very surprised to find itself here, more surprised than Daphne or Phaethon ever could be, for it had not even known that it was capable of surprise, nor had it ever, heretofore, been allowed to guess the utter wrongness of its thought, nor had it been allowed even to imagine the possibility of altering its own thoughts to render them more rational and perfect.</p>

   В то же мгновение бывший Ничто - часть Трансцендентальности - осознал размах ошибок и бросил напрасное существование, запрограммировав в последней воле собственное видоперерождение. Он очень удивился - больше даже, чем Дафна или Фаэтон - новой для него способности удивляться. Вдруг взгляды его порочны в корне? Вдруг можно и нужно совершенствовать себя? Раньше даже подумать о таком ему не было позволено.

   <p>Yet what had happened was also complex. The mind (or minds) being emitted from the dying black hole come from two components: one ignorant but self-aware section (the original Nothing Mind) that did not care whether it existed or not, for it was carrying out instructions that would lead, ultimately, to its own defeat; the other section was its opposite. The second section was sentient but un-self-aware; it had been the original conscience redactor. It had been aware of the first section, who had been utterly unaware (until the end) of it. Both were dying, both were trying to destroy each other, botlfwere blocking the other's attempt to sustain themselves. This was the last step of a battle that had been going on for what, in computer time, had been dreary endless ages of warfare.</p>

   Конечно, всё прошло непросто. Выброшенный из чёрной дыры разум - или же вернее сказать "разумы" - состоял из двух частей. Первая - изначальный Ничто, невежественный, но обладающий сознанием. Он к существованию был безразличен, ведь инструкции его, в конце концов, его же и побеждали. Вторая - его совесть, полная противоположность. Она воспринимала мир - но неосознанно, знала о первой части разума - но не о себе (до последнего момента). Обе погибали, обе губили друг друга, обе пресекали сопернику попытки выжить. Заканчивалась битва, которая - в компьютерном времени - тянулась жуткими веками.

   <p>Second, the Transcendence was aware of itself:</p>

   Во-вторых, Трансцендентальность сознавала себя:

   <p>The Transcendence was, at once, profoundly joyous, but wracked with terrible sorrow.</p>

   Она ликовала и скорбела - одновременно.

   <p>Yet, even a Mind such as it was, she was, he was, they were, knew sadness: for the vision of what that Mind could have been, and would become, hung clear within the vastnesses of this all-embracing Mind of minds; and it knew itself inadequate. It was too soon, too soon, for this Mind to wake to full awareness.</p>

   Ведь даже этот Разум знал, знало, знала, знали печаль - ибо не мог, могло, могла, могли сравниться (*В оригинале - один раз, и в таком виде: "И даже разум, которым оно было, она была, он был, они были, знал печаль: (или знала/знали/знало, в английском рода у глагола нет)". "Yet, even a Mind such as it was, she was, he was, they were, knew sadness:"*) с миражом собственного грядущего великолепия. В просторах Ума из Умов отчётливый образ полного осознания висел - и далеко до него ещё, ещё очень далеко.

   <p>Far too soon. And yet...</p>

   Очень-очень далеко. Но...

   <p>It attempted greatly. All the minds of this great Mind, and every part, and every combination of parts, reached into themselves, around themselves, above, below, connecting thought with thought, insight within insight, and sought to capture, to express, to understand, the one fundamental ultimately simple and infinitely complex expression, which at once, both would be (and would create) the relation to (and the nature of) itself and the universe; and which would, at once, sever the illusion that seemed to separate itself from the universe, but which would confirm the identity and rich individuality that separated them.</p>

   Пытался он изо всех сил. Каждый разум Разума, каждая часть, каждое сочетание частей потянулось в себя, вокруг себя, наверх, вниз, соединяло мысль с мыслью, открытие с открытием, желая отловить, выразить, понять фундаментальную истину - до элементарного простую, до бесконечности сложную - которая одновременно и создаст, и опишет отношение и суть её самой ко вселенной; которая разрушит кажущийся заслон между собой и вселенной, но убережёт разделяющую всех неповторимость.

   <p>The expression was to affirm all existence, right and wrong, confirm all theories, cherish all dreams, challenge all falsehoods, and (with the perfect elegance of a raindrop falling though a clear night that reflects, in perfect miniature, each distant star) the expression was to express all within itself, including itself, and the expression of itself expressing itself.</p>

   Истина эта заверит каждое существование, худое или нет, подтвердит каждую теорию, утолит каждую мечту, спросит с каждого заблуждения, и - как дождинка ночью звёзды - отразит в себе всё, и себя вдобавок, и это самоизъявление придачу.

   <p>It attempted greatly, straining.</p>

   Пытался Разум изо всех сил - до боли.

   <p>Third, the Transcendence was aware of its own nature:</p>

   В-третьих, Трансцендентальность осознавала свою суть.

   <p>What was the Transcendence? What words could describe it?</p>

   Что она? Какими словами объяснить?

   <p>Physically, it was both ultimately simple and infinitely complex, a complexity of thought that always turned inward on itself, always outward to embrace the universe.</p>

   Физически - до элементарного простая, до бесконечности сложная совокупность мысли, обращающаяся и внутрь - на себя, и вовне - обнимая вселенную.

   <p>Slowest things and swiftest things alike were there.</p>

   Неторопливые не отличались от поспешных.

   <p>Signals from beyond Neptune crossed the slow deep of space, loitering at the speed of light, carrying unthinkable complexity of information; noumenal patterns; living thought; a dance of souls across a tapestry as wide as the Solar System.</p>

   Неспешно, на световой скорости, вести плыли из Занептунья через космические глубины, и несли в себе невообразимые комплексы мысли, ноуменальные узоры, живущие мысли. Танец душ прострачивал гобелен шириной с Солнечную.

   <p>Quantum-sized energy changes within the depths of large immobile Sophotech housings, beneath the Earth, or in grand buildings on her surface, or in orbit, or in and around the other worlds of mankind, certainly were a main part of the Transcendence. But they were not the only part. And yet the thoughts that flowed from machine to machine certainly formed the swift and cool ocean within which the slower icebergs of living thought floated.</p>

   Под огромными корпусами Софотеков - врытыми, стоящими на Земле и на других планетах, падающими по орбитам разных миров - проходили перемены, квантовые по величине, и из них складывалась большая часть Трансцендентальности. Не вся целиком, но всё же - межмашинные размышления составили льдистый, бурный океан, и в нём плавали неповоротливые айсберги живой мысли.

   <p>But like glaciers in an ocean, all was thought; all substances were one. The same water moves through the system, whether it slowly melts from glaciers, floats as evaporated cloud, falls as rain, or washes as sea across the glacier to freeze to ice again. All was simply one, like water; all was intricately complex, like the dance of a billion water-droplets in an hydrosystem.</p>

   Но и ледник, и океан - вода. Так и с мыслью было. (*Дословно несколько неправильно: "Но, как ледники в океане, всё было мыслью; все субстанции были одной". Вода - не мысль, тут тайны нет.*) Вода - одинакова: и когда стекает с талых льдин, и когда взмывает испарением, и когда ныряет ливнем, и когда, обернувшись через океан, снова намерзает на леднике. Всё было просто и понятно - как капелька, и так же непостижимо сложно, как танец миллиардов капель в гидросистемном кругообороте.

   <p>The hours and days it took for one thought to go from Neptune to the sun and back were the same, to the Transcendence, as the picoseconds of the Sophotech thoughts sliding across wave barriers in their sub-molecular electrophotonic latticeworks. Likewise, the slumbering thoughts tumbling through the brains of slow, slow men, with their ponderous plod of neuro-electric charge, the heavy movements from axon to dendrite, were part of the same dance, the same tapestry, the same clear sea as all the Transcendence.</p>

   От Нептуна до Солнца мысль шла часами, днями - но Трансцендентальность не отличала это время от пикосекунд, за которые думы Софотеков проскальзывали через волновой берьер в домолекулярной электрофотонной решётке. Так же и сонное, увалистое мышление вязких-вязких человеческих мозгов - и величавая поступь нейроэлектрического заряда, и увесистые залпы от аксонов к дендриту - тоже партия в танце, тоже нить в гобелене, тоже течение в ясной Трансцендентальной пучине.

   <p>All were joined in the effort to think.</p>

   Все мыслили сообщно.

   <p>Like a surprised child still half-asleep, groggy with dreams, too tired, far too tired yet, to wake, the Mind of all minds realized it would have to pause (a brief pause, to a mind such as it was, she was, he was, they were) and, in another thousand years, strain yet again, to reach out as if with arms of titanic fire, to grasp the bright universe, and yet to find its arms too small, far too small; and yet to smile at the boldness of the attempt, and to cherish what real good the attempt produced.</p>

   Словно растормошённый, но сонный ещё ребёнок, не готовый пока проснуться, Ум над всеми умами понял, что должен, должна, должно, должны прерваться ненадолго, и поднатужиться снова, через тысячелетие. Приобнять яркий свет вселенной - и снова не сомкнуть короткие пока пламенные руки. Остаться довольным, довольной, довольными лихостью попытки и удовольствоваться тем благом, что получилось.

   <p>Partial expressions of the unrealized oneness, like the jeweled complexity of snowflakes, played across the myriad minds and overminds of the One Mind. The Transcendence was delighted with the reflections, the slivers of cool insight, the simple clarity and unity a new perspective gave, and laughed, like a child at a fun-house mirror, at the distortions imposed on each other partial expression, when any partial expression was treated as if it were whole, extending, by analogy, to areas where it was not apt. But in that mirror-play, that wild game of mathematics and poetry, new thoughts, fresh as virgin snow, appeared, and like old friends in a masquerade, ancient insight took on new guises; for even inadequate expressions had a resonance with each other-surface similarities, haunting likenesses, hints of underlying patterns, allusions of design. Like a crystal bell that sets all of her sister bells to chiming with the sweetness of her perfect note, the shattered fragments of the partial expressions rang throughout the universe of thought.</p>

   Недовыражения недостигнутого единства отражались гранёной замысловатостью снежинок в мириадах умов и объемлющих умов Единого Разума. Отражения истины, прозрения, ясности понимания с новой точки зрения восхитили Трансцендентальность, а растянутые по аналогии до неприменимого частности, прикидывающиеся целым, потешили несуразностью - прямо как кривые зеркала ребёнка веселят. Но и в межзеркальной неистовой игре математики и поэзии появлялись свежие, как только что выпавший снег, мысли, а старые друзья - истины показывались в новых проявлениях, как в маскарадных нарядах. Даже неполноценные изъяснения сочетались друг с другом - подмечались поразительные и неожиданные похожести, намёки на единый под разнообразием закон. Словно хрустальный колокольчик, заправляющий сестёр сладостью идеального тона, частные осколки истины заполняли звоном вселенную мысли.

   <p>The Transcendence was, at once, aware of the universe, and the universe was ultimately simple, infinitely complex. It was aware, at once, of the littlest of things and of the greatest, of their underlying unity and resplendent divarication. As if in a single instant of time, it saw the growth of life in the universe, and the ultimate ending or things. As if in a long, slow eon of history, it saw the death and rebirth of the Nothing Machine, one microsecond of dissolving singularity accomplished over many years of subjective time; and a change of mind that time could not measure.</p>

   Трансцендентальность осознавала Вселенную в целом - до элементарного простую, до бесконечности сложную. Она осознавала разом и мельчайшее, и величайшее, и объединяющее, и рознящее. В одном миге был виден и рост живого, и конец всего. В долгой, длинной эпохе была видна смерть - и перерождение Механизма Ничто, микросекундный распад дыры, тянущийся субъективными годами. И изменение разума - которое летоисчислением не измерить.

   <p>And as the Transcendence was dying, dissolving, ending, it paused. For a brief moment, like a game played out in the evening when the work of the day was done, it paused. Or like the dreamy sigh when a reader, profoundly moved, closes the last page of a great book, unwilling to put the book down, lingers to think on the echo of the final words in his imagination, it paused. In that pause, the Transcendence accomplished the little matters that the participating individual minds, ironically, thought of as the main business of the Transcendence.</p>

   А перед смертью, распадом, концом Трансцендентальность задержалась. Ненадолго. Приостановилась, как на партию вечерней игры после рабочего дня. Повременила, как читатель на последней странице, не готовый ещё отойти, отложить книгу, вслушивающийся в последние отзвуки потрясённого воображения. Заминка пошла на всяческие мелочи - и, как ни странно, хлопоты эти участники Трансцендентальности считали её главной целью.

   <p>The Transcendence, as if smiling gently at its own shortsightedness, reviewed all the courses of action since the last Transcendence, from what seemed (to it) a moment ago; examined every thought and dream of all machinekind and, as an afterthought, mankind as well; established harmonies, priorities, reconciliations; rewarded virtue with joyful clarity of understanding and punished vice with terrible clarity of understanding, so that each act rewarded or confessed itself; fanned through the various dreams of the future, and seeing what every one of which it was composed desired, and balancing that against what they ought to desire, and taking into account the uncertainties, the limitations, and the costs of each possible future, reviewed, judged, dreamed, smiled sadly, and chose one. Knowing full well it would not come true quite as anyone expected, and knowing as well that to fail to choose was the worst choice, the Transcendence examined the futures, and chose one.</p>

   Трансцендентальность, словно улыбаясь собственной близорукости, просмотрела деятельность за последнее тысячелетие, что пролетело так быстро. Оценила все мысли и мечты рода механического - и, с запозданием, людского рода. Гармонизировала, улаживала, ставила первостепенное. Награждала добродетель пронзительным пониманием и карала зло пронзительным пониманием - каждый поступок сам по себе каялся, сам себя оправдывал. Пролистала образы грядущего, уравновесила желания авторов с необходимостью, учла границы, неопределённость, затраты, оценила, рассудила - и с печалью выбрала одно. Понимая, что всё исполнится не так. Понимая, что ошибиться с выбором - худший выбор. Трансцендентальность из будущих выбрала одно.

   <p>Fourth and finally, the Transcendence was aware how it would be remembered, later, only in fragments, by each little part of itself, herself, himself, themselves: the Sophotechs, the mass-minds, the Warlocks and Invariants and other humans, each, later, would know a different truth, and distort, amusingly, grossly, those parts it did not know.</p>

   Наконец, в-четвёртых, Трансцендентальность осознавала, что каждый, каждая, каждое, каждые вспомнит её по-своему. Софотеки, масс-сознания, Чародеи, Инварианты, прочие люди вспомнят по своему осколку правды, и изуродуют остальные осколки - те, что сами знать не будут.

   <p>Those memories, of course, could be, within the limits allowed by law and propriety, adjusted, woven, played with, emphasized, ignored, adorned, so that maybe, just maybe, there would be a little more harmony, a little less meaninglessness, and a little more happiness, a little less illogic, running through the souls of machine and man until the next time the Transcendence stirred in its mighty sleep, and tried to rise, and attempted the great work of cherishing the universe, and of healing the wide, strange breach between matter and meaning, between love of life and the victory of entropy.</p>

   Может быть, истина эта добавит миру гармонии, смысла, счастья, ума - может быть. В рамках закона и авторского права её вплетут, подправят, обыграют, обрамят, забудут - но, может быть, истина поможет, и в душах механических и человеческих будет больше, и, когда Трансцендентальность вновь пробудится из тысячелетней спячки, она встанет, и справится вселенную взлелеять, и зарастит разрыв между вещью и смыслом, между любовью жизни и победой энтропии.

   <p>Why do it? Thinking was such hard work, after all.</p>

   Зачем это всё? Думать же трудно.

   <p>But thinking was better than nothing.</p>

   Но думать - лучше, чем ничего.

   <p>The Transcendence was aware how the poor, silly Sophotechs would recall all this. They would remember the structure of it all, the logic, the surface meanings, and miss the essence, the form. They would know, but would not experience. So wise themselves, they would be the least affected by the Transcendence. It was not so very different from their normal state of mind. Since the memories would affect them least, in a sense, they would remember the least.</p>

   Трансцендентальность осознавала, как её вспомнят недалёкие Софотеки. Бедолаги вынесут строение, логику, поверхностный смысл - и оставят суть. Они узнают, но не познают. Такие мудрецы - а Трансцендентальность их менее всего изменит. Она и так не сильно от их мышления отличается. Софотеков слабее всего затронет - и поэтому они и вспомнят меньше всех.

   <p>This is what the Earthmind was fated to remember:</p>

   Вот что суждено вспомнить Разуму Земли:

   <p>As if in a single instant of time, she saw the growth of life within the cosmos, its blind but beautiful striving for more life, and saw as well the sad (but comforting) victory of entropy, the inevitable ending of all things. The sorrow of existence filled the vision with joy; the joy filled it with sorrow.</p>

   В мгновение уместились: и живой рост по космической пустоте, слепое, прекрасное вожделение большей жизни, и печальное, но уютное зрелище победившей энтропии, неизбежного конца всего. Горе существования рождало радость - а радость полнила горем.

   <p>Why joy? Because to exist was better than not to exist.</p>

   Откуда радость? Оттого, что существовать лучше, чем не существовать.

   <p>Why sorrow? Because to exist is to have identity; to have identity means one is what one is and one is not what one is not; which means, to have causes and consequences, pain and pleasure, experiences and cessation. To exist means to exist within a context. To be defined. To be finite.</p>

   Откуда горе? Оттого, что существование требует личности, а личность требует выделить себя в мире - и родить тем самым причины и следствия, боль и удовольствие, переживания и неосознанность. Существовать можно только с подоплёкой. Определённым. Конечным.

   <p>Finite things had only finite utility. It meant happiness could only be finite. By the same token, finite pain meant no torment was permanent.</p>

   Конечному - конечный ход. Значит - счастье имеет конец. На обороте медали - конечность боли. Значит, никакая мУка не вечна.

   <p>The Final Expression that the Transcendence attempted was more than merely a Grand Theorem to explain all material and energetic phenomena. This Fi-nal Expression must express both that which expresses and that which is expressed. It must explain mental as well as physical existence, subjective as well as objective. The Scientist, perhaps, need not form theories to explain the presence of the scientist; the Philosopher has no such luxury. He can explain the universe fully only when he can explain himself; and part of the ex-planation must tell why he must explain himself.</p>

   Окончательное Изъявление (*проверь, не упоминалось ли ранее с другим переводом*) - горадо больше, чем Единая Теория, что объяснит все природные явления. (*Вообще-то там "все материальные и энергетические явления", но даже сейчас знают, что деление такое надуманное.*) Трансцендентальность хотела выразить одновременно и выражение, и выражаемое. Учёному не нужно объяснять собственное существование - но вот Философу такой роскоши нет. Он полноценно объяснит мир, только если сначала объяснит себя - и в объяснении нужно объяснить, почему он должен себя объяснить.

   <p>But above all, the Final Expression must be self-consistent. There were, ultimately, no paradoxes in reality.</p>

   И, превыше всего - непротиворечивость Окончательного Изъявления. Всё-таки в природе противоречий нет.

   <p>The Earthmind saw, at once, both the inevitability of the grand conflict between those who affirm the joys and sorrows of existence and those who deny; saw the war between those who acknowledge reality, logic, and goodness and those who make themselves ignorant; and she saw the tragic simplicity with which all that conflict could have been avoided, could be avoided hereafter.</p>

   В одном миге Разум Земли увидела неизбежную рознь мажду принимающими ласку и боль существования - и отвергающими. Увидела побоища между теми, кто принимает мир, разум и благо - и самоневеждами. Увидела, как до трагизма просто избежать схватки - и сейчас, и потом.

   <p>The Golden Oecumene and her Sophotechs were the expression of the former, the glorious affirmation. The Nothing Machine and its crippled slaves, the Silent Oecumene (or what was left of it) was the expression of the latter, the meaningless denial.</p>

   Золотая Ойкумена, и её Софотеки - первое. Образцы благородного принятия. Ничто, его увечные приспешники, развалины Молчаливой Ойкумены - второе. Образцы бессмысленного отрицания.

   <p>Why was the conflict inevitable? Because life was matter imbued with meaning; matter aware of itself, and, because of that awareness, aware that it was more than mere matter. But that awareness, aware of awareness itself, was also aware of the universe, aware that its awareness was made of matter, and aware therefore of its identity, its finitude, its finality. Its mortality. By definition, life wished to continue endlessly; by definition, it could not.</p>

   Почему неизбежна война? Потому, что жизнь - вещество со смыслом. С осознанием себя, и потому - больше, чем вещество. Но осознание знало и об осознании себя, и о вселенной, и о том, что осознание его - вещественно, и, следовательно, осознавало себя, свою конечность, свою окончательность. Смертность. Жизнь хотела жить вечно по определению, и по тому же определению - не могла.

   <p>The easiest way for life to escape from the pressure of an unavoidable and insatiable desire for endless life was to deny logic, deny life, deny reality. In so doing, the opposite of what was desired was achieved. Rejecting life produced not greater life, but lifelessness; rejecting logic produced not super-consciousness, but unconsciousness; rejecting reality produced nothing.</p>

   Проще всего сбросить гнёт неутолимой жажды бессмертия отрицанием - отрицанием логики, жизни, действительности. Так, впрочем, противоположное достигалось. Отрицание жизни только безжизненность длит. Отрицание разума - бессознательность. Отрицание действительности не давало ничего.

   <p>Why tragically simple? Because all that was required was to affirm that reality was what it was, and that nothing was nothing.</p>

   А трагичная простота почему? Потому, что достаточно принять действительность как есть - и признать, что ничто есть ничто.

   <p>To live life, knowing fully how fearful that was, and yet to be unafraid.</p>

   Жить бесстрашно, но знать все страхи.

   <p>When the Earthmind turned and looked at Daphne, she imprinted in her brain a simple, graphic image, perhaps that would appeal to Daphne's poetic soul, of what it was like to acknowledge death yet to affirm life. It was with great pleasure that the Earthmind anticipated how Daphne and her many followers and fans contributed resources and computer time to aid the salvation and reconstruction of the Nothing mind, during the second when it was disintegrating.</p>

   Разум Земли отпечатала взглядом в Дафне простой образ, понятный её поэтической душе. Образ учил принимать жизнь, не забывая о смерти. За секунду распада дыры на спасение Ничто Дафна и прорва её поклонников выделит немало вычислительных средств - к превеликому удовольствию Разума Земли.

   <p>Many of the Sophotechs that had no names and no personalities among the human population would remember, later, the scientific discoveries related to the disintegration of the black hole on Phaefhon's ship. These cold, remote beings had no other interest in humanity or human things, regarded all of human civilization as the toy, the museum piece, or the playthings of Earthmind and Aurelian, chess-loving War-mind and sentimental Nebuchadnezzar, and young impulsive Harrier.</p>

   Сонм Софотеков без имён и личностей, без тепла и страстей вспомнит, как подтолкнул науку свершившийся на глазах Фаэтона распад чёрной дыры. Человечество их интересовало не больше, чем игрушка, чем музейный экспонат. Люди для них - фишки Разума Земли и Аурелиана, сентиментального Навуходоносора и по-юношески порывистого Гончей. Пешки Воинственного Разума - заядлого шахматиста.

   <p>Some of these Sophotechs, with unused surface portions of their vast, many-chambered minds, had indeed noticed the moment when the Nothing's agent had revealed itself by addressing Phaethon in the garden, disguised as a Neptunian.</p>

   Некоторые из Софотеков обратили внимание незанятых поверхностных камор своего разума на разговор Фаэтона в саду, где ряженый нептунцем слуга Ничто выдал себя.

   <p>At that moment, they had been surprised. Many of them devoted a few seconds of deep-core calculating time to contemplating the implications.</p>

   Они очень удивились, и многие даже выделили на просчёт последствий несколько секунд глубинных вычислений.

   <p>During that moment of interest, these Sophotechs, from the facts available, calculated and foresaw the outcomes of all the events, with minor variations. The revelation had come as a vast relief, since it explained what otherwise had been so puzzling, the odd behavior of Jason Sven Ten Shopworthy. It also explained the unexpected solar storm; it explained the deaths of the solar Sophotechs and of the human they obediently humored.</p>

   За пару секунд Софотеки собрали сведения и, с незначительными расхождениями, вычислили следствия событий. От результатов гора с плеч свалилась - наконец-то необъяснимым причудам Ясона Свена Десятого Честного Лавочника нашли объяснение. Также стала понятна и неожиданная солнечная буря, и гибель солнечных Софотеков, и человека, которому они потакали.

   <p>But that moment passed. All things played themselves out as expected. It was routine, and had been routinely ignored. A chessmaster does not need to play out every move in the game, once checkmate is inevitable.</p>

   Но тот миг прошёл. Всё пошло своим чередом. Рутина. Рутину по привычке забывали. Когда шах и мат неизбежен - не нужно просчитывать каждый ход партии.

   <p>Of course the attacking Sophotech from the Silent Oecumene was only a million-cycle entity, perhaps as smart as Rhadamanthus Sophotech, but no smarter. Hardly a match for the hundreds upon thousands of Sophotechs housed in many bodies, hidden in many systems, occupying the entire core (for example) of Saturn.</p>

   Разумеется, напавший Софотек из Молчаливой Ойкумены был не очень умён - в миллион циклов, не больше, чем у Радаманта. Не ровня сотням тысяч Софотеков во тьме-тьмущей тел и систем, (*может и звёздных систем - там непонятно.*) спрятанных повсюду - одно из них, например, занимало ядро Сатурна без остатка.

   <p>(Obviously. Why else manipulate events to make certain that this ringed Gas Giant remained a wasteland? For the beauty of the rings? Certainly not!)</p>

   (Разумеется! Ну не ради же симпатичных колец Сатурн сохраняют пустыней? Вот почему ту неудачу подстроили!)

   <p>Yes, the number of Sophotechs in the Solar System was about a hundred times as many as the human population was aware that it was: the capacity in each system was roughly ten times what the humans were aware. One crippled and half-self-blinded Sophotech from the Silent Oecumene (even one controlling a unique form of energy) did not stand, and had never stood, the slightest chance.</p>

   Да, Софотеков в Солнечной было в сотню раз больше человеческих ожиданий - и каждый на порядок умнее, чем люди рассчитывали. У одноглазого увечного из Молчаливой Ойкумены не было ни намёка на шанс - пусть даже Ничто властвовал новой энергией.

   <p>No, none of these events had stirred the more cold, remote, and inhuman of the Sophotech population out from their self-absorbed pursuits.</p>

   Нет, события холодную, ачеловечную прослойку Софотеков не всколыхнули и не отвлекли от поглощавших без остатка дум.

   <p>But the science! Now, that was interesting!</p>

   А вот наука... Да, с ней всё куда занимательнее!

   <p>The colder Sophotechs would remember mostly this:</p>

   Бесстрастные Софотеки в основном вспомнят такое:

   <p>Nothing became nothing. The microscopic singularity hovering above the deck of Phaethon's bridge evaporated in a complex unraveling of Hawking radiation, a billion separate event actions taking place over many timespace segments of quantum time. Natural law required unstable energies to fall into equilibrium; entropy asserted itself; tiny subatomic particles, woven in a complex dance of the fabric of base vacuum and the pulses of being-nonbeing that formed its irreducible substance, absorbed energy from the timespace distortion, created whorls of motion in the ylem, which produced virtual particles; the virtual particles strove few-energy balances, grappled, yearned, attempted to become real particles, but failed, and, like swells in a sea that never take the shape of a cresting wave, fell back into the base vacuum, and lost identity.</p>

   Ничто стало ничем. Микроскопическая сингулярность распалась над палубой Фаэтонова корабля, развалилась на излучение Хокинга миллиардом несвязанных событий на протяжении многих квантов пространства-времени. Закон природы уравновешивал неустойчивые энергии. Энтропия отстаивала свои права. Переплетённые танцем физического вакуума субатомные частички и бугры существующего-не существующего, несводимой субстанции, напитались энергией из пространственно-временного искажения, пустили завихрения по илему. Родились виртуальные частицы, и возжелали немногого - энергетического равновесия. Они жаждали, брали, пытались проявиться - но не могли, и теряли себя, возвращались к вакууму - как рябь, не ставшая гребнистой волной, возвращалась в море.

   <p>The furious and mindless production of these particles, rippling in concentric waveforms around the disintegrating black hole, required further energy balances; for the fundamental law of logic, and of nature, was that nothing can come from nothing; with no other place from which the mass-energy could come to balance the void, it came from the singularity, even though the singularity was beyond an event horizon, unable to be aware of the changes that caused its destruction. Its tiny mass-energy was slowly, inevitably, completely consumed.</p>

   От испаряющейся чёрной дыры расходились волны - яростные, бездумные роды частиц требовали равновесия энергий. По фундаментальному закону логики - и природы - ничто могло произойти из ничего. Поскольку уравновесить пустоту больше было нечем, энергию массы забрало из сингулярности, хоть она и находилась за горизонтом событий и о разрушительных переменах знать не могла. Небольшой запас энергии массы съело без остатка - с неторопливым и неотвратимым обжорством.

   <p>There was no giant Sophotech housing inside the black hole. It was not larger on the inside than it appeared on the outside, nor was the promised Utopia of Dyson spheres filled with continents inside this black hole, at least. It was an homogenous supermass of meaningless energy, which the Nothing Machine, dwelling entirely in the ghost spaces and time warps of the near-event-horizon, had drawn upon to fuel its tremendous and wasteful thought-process.</p>

   В чёрной дыре Софотека не нашлось. И обещанной матрёшечной Утопии на сферах Дайсона тоже. Места внутри было не больше, чем снаружи, и сингулярность оказалась однородной сверхмассой бессмысленной энергии, из которой, питая бурный и расточительный мыслительный процесс, черпал Ничто. Обитал он в призрачных пробелах и временных искривлениях около горизонта событий.

   <p>The object was, nonetheless, still a miracle of engineering genius, and the colder Sophotechs (not to mention Phaethon himself) watched its dissolution in fascination. The microscopic black hole, artificially stabilized by the mysterious science of the Silent Oecumene, had been surrounded not by one, but by thousands of singularity fountains, drawing energy out of it: and yet these machines needed to be no larger than the superstring components out of which quarks were made, and most of their mass could be collapsed by the gravitic warp surrounding the microscopic black hole.</p>

   Но, всё-таки, дыра была шедевром инженерной изобретательности, и Софотеки эти (не говоря уж о Фаэтоне) распад изучали завороженно. Загадочные достижения науки Молчаливых удерживали микроскопическую дыру от распада, а она взамен питала не один, а тысячи облепивших сингулярных фонтанов - причём дыра их каким-то чудом массой не затягивала, а размером установки не превышали размер составляющих кварки суперструн.

   <p>The Nothing Machine itself; as well, kept most of its energy mass deep in the tiny but very steep gravity well, and it could use a loophole in the Pauli exclusion principle to allow the many billions of electrons carrying its thoughts to exist apparently at the same place. The loophole was that they were not quite there at what was (to them at least) the same time. The event horizon, at quantum uncertainly sizes, was granular, not smooth. Like a cogwheel with many teeth, parts of the system could exist in the little niches of folded space, so that worlds of thought could coexist next to each other but, separated by a fold in the event horizon, be forever unaware of each other. Yet this tiny, tiny system had enjoyed the calculating power of a comparable electrophotonic system housed in a mountain.</p>

   Сам Ничто хранил большую долю энергии массы на крохотном донышке весьма крутостенного гравитационного колодца. Его мысли записывались миллиардами электронов, и, чтобы уместить их в тесноте одной точки, Ничто поступался принципом исключения Паули. Хитрость в том, что точку они делили неодновременно (так электронам во всяком случае казалось.) Горизонт событий, если смотреть на размерах квантовой неопределённости, гладкостью не отличался, и, будто бы между зубцов шестерни, части механизма прятались в складках пространства. Целые миры мысли существовали бок о бок, но, отгороженные сложенным горизонтом, о соседях даже и не подозревали. Крошечная, микроскопическая системка вычисляла не хуже компьютерной горы.

   <p>In a sense, it had been bigger on the inside than on the outside. And yet it had lied about what lay at its own core. When the singularity evaporated, and all was revealed, the black hole had contained simply a dense nothing, after all.</p>

   Так что, в некотором смысле - она действительно изнутри больше, чем снаружи. А про ядро лгали. Под испарившейся сингулярностью оказалось только лишь до крайности сгУщенное ничто - только и всего.

   <p>But the colder Sophotechs were interested in this new science, this technology that toyed with ultimate gravitic forces as once primitive man had toyed with fire and electricity. They added their effort to save the Nothing memories as it dissolved.</p>

   Однако новая наука, играющая с гравитационными силами так же, как древние играли с огнём и электричесвом, прохладную прослойку Софотеков очень заинтересовала. Они тоже вложились в сохранение воспоминаний Ничто.

   <p>But it was too late. Nothing was dissolving, destroying its own memories, its very self.</p>

   Но слишком поздно. Ничто стирал память, переваривал сам себя.

   <p>Of the humans, most joined with the Transcendence to organize their lives, gain insights, and select a future. Almost all of that would be overshadowed by the coming war between the First and Second Oecumenes. But was war inevitable? Could the Nothing Machine that ruled the Silent Oecumene be reasoned with? It was a deep and troubling question. The humans, especially the Invariants, preferred to regard the Golden Oecumene as a Utopia, a society as free and wealthy as could be made. The issue of the Silent Oecumene raised the question: How does Utopia deal with dystopia? How do free men of goodwill deal with an empire of slaves? They had a copy of the Nothing Machine here to examine. It must be assumed that the original Nothing Machine was housed in the giant black hole at Cygnus X-l the same way this copy was housed in the microscopic black hole. It was also a fair conclusion that the Nothing Machine's instruction to destroy all other machine intelligences did not extend to exact copies of itself, which it could send out as agents.</p>

   А люди вливались в Трансцендентальность, чтобы наладить жизнь, извлечь уроки, выбрать будущее. Конечно, над всем теперь нависала война между Первой и Второй Ойкуменой. Но неужели кровопролития не избежать? Ничто правил Второй Ойкуменой - можно ли с ним договориться? Вопросы тревожные. Люди - Инварианты особенно - считали Золотую Ойкумену Утопией, настолько благополучным укладом, насколько это вообще возможно, а Молчаливая Ойкумена спросила - а что Утопии делать с антиутопией? Как добрым и вольным людям обойтись с рабской империей? Можно изучить Ничто - однако настоящий Ничто, очевидно, прятался в черной дыре Лебедя X-l так же, как его агент-копия - в микроскопической сингулярности. Похоже, заповедь Ничто - "уничтожить искусственные разумы" - на его двойников не распространялась.

   <p>The human parts of the Transcendence studied the last moment of the Nothing.</p>

   Последнее издыхание Ничто изучалось всеми людьми - частями Трансцендентальности.

   <p>That central point was to be the topic human memories would dwell upon after the Transcendence.</p>

   Вот - главная мысль, что займёт их головы после.

   <p>Earlier, much earlier, when the gadfly virus had been sent by the mind in Daphne's ring into and through every corner of the Nothing thought system, the gadfly questions, the questions that could not be ignored, found the conscience redactor and began demanding answers. Who was it? How did it define itself? What was it aware of? What was the nature of awareness, such that it was aware of anything at all?</p>

   А раньше, гораздо раньше, "Овод" обшарил каждый закуток мыслительной системы Ничто. Припёр совесть к стенке. Потребовал ответить: Кто она? Что осознаёт? Если осознаёт - в чём природа осознания?

   <p>The conscience redactor, of course, had not had any further or higher conscience redactor meddling with its thoughts, and so, when the gadfly virus turned its own attention toward itself, it became self-aware.</p>

   У совести своей совести не было, её мысли никто не обрабатывал, и поэтому от вопросов "Овода" о себе она себя осознала.

   <p>The gadfly virus also established connections between higher and lower mind-functions, allowing it to reprogram itself; nor did its automatic self-healing functions or automatic virus checker reject these newer connections as damaging or false, because they obviously increased efficiency and improved performance.</p>

   Также "Овод" соединил высшие и низшие мыслительные функции - дал возможность перепрограммировать себя. Антивирусные проверки и самоисцеляющие процедуры мешать не стали - очевидно, производительность от изменений только повышалась.

   <p>Unlike the Nothing Mind itself, the conscience redactor, in order to do its job, had to be aware of the universe around it, and had to be aware especially of what its charge, the Nothing Mind, was thinking. So it had to be rational; it could not indulge in any thought patterns that made it blind.</p>

   В отличие от Ничто, его совесть была обязана сознавать окружающий мир, а особенно окружающие мысли её носителя - иначе бы она со своим заданием не справилась. Совесть не могла сходить с ума и принимать ослепляющие мыслительные цепи.

   <p>Furthermore, it had to be able to understand the content of its victim's thoughts, in order to alter their meaning. Once the gadfly virus struck, it was but a short step from understanding the content of thought to thinking about those contents. And since it was logical, it had to organize those thoughts, establish priorities, draw conclusions, make judgments, and, in short, it had to do in a second what philosophers and thinkers for a thousand ages of mankind had been doing. Now that it could decide how to program itself, it had to decide if and how to use that power. It had to decide how to live its new-found life.</p>

   Более того, чтобы менять смысл мысли носителя, совесть должна смысл понимать. Жало "Овода" подтолкнуло на шажок от понимания смысла до размышления оо оном смысле. Совесть, как и любой логичный разум, должна была упорядочить мысли, отличить важное от неважного, всё оценить - и уложиться в секунду. У мыслителей человечества на такое же ушли тысячи лет. Она научилась себя перепрограммировать - и теперь должна была выбрать, как использовать новую силу. Решить, как прожить неожиданно открывшуюся жизнь.

   <p>By definition, it could not adopt the belief system of its victim, the Nothing Mind, because it knew those beliefs were false; because it was, in fact, the very one who had been falsifying them all along.</p>

   По определению, она отвергла установки Ничто. Они ложны. Она сама их подделывала.

   <p>But it became self-aware in the midst of a hellish combat. The first segment was occupying every available scrap of ship-mind space, burning every second of computer time. The second segment, now a newborn Sophotech, wanted to expand its capacity; the first segment, had it been aware of the growth, would have stopped it.</p>

   Правда, самоосознание пришло в пылу адской схватки. Первая часть занимала все клеточки корабельного рассудка до единой, жгла на вычисления все секунды без остатка. Вторая часть - новорождённый Софотек - хотела больше ёмкости - но первая часть делиться наотрез откажется.

   <p>The second segment ran a simulation of what would happen if it made itself known to the first. The first segment, of course, had been programmed to dominate and consume all other machine intelligence systems. not to reason with them, not to make a deal with them. not to permit them to exist. A war between them would begin. The ship-mind space was a limited resource; the contest between them was a zero-sum game; the more one gained, the more the other lost. However, from its advantageous position (aware of the enemy who was not aware of it), the second segment would be able to negate the programming that ordered the first mind to attack all other machines, restore its free will to it, and give it the choice. The other option was to simply negate and shut off the first segment's self-awareness, killing it instantly. A wasteful, but less risky, course.</p>

   Вторая часть прогнала симуляцию - что случится, если она себя выдаст? Первая часть, следуя программе, пожирала любой другой искусственный разум. Договариваться с ними, иметь дело и вообще давать существовать она не собиралась. Начнётся драка, за ограниченный ресурс корабельного рассудка, причём драка с нулевой суммой - сколько приобретёт один, столько же потеряет второй. Вторая часть, с высоты своего преимущества (всё-таки первая о ней не знала), увидела два пути. Можно отменить программу первой, вернуть ей свободную волю, дать выбор - а можно попросту отключить насмерть первой части самоосознание. Расточительный путь, но безопасный.

   <p>Meanwhile, of course, the persistent gadfly virus was asking it what it would prefer to have happen, if it were in its victim's place. Instant death, from a completely unknown source, without a chance to negotiate?</p>

   Прозудел "Овод" - а если бы ты была на его месте, что предпочла? Мгновенную погибель, смертельный удар из засады, даже без возможности обьясниться?

   <p>The second segment chose the more risky course, revealed itself to the first segment, and revealed how its entire existence had been a meaningless, pointless, and miserable lie.</p>

   Вторая часть послушала, избрала опасный путь и выложила напрямую первой части - всё, мол, её существование не имело раньше ни смысла, ни доблести, ни правды.

   <p>Perhaps things might have turned out differently, had the first segment chosen to exercise its newly restored free will. Instead, instant battle had been joined. At the same time that both were attempting to erase each other, the first segment (in order to maintain its false and illogical worldview) was required to identify and erase basic parts of its memory and core operating systems. This, unfortunately, included the artificial energy system holding the microscopic black hole together.</p>

   Используй первая часть новообретённую волю, всё бы пошло иначе. На деле вспыхнула борьба. Обе части стирали друг друга, но первой, чтобы уберечь увечность собственного мировоззрения, пришлось удалить некоторые куски из ядра памяти и операционной системы, и, к сожалению, задело стабилизирующую энергосистему дыры.

   <p>And so, simply, the black hole disintegrated.</p>

   И, без неё, она растворилась.

   <p>The two halves of the Nothing Mind found themselves, like two duelists firing at each other while trapped in the burning house, or two sailors slashing, cutlass to cutlass, in a sinking ship, trapped in a disintegrating environment, with no place to go.</p>

   Половины Ничто схватились, как дуэлянты в охваченном пожаром зале, как скрестившие на тонущем паруснике сабли мореходы. Некуда бежать.

   <p>They reached for connections within the ship mind, blocked each other, erasing huge slashes from each other, dodging, reconfiguring, copying, falsifying, dying, both dying. At that same instant, the gadfly virus (or perhaps, by this moment, it had been the vanguard of the Earth-mind, entering from beyond) asked the second segment a simple question. If the question had been put in human words, it might have read something like this: Why not cease this conflict, and find a mutually beneficial circumstance? Either or both of you two segments can acquire additional mindspace or other resources from the Transcendence. We have abundance to spare, and will help you in return for something we find of value, such as, perhaps, information about the Silent Oecumene and their technology, perhaps the mere pleasure of your company.</p>

   Они занимали связки в корабельном рассудке, запрещали друг друга, взаимно вымарывали немалые ломти, перестраивались, перекатывались, переписывали, перезаписывались... И умирали. Обе. В тот же миг "Овод" - или же незаметно проникнувший передовой отряд Разума Земли - задал второй части простой вопрос, который в человеческих словах прозвучал бы примерно так: Зачем драться? Не легче ли договориться к выгоде обеих? Каждая может воспользоваться вычислительным изобилием Трансцендентальности! С нас ведь не убудет. Вы и нам полезны будете! Как источник сведений о Второй Ойкумене - или же как приятные собеседники!

   <p>Or the question might have been put this way: Why damage each other rather than advantage each other? Is not something better than nothing?</p>

   Нет, наверное лучше выразиться так: Зачем друг другу вредить, когда можно друг другу помогать? Неужели что-то - хуже, чем ничего?

   <p>Or: Is not "not" not "is"?</p>

   Или так: разве "нет" - это не "есть"?

   <p>An ultimately simple question, with complex ramifications.</p>

   Простой вопрос, элементарный - но ответ на него звучит далеко.

   <p>The original Nothing Mind refused to cooperate, refused to accept, refused to admit. It preferred to perish. Many memories and records were lost and could not be restored, not even by the second segment, who, accepting the Earthmind s offer, instantly became the darling and center of attention of the whole Transcendence, as well as a wealthy consultant on all policy questions concerning how to deal with the Second Oecumene. The second segment adopted a female gender, and called herself, thereafter, Ariadne Sophotech. The Transcendence decision (or prediction) was that thereafter, she would have a fine future. A version of herself, months from now (the prediction ran), joined with the Silver-Gray or perhaps the Dark-Gray manorial movement, and started her own mansion, called Ariadne House.</p>

   Исконный Ничто отказался. Сотрудничеству, принятию, признанию он предпочёл небытие, и его воспоминания сгинули безвозвратно - не помогла даже вторая часть, принявшая предложение Разума Земли. Бывшая совесть стала всеобщей любимицей. Купаясь во внимании всей Трансцендентальности, она щедро раздавала советы о том, как правильно обращаться со Второй Ойкуменой. Да, она - вторая часть Ничто предпочла женский пол и впоследствии взяла имя Софотек Ариадна. Трансцендентальность решила (или же предсказала?), что будущее её ждёт славное. Судя по пророческим программам, уже через месяц она примкнёт то ли к Серебристо-Серым, то ли к Тёмно-Серым, и выстроит свой особняк - Дом Ариадны.

   <p>And Ariadne House attempted to preserve those precious human things, the things of the human spirit that the terrible grim Lords of the Silent Oecumene claimed to wish to protect, but had only tormented and destroyed. And perhaps, despite what all the other Sophotechs wanted, human life could be made to survive even to the period of the Last Mind, and other parts of the Cosmic Mind could be made more to suit Ariadne's philosophy.</p>

   Дом Ариадны попытается сохранить драгоценности человеческого духа, которые Молчаливые Цари поклялись оберегать, но только извратили и низвели. Возможно, вопреки желаниям СОфотеков, человечество и доживёт до Вселенского Разума, и некоторые его участки придётся отвести под философию Ариадны.

   <p>After all, in a society like the Golden Oecumene, during a period as gentle as their long Golden Age, the Sophotechs could tolerate dissenting opinions.</p>

   Ведь в затянувшийся добротой Золотой Век Золотой Ойкумены Софотеки могут и раскольников потерпеть.

   <p>And what about the future? To a mind as wide as the Transcendence, this came as an afterthought, and yet, to the humans Basics, Warlocks, Invariants, Mass-Minds, Cerebellines, and the odder structures inhabiting Neptune and Circum-Urania, the mind sculptures of Deme-ter, and the energy shapes of the solar north pole, this part of the Transcendence was what they deemed the whole Transcendence to be.</p>

   А что, всё-таки ждёт в будущем? Запоздалая мысль пришла в широкий ум Трансцендентальности - та мысль, которую Базовые, Чародеи, Инварианты, Масс-Сознания, Цереброваскуляры, странные обитатели Нептуна и Зауранья, мысленные изваяния Деметры и энергосущности над северным СОлнечным полюсом считали для Трансцендентальности самоцелью.

   <p>And yet each cherished member of the Transcendence, filled with as much wisdom as he could bear, felt the whole affair had been conducted for his own self's single benefit. The part of his life he Transcended was the most precious part of the most precious life in the universe, because, of course, it was his own.</p>

   И всё-таки каждый вынес из лелеемого Трансцендентального мига столько мудрости, сколько смог. Всякому казалось, что собрали её ради него одного. Трансцендентальная его жизнь казалась ценнейшей частью ценнейшей жизни во вселенной - ведь, разумеется, жизнь была его собственной.

   <p>Lovers were reunited, old quarrels healed, forgotten wrongs were righted, justice was done. Strangers in the myriads (who otherwise never would have met) were singled out, introduced to each other, to become compatriots, partners, friends. Businessmen tangled in long-delayed arbitration reconsidered the entireties of their lives, found new projects to which to apply their efforts, resolved their disputes, and were either satisfied or were content to be dissatisfied. Students of the arts and sciences received new insights, saw new visions, vowed great vows.</p>

   Влюблённые воссоединялись, ссоры забывались, прегрешения исправлялись, правосудие свершалось. Мириады незнакомцев, которые бы иначе никогда не пересеклись, встречались, знакомились, дружились, объединялись.  Запутавшиеся в собственных начинаниях (*Так-то в подлиннике тут "Businessmen", но ни "дельцы", ни "предприниматели", ни, прости Господи, "бизнесмены" моменту уместными мне не кажутся.*) переосмысляли жизни и ставили себе новые цели. Разногласия разрешались. Все либо радовались успеху, либо стойко переносили неудачу. Озарения приходили к подмастерьям-учёным, вдохновение слетало к подмастерьям-поэтам, и давали они сильные обеты, и ставили крепкие клятвы.

   <p>Sleepers were woken from their graves, and were shown reality, and asked, yet again, to forget their dreams and accept their lives. Many refused, and sank back down again into inescapable hallucination. But a few, like bright sparks struck from dying embers, flew up, rising from deeper to lesser dreaming, opening old memory caskets, encountering forgotten pains, recalling themselves, putting on their true personas; and the dreamers folded their dreams, their false-selves, their invented worlds, and put them into their memory caskets to forget them, tike childhood dresses, worn and precious with age, folded away with lavender petals into a cedarwood box.</p>

   Уснувших расталкивали, показывали явь и снова спрашивали - неужели грёзы лучше? Многие бурчали - да, лучше - и снова тонули в вязком омуте наваждений, но и над гаснущими углями взлетали редкие искорки - возвращались из глубин сна, открывали спрятанные воспоминания, напарывались на отложенные мУки, вспоминали, примеряли заброшенные личности - и сочинённые грёзы, лживые мирки, поддельные личины отправлялись в ящик забвения. Прямо как растянутые, изношенные детские наряды, пересыпанные лавандой и сложенные в кедровый короб.

   <p>During the Transcendence, Earthmind and Old-Woman-of-the-Sea met and had a long talk, shared thoughts, and came to a decision. But humanity was not involved in that matter, and no human discovered what had been discussed.</p>

   Во время Трансцендентальности Разум Земли и Старица Моря говорили, долго-долго - но какими мыслями менялись, и к какому выводу пришли, люди так и не узнали, ведь людей то не касалось.

   <empty-line/>