Тысяча вершин, часть книги

http://zendao.ru/library/1000_peaks

Тысяча вершин
часть книги
Перевод не закончен и текст не выверен. Извините за ошибки и описки. (Мьонг Гонг Суним – пер.)
ТЫСЯЧА ВЕРШИН
Корейская традиция Дзен и  учителя.
Му Сонг Суним


1991 г.Праймари Поинт Пресс США

ПРЕДИСЛОВИЕ ДЗЕН МАСТЕР СЕОНГ САН

С большой радостью я приветствую эту книгу по истории Корейского Дзен. Она особенно ценна тем, что это первая книга на английском языке, позволяющая взглянуть изнутри на традицию Дзен в Корее, так как написана она монахом, воспитанным в этой традиции. Му Сонг Суним объединяет научный подход к предмету с тем искренним, идущим от сердца восприятием традиции, которое доступно лишь тем, кто ежедневно практиковал ее в течении многих лет. Его книга говорит от сердца.
Сегодня Корейский Дзен укореняется на Западе. Понятно, что ветви этого дерева, появившееся в Америке, отличаются от таковых в Корее. Иногда кажется, что они противоречат друг другу, но и те и другие отходят от одного ствола и имеют одни корни. В своем чистом виде Буддизм не связан ни географическим положением, ни культурой. Множество людей имеют застывшее представление о том что такое Буддизм, или о том чем он должен быть; однако, на самом деле, у каждой страны есть свой Буддизм. Эти идеи для одних людей являются трудностями, тогда как другие, благодаря им, освобождаются. Если мы уцепимся за нашу идею относительно того, что такое американский Буддизм или Корейский буддизм, то наш кругозор сузится и появится мир двойственности, мир противоположностей. Истинно корейская идея - это “никаких идей”.
Америка чудесная страна. Некоторые люди называют ее плавильным тиглем. Когда любая религия или идея впервые появляется в Америке, она попадает в тигль, где варится вместе с теми религиями и идеями, которые пришли раньше. Вскоре она усваивается и тогда появляется новый стиль. Это относится к любой религии, философии или деловой мысли, попадающей в Америку. Она перемешивается с тем, что там уже имеется и появляется что-нибудь новое. Однако подход Американского Буддизма тот же, что и Корейского, Японского или Китайского Буддизма: освобдится от нашего мнения, наших условий и нашей ситуации.
Американское направление в том, чтобы практиковать вместе с другими людьми, стать гармоничными, найти свою истинную человеческую природу и стать миром в мире.
Если мы знаем историю своей традиции, то мы как бы встречаемся со своими предшественниками.
Много лет назад в Индии появился один человек и достиг просветления. Мы его знаем как Шакьямуни Будду. Он является нашим изначальным корнем. Затем в Китай пришел Бодхидхарма, 28-ой Предок. В то время в Китае существовало много видов Буддизма, но все научные и метафизические.
Бодхидхарма принес в эту ситуацию нечто живое: метод правильного восприятия нашего ума, т.е. Дзен Медитацию. Из Китая учение Дзен распространилось в Корею, Японию и Вьетнам. Как Му Сонг Суним указывает в этой книге, Буддизм интенсивно подавлялся в Корее в течение 500 лет. Однако, подавление - сильный рычаг, и оно вызвало появление многих преданных традиций монахов. В книге приводятся  рассказы о великих монахах и Дзен мастерах, которые появились в это время.
Сейчас Дзен пришел в Америку и хотя его форма меняется, корни дерева неподвижны. Как эта книга покажет вам, один из важных корней Дзен находится в Корее. Если мы лицом к лицу встретимся с нашими предками, то поймем более широко не только Корейский, Китайский или Японский Дзен, но и ту традицию Дзен, которая развивается сейчас в Америке. Написав эту книгу Му Сонг Суним оказал нам огромную услугу, сведя нас лицом к лицу с этими предками. Я надеюсь, что читая эту книгу, все получат пользу, что вы станете широкими, открытыми и гармоничными и что все скоро станут миром в мире.


ПРЕДИСЛОВИЕ  АВТОРА

Корейский Дзен был одним из наиболее хорошо охраняемых секретов Востока. До начала 70-х годов западное знание о Дзен черпалось почти исключительно из Японских источников - в первую очередь это работы Д.Т. Судзуки и его преемников Алана Уотса и Кристмаса Хамфри. Большинство западных людей, желавших изучать Дзен ехало в Японию или в американские и европейские центры, основанные японцами.
Первые сведения о корейском Дзен появились в 1972 году с прибытием двух Сон (корейское произношение “Дзен”) Мастеров, Сунг Сана Соен Са Нима, который организовал Дзен Центр в городе Провиденс, штата Род-Айленд, и Ку Сан Сунима Мастера, постоянно обучающего в корейском монастыре Сонггванг Са, который приезжал в США с кратким визитом. Когда Мастер Ку Сан вернулся домой с учеником, то это был первый случай в тысячелетней истории, чтобы ведущий  храм Дзен в Корее открыл свои двери западному человеку.
Сеунг Сан Са Ним в быстрой последовательности основал постоянно действующие Дзен Центры в Кэмбридже, Нью Хэвене, Нью-Йорке, Беркли и Торонто; за 15 лет учебных поездок по Северной и Южной Америке и Европе он основал сеть из более чем полсотни групп, растянувшуюся от Польши до Бразилии, известную как Кван Ум  Школа Дзен. Кроме того, на Западе были основаны центры и другими корейскими монахами. Сюда относится Лотосовое Общество Дзен Саму Сунима в Энн Арборе и Торонто.
Несмотря на такое процветание, в западных Дзен кругах очень мало известно о корейской традиции. Американцы просто не так заинтересованы Кореей, как Китаем или Японией, несмотря на то, что 30 лет назад США вели там войну, а информация о текущей политической ситуации в Корее не сходит со страниц ежедневной прессы. На английском языке изданы сотни и сотни книг о китайском и японском Дзен, но лишь несколько книг о корейском Дзен.
Корейский Дзен, как мы далее увидим, является одной из немногих ныне живых связей с древними школами китайского Чань Буддизма, и сейчас над ним нависла опасность исчезновения в головоломной гонке Кореи к социальной и экономической модернизации (вестернизации). Из-за культурных различий те формы, в которые  вылился Дзен в Корее, Японии, Вьетнаме и других странах, сильно отличаются одна от другой, и по этой причине мы можем многое почерпнуть из них, развивая здесь новое и совершенно уникальное выражение Дзен. Я намерен сузить пробел в нашем знании о традиции  Дзен и учителях в Корее и вдохновить последующих исследователей к более глубокому изучению этого насущного и важного вопроса.
Мне очень помогли первые опыты ряда исследователей и переводы на английском языке текстов по Корейскому Буддизму. Так переводы         д-ра Кьюнг-бо Сео “Корейский Дзен Буддизм с точки зрения Чодангдипа” и его изложение устной традиции Корейского Дзен дали мне богатый материал для написания этой книги. “Корейский Подход к Дзен: сборник работ Чинула” Роберта И.Басвела является образцовым переводом, который вдохновит всех будущих исследователей Корейского Буддизма. Тезисы доклада Бекки Бернен в Гарварде “Сосан Таэза и его “Настольная Книга  Учеников Дзен””  предоставили ценную информацию о теневой части истории Корейского Буддизма. Всем этим исследователям я приношу свою глубокую благодарность и признательность.
Я многим обязан Нэнси Хэрингтон, которая не только была мне истинным другом, но и критически издала рукопись. Благодарю также Сэма Роуз и Арнольда Котлера за их энтузиазм в том, чтоб эта книга была напечатана, а также Поля Вейганда и Терезу Фицджеральд за долгие часы перепечатывания и корректирования рукописи.
Но более всего я благодарен своему учителю, Дзен Мастеру Сеунг Сану Соен Са Ниму. чей неподражаемый пересказ Буддийских историй из Корейской Устной традиции вдохновил меня на исследование ее исторического прошлого. То, что он принес Корейскую Традицию Дзен в Северную Америку, трансформировало жизни как меня самого, так и многих других. Я благодарю также многих друзей из Дзен Центров Кван Ум Дзен-Школы  в Онтарио, Провиденсе и др., предоставивших мне узлы дружбы и возможность практики. Без их помощи было бы трудно путешествовать одному. Все ошибки в интерпретации и презентации, допущенные в этой книге, конечно, только мои.
Му Сонг
Камберлэнд, Род-Айленд
Июль 1987 г.




ПРИМЕЧАНИЯ К ТЕКСТУ.

Несмотря на то, что слово “Дзен” по-корейски будет “Сон”, в книге я пользуюсь попеременно и тем и другим словом. Слово Дзен сейчас прочно вошло в наш словарь на Западе, и мне кажется вполне допустимым, говоря о Корейской традиции, использовать его вместо слова Сон.
Корейское слово Са означает и храм и учителя. Если оно используется с названием храма, например Хэйн-са, то означает место учения; если же оно используется с именем человека, например Сеунг Сан Соен Са, то означает учителя.
Имея в виду знакомство западного читателя с Японским Дзен, я старался дать, там где это возможно, как японское, так и китайское написание корейских слов. В этих случаях использованы сокращения:         К.-китайск.; Я.-японск. и Кор.-Корейск.
Теперь относительно источников: там где первоначальные переводы или статьи доступны, в конце книги даны ссылки на них. Однако, много рассказов, приведенных здесь являются частью Корейской устной  традиции. Правильная привязка к источникам таких рассказов затруднительна. Я опустил часть невероятно диких рассказов и использовал лишь те, что имеющимся источникам или же могут помочь в понимании этой традиции.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
КОРЕЙСКИЙ ДЗЕН: ВВЕДЕНИЕ.

Сегодняшний Буддизм в Корее - хорошо заметное и активное наследие славного прошлого. В течении тысячи лет, с середины четвертого и до начала пятнадцатого века Буддизм был государственной религией и наложил несмываемый отпечаток и на Корейскую культуру и на Корейское мышление. Еще в большей степени чем в Китае или Японии, культура в Корее была буддистской почти во всей ее истории.
Корейский Дзен (Кор.: Сон) также отличен от Китайского и Японского и имеет свою собственную уникальную и богатую традицию. Несмотря на пятьсотлетнее гонение при конфуцианской династии Йи(1392-1910г.г.) и энергичные попытки японского оккупационного правительства в этом веке (1910-1945г.г.) выхолостить ядро Дзен-практики, ортодоксальная монашеская сангха Кореи не только выжила, но и сумела сохранить традицию напряженной тренировки, абсолютной преданности и строгого образа жизни, какая была в самых ранних Дзен (К.: Чань) Коммунах в Китае.
Тут неизбежно сравнение с Японским Дзен. Корейский Дзен имеет совсем другой тон и привкус, чем Японский. Он менее формален, даже прост, более спонтанен и ближе по форме и духу к первоначальной традиции Чань при династии Тянь (618-907г.г.) В то время как Японский Дзен более склонен к эстетическим размышлениям в различной форме, Корейский Дзен приземлен, естественен и непретенциозен. Корейцы открыты, честны, легко и охотно смеются, и эти качества отражены в их Дзен и Буддистской традициях.
Как мы далее неоднократно увидим, Дзен в воображении народа Кореи никогда не был чем-то отдельным от Корейского Буддизма.
В Японии все было наоборот почти с самого начала. Поддерживаемый самурайскими воинами Камакуры, Дзен был также далеко отделен от Буддизма Нара и Киото, как Кальвинистская версия Христианства от Рима. Поскольку самураи нуждались в своей собственной культуре, в Киото при императорском дворе Дзен служил им как религия, военная дисциплина и основа боевых искусств, все в одном.
В прошлом большая часть Корейских дзен монахов была неграмотной. Это в частности объясняет их традиционную антипатию к заучиванию наизусть Сутр, практикуемому в Школе доктрин. Суровая горная Среда их монастырей могла вынудить их делить свое время между сидячими медитациями и сельхоз работами там, где это позволяла земля, так что у них не оставалось времени на заучивание Сутр. Тут опять же виден отзвук Чань коммун древнего Китая, которые способны были пережить неоднократные преследования Буддизма главным образом потому, что они были экономически самостоятельными, сельскохозяйственными коммунами. Знаменитый девиз Дзен монахов “день без работы - день без еды”, отражает их экономическую историю. Поскольку Корейскому Дзену приходилось выживать в отдаленных горах в суровых условиях и при наличии преследований, то поскольку большинство его монахов не умела ни читать, ни писать и корейская традиция Дзен преимущественно была устной. Лишь очень мало записей формальных бесед или комментариев, красиво оформленных каллиграфически, сохранялось от поколения к поколению. В основном же богатым фольклором, содержащим рассказы об эксцентричных личностях и мудрецах Дзен. Эти рассказы, без сомнения, преукрашивались и изменялись от рассказчика к рассказчику. Однако, все это определенным образом кажется вполне приемлемым. В конце концов традиция Дзен - это скорее традиция анекдотов, а не эрудиции.
“Так получилось, что анекдот является совершенным учебным орудием Дзен. поскольку он заставляет слушателя искать значение в своем собственном внутреннем опыте. Проповедь дает теоретическую основу для идеи, а анекдот показывает теорию в действии и заставляет слушателя получать действительный опыт, хотя бы подстановочно.”
Последующие поколения учеников Дзен иногда относились к историям “Записок Голубого Утеса (Кот.: Ри Ен Лю; Кор.: Рьек Ам Лок) или “Безворотных Ворот” ( К.: Ву-мен Кван; Кор.: Мумункван) слишком благоговейно, но для участников этих историй и их современников такие обмены были выражением личной свободы. В рационалистической Конфуцианской культуре, где все выражения были заранее предписаны и регулировались установленными нормами и восприимчивостью, эти выражения свободы были совершенно опьяняющими и освобождающими. Анекдоты Дзен в форме коанов (Кор.:конг-ан) продолжают выпонять эту функцию даже сегодня.
Сейчас большие Корейские храмы объединяют в одном подворье различные Буддистские практики, которые в других Буддистских странах могли бы рассматриваться как несовместимые одна с другой. Например, в одном храмовом комплексе может быть зал чтения сутр, зал для ритуальных благочестивых жертвоприношений, зал для ритуального пения и медитационный зал для Дзен практики. Сегодня корейский Дзен (Сон) уживается под одной крышей с Доктриной (кио) школой. Почти не ориентированных только на Дзен. В горах можно найти очень маленькие храмы посвященные исключительно Дзен практике, но они расположены “не на торной дороге” и редко посещаются любопытствующими. Веками в Корее существовала ревностная борьба между школами Дзен и Доктриной (кио), но слияние их в 1935 году создало орден Чогэ, который стал администратором и координатором традиционной безбрачной монашеской сангхи. Под его руководством ученые корейского Буддизма, хоть и появились они сравнительно недавно, пытаются разобраться в своей устной традиции, чтобы собрать воедино достоверную историю своей Дзен и Буддистской традиции.
Несмотря на явные противоречия между школами Дзен и Доктриной, корейский Буддизм имеет с самого начала тенденцию к синкретизму и экуменизму главным образом благодаря влиянию монаха Вон хье (617-86). Как заметил один из исследователей  корейского Буддизма: “Первоначально, однако, корейцы, подобно китайским буддистам династии Сунь, нашли в себе важную роль хранителей и интерпретаторов великой Буддистской традиции. Одинаково относясь ко всему огромному количеству раннего материала оставленного Китайскими Буддистами, корейцы создали то, что во многих отношениях стало самой экуменической традицией в Азии. Именно эта черта делает сегодня Корейский буддизм столь привлекательным, так как эта традиция является хранилищем многих забытых качеств Китайского Буддизма. А с явным вырождением Буддизма в Китае, корейская традиция дает нам средства оценки, а во многих случаях и прямого восприятия некоторых прекраснейших цветов Китайской буддистской культуры.”
Не отходя от этой экуменической традиции, корейский Дзен Мастер может не колеблясь предложить ученику практику мантры, например чтение мантры Кван Сеум Босал (Я.: Каннон; Кит.: кван-ийн) (имя бодхисаттвы сострадания) для того, чтобы помочь ему удерживать ум в одной точке. Это кажущееся противоречие между практиками “собственной силы”(Дзен) и “внешней силы”(заклинания) является отпрыском синкретического направления в Корейском Буддизме. В контексте восточно-азиатского Буддизма Джон Блофельд указывал в своих многочисленных работах,что путь Чань(Дзен) считались китайскими агентами одинаково эффективными.
Ежедневная литургия в Чань-храмах в Китае и Дзен-храмах в Корее является действительно ритуалом пути Чистой Земли. В то же самое время в него входят стихи:
“Если вы хотите основательно понять
Всех Будд прошлого, настоящего и будущего,
То вам следует рассматривать природу Вселенной,
Как создание одного лишь ума.”
Если возможно говорить об отношении чисто Дзен, то это как раз оно. Рекомендации Дзен Мастерами конкретной и практики Дзен общепринято в Корейском Дзен, но в целом имя и форма в Корейском Дзен не требуют такого почтительного отношения к себе как в Японии. Традиционно Дзен в Корее был скорее исключительной, а не органической частью Буддизма и оказал мало влияния на культуру народа. В Японии же Дзен веками был составной частью народной культуры. Сейчас в Японских офисах и предприятиях рабосие в массе занимаются да-дзен (сидячая медитация) на своих рабочих местах, рассматривая это как часть рабочей этики. В Корее, с другой стороны, Дзен всегда рассматривался как мистическая монашеско-аскетическая практика, вроде того, как иногда рассматриваются в Индии. На Дзен Мастера смотрят как на мудреца, обладающего особыми силами - частью шамана, частью аскета, частью советчика. Миряне часто ищут встречи с Дзен Мастером не для того, чтобы достичь ясности в понимании основных Буддистских положений, но для того, чтоб решить свои личные проблемы. Отсюда и рекомендации Дзен Мастерами практики мантр, которые даются, чтобы помочь ученику оборвать свое мышление и являются скорее подспорьем практике Дзен, а не противоречием.
В Корейском Дзен нет подразделений как в Японских сектах Ринцай и Сото. В традиционном корейском Дзен всегда доминировал стиль практики с коанами(который в Японии присущ только школе Лин-чи или Ринцай), но корейцы считают,что их традиция предшествует Лин-чи и является Дзеном Чоги. Чогэ (К.: Ц’ао-Чи) это гора на юге Китая, где был храм шестого патриарха Хуинэня, отсюда и мнение, что их традиция идет от шестого патриарха. Мы еще рассмотрим эти исторические нюансы, когда перейдем к истории собственно Корейского Дзен.
Тренинг монахов и монахинь в Корейском Дзен, радикально отличается от Японского.После посвящения монах-послушник волен выбрать изучение сутр или тренинг Дзен. Во всех крупных монастырях есть возможности для изучения сутр, курс такой учебы занимает, как правило, шесть лет и посвящен преимущественно изучению текстов Махаяны. Храм Хэйн-са - главный храм изучения сутр в Корее. С другой стороны послушник может посвятить себя тренингу Дзен в маленьком Дзен-храме или в Дзен-зале крупного монастыря. В последнее время среди монахов наметилась тенденция переходить к Дзен-тренингу после завершения курса изучения сутр.
Жизнь в корейском храме как для новичков, так и для старых монахов связана с двумя трехмесячными ретритами в год, зимой и летом. Зал для Дзен медитаций (Кар.: Сон Банг; Я.: зендо) имеет голый пол, покрытый глазированной бумагой и подогреваемый снизу. Эти полы, известные как ондол, использовались в Корее веками для поддержания тепла в холодные периоды. Двери в зал для медитаций традиционно делаются как скользящие бумажные экраны (Я.: шоджи), что позволяет солнечному свету проходить в зал в теплых рассеянных тонах. Комната проста и не украшена; маленький без претензий алтарь обычно имеет небольшое зеркало, символизирующее чистый изначальный ум. По всей длине зала лежат два ряда подушек, на которых монахи сидят во время дневных медитаций и спят ночью.
Во время трехмесячного ретрита, называемого Кел Че (тугая Дхарма) монахам не разрешается покидать пределов монастыря и предписывается соблюдать режим ретрита.
День начинается, так же как и любой день в году, в 3 часа утра с того, что один из монахов ходит по территории, распевая дхарани. В крупных храмах в это время 108 раз звучит колокол. После песнопения монахи собираются в зале для медитаций. Они трижды кланяются алтарю и начинают сидение, которое продолжается затем весь день. Периоды сидения обычно длятся по 50 мин. перемежаясь десятиминутной ходьбой по кругу. В зависимости от храма в течении дня бывают два или три часовых перерыва на прием пищи. После еды монахи используют оставшееся время или для отдыха или для прогулки по окрестным холмам.
Сам медитационный зал расположен отдельно от всех других строений на территории храма. Перед полуденным приемом пищи все монахи в формальных рясах, где вся коммуна собирается к службе. После службы монахи также цепочкой идут в столовую и обедают. Все три раза в день подается одна и та же пища: рис, кимчи(заперченная капуста), суп и на отдельном подносе различные приправы. Оканчивается день обычно в 9 часов вечера; монахи просто укладывают 2 подушки в длину и ложаться спать.
Дни полнолуния и новолуния выделяются для бани и бритья головы. На следующий день участники ретрита зачитывают монастырские правила и обеты, а во второй половине дня Дзен Мастер с высокого помоста читает формальную лекцию. Дзен Мастер проводит также две формальных беседы в начале и конце ретрита. Эти беседы проводятся в лекционном зале и на них собирается вся коммуна. Иногда Дзен Мастер может проводить и неформальные беседы с участниками ретрита прямо в зале медитаций. Помимо  этих формальных или неформальных бесед никаких конструктивных или личных контактов между монахами и Дзен Мастером не бывает. Монах сидит на своей подушке в зале для медитаций час за часом и день за днем концентрируясь на своем хваду(К.: хва-т’оу) и никто не прохаживается по залу медитаций с длинной палкой(как в Японских учебных холлах Дзен), чтобы будить спящих или чувствующих сонливость, а иногда просто, чтобы следить за правильной прямой позой медитирующих. В результате корейский монах остается со своими собственными средствами борьбы с сонливостью, путаницей в голове и недостатком усилий. Большинство монахов, чувствуя, что  их одолевает сонливость, выскакивает из зала  во время ходячей медитации и принимают холодный душ.
Хотя монах может получить от своего учителя любое “хваду” для работы над ним, большинство новичков работают над вопросом “Что это?”(Им-оо-коо). Если монах чувствует, что он глубоко проник в свой “хваду”, то он может прийти в комнату мастера и предъявить свое понимание. В иных случаях нет нужды что-либо “сверять” с Дзен Мастером. Монах полностью независим. В Корейском Дзен не существует ни определенной серии коанов, которые следует “пройти”, ни фиксированного периода тренинга. Если монах в практике со своим “хваду” достигает прорыва, то от него ожидается что он или победит, или хотя бы  отстоит свое, в “Дхармовом поединке” со  своим учителем и с тремя другими Дзен Мастерами. От этих мастеров он получает Инку или печать признания. Получение Инка означает, что человек закончил свое “домашнее задание”. После этого монах может получить “трансмиссию” по линии своего учителя. Монахини могут получать Инку от своего учителя, но часто им разрешается получать трансмиссию или только от учителя-женщины; отсюда в Корее существуют различные линии монахинь.
После трех месяцев ретрита следуют три месяца хэ джэ (“свободная дхарма”) в весенние и осенние месяцы. Большинство монахов разъезжаются в конце ретрита и многие путешествуют из храма в храм. Большинство прежде всего едут к своему учителю, чтобы обсудить с ним свою практику. Многие монахи, путешествующие во время хэ джэ едут повидаться с каким-нибудь учителем в другом храме. Те, кто хочет, может остаться в храме, где проходил ретрит и продолжать свою практику в той ыорме, в какой пожелают. Каждый сезон формируется новая группа для следующего ретрита.
По мере того как практика монаха продвигается, он может подчиниться руководству того учителя, к которому чувствует особую привязанность и длительное время оставаться в храме своего учителя. Даже в этом случае, вполне может быть, что он отправится в другой храм, чтобы принять участие в зимнем или летнем ретрите.
Индивидуальные ретриты, длящиеся от 1000 дней, в Корее более обычны, чем в Японии. Эти ретриты обычно проводятся в изолированных обителях. Каждый крупный храм имеет ряд обитателей разбросанных среди холмов в окрестностях основного храма. Один из храмов в окрестностях Сеула имеет кельи для шестилетних ретритов. Монах запирается в небольшом помещении, имеющем туалет и маленькое окошечко в стене, через которое 2-3 раза в день ему  просовывают пищу. Там монах остается в течении шести лет. Выбор у проводящего такой ретрит невелик: или сойти с ума, или достичь просветления. Еще один храм на горе Сири оборудовандля шестилетних ретритов, но его участники проводят групповой ретрит и им не позволяется в течении шести лет покидать зал для медитаций.
Монахини следуют тем же правилам и тому же распорядку во время своих трех-месячных ретритов, что и монахи. В настоящее время имеется равное количество медитационных залов, где монахи и монахини могут проводить зимние и летние месяцы. В периоды хэ-джэ монахини обычно меньше путешествуют; большинство остаются в своих храмах и помогают прихожанам в их нуждах.
Изучая традицию Корейского Дзен вновь и вновь поражаешься тому факту, что подавляющее число монахов входят в храм или восьми лет от роду. Монахи в возрасте до 20 лет - совершенно обычное явление. Почти все бывают сиротами или сильно нуждающимися, входят в храм служками, через несколько лет принимают обеты и в большинстве случаев  проводят всю остальную жизнь, служа в одном или нескольких храмах. Таким образом храм традиционно создает экономическую, социальную и религиозную структуру при помощи которой сироты и сильно нуждающиеся находят не только кров, но и среду, в которой могут расти духовно и сделать свой вклад в ту традицию, которая вскормила их. Пожалуй, только еще оперяющаяся традиция Буддистского монашества на Западе может взять у этой модели некоторые уроки.
Буддизм пришел на Корейский полуостров как религия, находящаяся под “защитой государства”. В течении всей истории существовали симбиотические отношения между Буддизмом и правящими династиями, что выражалось в патронаже и дотациях со стороны королевского двора в обмен на ритуальные молитвы о его процветании и долголетии. Оказание поддержки королевскому двору проявилось особенно заметно во время нашествий Хидеоши в 1592 и 1598 годах, когда милиция состоявшая из монахов оказала эффективное сопротивление агрессору. Такой симбиоз существует даже сегодня в форме Монашеской Милиции Национальной Защиты(Хогук Сунгдан), организованной и управляемой Орденом Чоги, официальной администрацией самой крупной Буддистской секты Кореи. Все монахи должны пройти определенный срок службы в этой милиции.

ГЛАВА ВТОРАЯ

ИНДИЙСКИЙ БУДДИЗМ И КИТАЙСКИЙ ЧАНЬ.


В течении всей своей длинной и разносторонней истории Буддизм проявил необычайную гибкость и приспособляемость к новому социальному окружению. Он был метко назван “Бродячим Лотосом”, поскольку вся его история была рядом трансимиграций из одной культуры в другую. В отличие от Христианства и Ислама, которые всегда старались доминировать и подавлять примитивные религиозные верования, Буддизм всегда приспосабливался и адаптировался к местным верованиям. Китайский Буддизм стал радикальноотличаться от индийского Буддизма; Корейский Буддизм резко отличается от Японского Буддизма. То же самое можно сказать и о Буддизме Тайланда, Вьетнама, Камбоджи, бирмы, Шри Ланки и Тибета. Повсюду он имеет свое уникальное лицо.
После смерти Будды Шакьямуни в 483 г. (до Р.Х.) его последователи раскололись на две основные группы, известные как Хинаяна (Малая Колесница) и Махаяна (Большая Колесница). Из-за чего произошел разрыв не ясно и по сей день. Там не было ни явного фанатизма, ни какого-либо скрытого раскола. Не было там и Мартина Лютера приколачивавшего свои тезисы на двери церквей. Вероятно процесс расхождения занял 2 или 3 столетия. Наиболее вероятным сейчас кажется, что тогда нарастало расхождение монашеских правил (Винайя), которые Будда санкционровал в период своей жизни. Несогласные хотели, чтобы эти правила были более гибкими и могли включать мирян, которые даже при жизни Будды стали основным компонентом в зарождающемся новом ордене. Эти несогласные позднее стали известны как Махаянисты. Если практика медитации и стремление к Нирване пропитала раннюю Хинаяну(Начальный Буддизм) своей религиозной жизнестойкостью, то доктрина Махаяны развила в основе своих верований идеал Бодхисаттвы. В любом случае, после периода медленного упадка ортодоксальная Хинаяна переместилась на юг в Шри Ланку, Бирму и Тайланд. Более гибкая Махаяна, которая учила, что любой практический метод достижения спасения в общем приемлем, сместилась в центральную Азию, Китай и на Север в Тибет.
Среди всех этих перемещений перенос Буддизма Махаяны из Индии в Китай должен рассматриваться как одно из поворотных событий в религиозной истории. Буддизму предстояло претерпеть своеобразную трансформацию на своей новой родине и основательно повлиять на китайскую культуру и цивилизацию. Потеснив Даосизм с ведущего места в религиях Китая, Буддизм проник в Корею и Японию. Этот китайский Буддизм постоянно менялся переходя их страны в страну, оказывал далеко идущее и долгосрочное влияние на все культуры сателлитов Китая: Кореи, Японии, Лаоса и Вьетнама. То, что Махаянский Буддизм на ранних стадиях использовал местных богов для привлечения народных масс в Будистские храмы, чтобы обучать их в дальнейшем более ортодоксальным Буддистским практикам оказалось очень близко китайцам, а позднее корейцам и др.
Первые контакты между индийскими Буддистами и Китаем скрыты туманом древности. Наиболее вероятно, что массовые контакты начались в первом веке христианской эры, скорее всего, благодаря купцам и миссионерам привезшим копии буддистских текстов и священных писаний, путешествуя по легендарному “Шелковому Пути” через Центральную Азию и Северный Китай. Первым исторически достоверным персонажем в Китае был Ан Ши-Као(?147-170 г.до н.э.) являющийся скорее всего индийским монахом. О нем известно что он первым посетил Лоянг(позднее столица ханьского Китая) в 150 г.н.э. и перевел Буддистские тексты на китайский язык. Считается что к 170 г. н.э. он перевел 115 томов 95-и священных текстов. Что это были за тексты не известно.
Тао-ан (312-385г.г.) - первая значительная фигура в развитии местных махаянских традиций в Китае. Известно что он изучал сутры Праджня Парамиты и попал под влияние культа Амитабха Будды (секта Чистой Земли), который к тому времени уже проник в умы китайцев. Его ученик Хуй-юань (334-416г.г.) был монахом и стал основателем китайской секты Чистой Земли на горе Лушань у реки Янцзы и создал первую в Китае Буддистскую коммуну. Секта Чистой Земли до сих пор живет и здравствует во всех странах Восточной и Юго-Восточной Азии. Несмотря на монашеский сан Хуй-юань находился в близких отношениях со знатью столицы и познакомил китайских интеллектуалов с хитроумными мистическими идеями Махаянского Буддизма.
Перевод Буддистских священных текстов на китайский язык сделал значительный скачок с прибытием в Чань-ан(западная столица) в 401 г. н.э. Кумарадживы (343 - 413г.г.). Индеец, последователь Срединного Пути Нагараджуны он основал в Чань-ане переводческий институт. За какие-то десять лет это принесло замечательные результаты. Его блестяще одаренный, но мало проживший ученик, Сеонг-Чао                       (384-414г.г.) объединил метафизические рассуждения Срединного пути с доктринами Чжуан-цзы, Лао-цзы и нео-даосов, и в результате этого замечательного синтеза возникла предоснова для традиции Дзен. Как писал Генрих Дюмулэн “Связь Сенг-Чао с Дзен можно обнаружить в его ориентации на немедленное и экспериментальное восприятие абсолютной истины что проявляется в его упоре на парадокс как средство выражения невыразимого.”
Другой выдающийся ученик Кумарадживы, Тао-шень (360-434г.г.) был назван “фактическим основателем Дзен” из-за того что он обнародовал новую доктрину мгновенного просветления. Однако. доктрина Тао-шеня основывалась не только на медитационных практиках (как это стало принято в зрелых Чань и Дзен традициях), а на радикальной  переинтерпритации сутр. Это встретило активное сопротивление со стороны его современников, наиболее заметным среди них был Хуй-куан (ум.443?), еще один ученик Кумарадживы из переводческого института. Замечательно, что ученик Хуй-куана, Фа-юань (ум.489) разделял взгляды Тао-шеня и объяснил свою интерпритацию доктрины императору Вен-ти в 436г. во время публичной ассамблеи. В начале Китайской истории Буддизма он стал признанным авторитетом на которого ссылались.
Пока Кумараджива и его ученики переводили сутры и делали метафизические рассуждения Махаяны привлекательными для Китайских интеллектуалов, из Индии прибыл великий мастер медитации. Буддхабхадра (359-429г.г.), не будучи столь большим ученым как Кумараджива, посвятил всю свою энергию медитации. По прибытии в Китай, он какое-то время мил с Кумарадживой в Чань-ане, но когда его дальнейшее пребывание стало нежелательным, он переехал в коммуну Хуй-юаня на горе Лушань - первый монастырь секты Чистой Земли. В наше время Буддхабхадра более всего известен своим переводом Аватамсака Сутры, которая стала основным текстом школы Хуа-ень(Кор.: Хваом). Дальнейшее развитие Китайского Буддизма шло из двух источников: 1.ориентированные на сутры последователи Кумарадживы и 2. ориентированные на медитацию последователи Буддхабхадры.
К 520г. - времени прибытия в южный Китай Бодхидхармы (470-532г.г.) легендарного основателя секты Чань Буддизма, Махаянский Буддизм был уже установившейся и доминирующей религией китайцев, по крайней мере в тех районах где считались с авторитетом обращенных правителей. Это обращение правителей шло за счет Даосов, которые, разумеется ненавидели правителей за то, что те их покинули. Буддистов они не любили еще больше. Когда был обращен император Ву(правил 502-49г.г.), то он стал фанатичным Буддистом.
“Император Ву вел Буддистские собрания, писал ученые           комментарии к различным сутрам и, будучи сам мирянином,             фактически содержал монашество и храмы. Он добился также того       что все китайские комментарии к сутрам были собраны и             каталогизированы. Заботясь о святости жизни, он исключил      мясо(и вино) из императорской диеты и столь пассивно относился             к преследованию и наказанию преступников, что по мнению      критиков его добродушие вело к коррупции и беззаконию. В то             время как Даосы, понятно. его ненавидели, буддисты видели в нем       образец императора. Император Ву был для Южно-Китайского     Буддизма тем же чем император      Константин был для Христианства.”
Именно при дворе императора Ву и появился Бодхидхарма вскоре после своего прибытия в Китай. Неизвестно была это его инициатива или он был приглашен. На этой встрече, пожалуй, уникальной в истории Дзен Буддизма по своей драматичности император перечислил гостю-монаху все сделанные им добрые дела, пожертвования, построенные храмы, переведенные сутры и так далее. Затем спросил гостя: “Какова, по твоему мнению, моя заслуга во всем этом?” На что Бодхидхарма ответил: “Совершенно никакой, Ваше Величество.” Опешив от такой грубой прямоты ответа, император задал второй вопрос.” “В чем заключается самый важный принцип Буддизма?” Бодхидхарма ответил: “В безбрежной пустоте.” Конечно такой ответ был не менее ошеломляющим для императора, который в раздражении наконец спросил кто же такой этот бородатый незнакомец, стоящий перед ним. Бодхидхарма весело сказал ему. что не имеет представления. Возможно встреча была одинаково неудовлетворительной  для обеих сторон, т.к. мы знаем, что вскоре после этого Бодхидхарма пересек около Нанкина реку Янцзы и пошел на север.
Легенда о Бодхидхарме говорит, что в конце-концов он остановился в Шаолинском монастыре в близи г.Льянга в Северном Китае. Здесь, как говорится, он сел в пещере медитировать, глядя на серую стену, и сидел так девять лет. Последующим поколениям он стал известен как ПИ-КУАН (смотрящий на стену) брамин. Именно здесь и находятся истоки Чань(Дзен) медитации: просто сидеть и смотреть на голую стену. Сама по себе эта практика могла быть одной из многочисленных практик Дхьяны, существовавших в Индии во времена Бодхидхармы. Но при внесении ее в Китай, когда Махаянский  Буддизм был ориентирован только на сутры, а его интеллектуалы были околдованы метафизичесуими рассуждениями, было покушением на саму эффективность метода сутр.
В знаменитом четверостишье, приписываемом Бодхидхарме и являющемся сейчас краеугольным камнем традиции Дзен, уникальность практики “глазения на стену” выражена таким образом:
“Особая трансмиссия вне святых писаний;
Не зависимая от слов и букв;
Прямо указывающая на ум;
Понимание собственной природы.”
Все прочие легенды о Бодхидхарме и его последователях, а также их месте в истории Дзен, относятся скорее к исследованию традиции Чань и мы не станем на них здесь задерживаться. Следующим лицом, представляющим для нас интерес в истории китайского Дзен, будет Хуй-нэнь(638-713г.г.), так называемый “Шестой Патриарх”, поскольку он получил “Трансмиссию Дхармы от Пятого Патриарха, Хунг-дженя (601-674г.г.), по линии передачи от Бодхидхармы.
Живя без отца, мальчик Хуй-нэнь и его мать продавали дрова в маленьком местечке вблизи Кантона, чтобы заработать себе на жизнь. Однажды подросток услышал на базаре, где он продавал дрова, как монах читает отрывок из Алмазной Сутры “Позвольте своему уму функционировать свободно, чтобы он не пребывал нигде и ни в чем.” Услышав эти слова Хуй-нэнь внезапно достиг просветления. Расспросив монаха он узнал, что тот был последователем Хунг-дженя, Пятого Патриарха, который жил в монастыре в Северном Китае. Вскоре после этого Хуй-нэнь отправился в монастырь Хунг-дженя. Хунг-джень признал просветление мальчика и тайно передал ему рясу Бодхидхармы и копию Панкаватара Сутры как символы Патриаршества. Пребывание Хуй-нэня в монастыре Хунг Дженя, его участие в гатха - конкурсе, чтобы доказать свою просветленность и его последующий побег на юг от ревнивых монахов являются темой одой из самых красочных историй в традиции Дзен. Однако нас здесь интересует доктрина Хуй-нэня о “внезапном просветлении.”
В “Сутре Помоста” (единственная сутра, написанная на китайском языке, являющаяся частью автобиографией, а частью собранием проповедей), Хуй-нэнь утверждает что состояние “не-мысль” является необходимым предварительным условием для просветления. Вызов оперяющейся чань-традиции Китайскому Буддизму в целом состоял в том утверждении, что медитация недостаточна и даже не обязательна для того, чтобы прийти к состоянию “не-мысль”. Хуй-нэнь не объясняет, как прийти к этому состоянию, но тем не менее его доктрина является водоразделом в истории Дзен. Его последователи в Южном Китае, основатели школы Дзен Хунг-Чоу, приняли его как своего “патриарха” и открыли ту эру, которую называют теперь “Золотым веком Дзен”.
Начиная с Хуй-нэня, китайский Дзен вошел в новую фазу. До его побега из монастыря Хунг-дженя (после секретной трансмиссии патриархата) школа Чань была одной из многих Буддистских школ в городе Чань-ан и его окрестностях.(Чань-ан был тогда столицей Северного Китая.) Там эта школа конкурировала с другими учениями, борясь за благоволение и опеку интеллектуалов императорского двора. После того, как Хуй-нэнь основал храм в Южном Китае, вблизи Кантона, Чань стал сельским, экономически самостоятельным (благодаря земледелию), антиинтеллектуальным и иконоборческим. Южно-Китайский Чань отличался в первую очередь своим отрывом от интеллектуальных исследований и чтения сутр, и твердо основывался на опыте повседневной жизни.
Основатель школы Хунг-Чоу и создатель того, что сейчас известно как Риндзай Дзен - это знаменитый Ма-цзу Тао-и(709-788г.г.). Столь же выдающаяся фигура как Бодхидхарма или Хуй-нэнь, Ма-цзу(Кор.: Ма-джо) внес в традиции Чань радикальные, подрывающие все основы идеи. Он стал изобретателем “шоковой тактики”, используемой для того, чтобы выбить новичков в состояние “не-мысли” т таким образом привести их к просветлению. Он изобрел технику, при которой новичку задается вопрос  не имеющий ответа и пока тот ломает себе голову выискивая в вопросе хоть какой-нибудь смысл, учитель издает душераздирающий крик прямо в ухо ученика вытряхивая его в такое состояние ума, где нет двойственности. Другие учителя включили сюда громкое выкрикивание имени ученика в тот момент, когда он уходит или нанесение ему резкого удара в то время как ученик пыхтит, пытаясь ответить на вопрос, - все лишь для того, чтобы вернуть его к непосредственной реальности.
Ма-цзу и его последователи в период “Золотого века” разработали репертуар техники прорыва через концептуальные барьеры. Они низвели понятие “просветления” до простого понимания (интуитивного, а не рационального) своей истинной природы - кто ты есть и что ты есть. Чтобы этого достичь, любой жест или поступок или даже молчание могли использоваться как узаконенные и эффективные технические средства. Школа Хунг-Чоу стала идентифицироваться с чистой тактикой и лицедейством ее прославленных мастеров. Ма-цзу и его последователи проделали множество безудержных и совершенно спонтанных экспериментов по приведению  учеников в состояние просветления. Это была эра 10000-х экспериментов на 10000-х горных пиков. Тот факт, что Ма-цзу в раннем возрасте был посвящен в монашество корейским монахом указывает на органическую связь, почти с самого начала существовавшую между Китайским и Корейским Буддизмом.
Естественным и, пожалуй, логичным результатом экспериментов школы Ма-цзу был отказ от всех украшений традиционного Буддизма. Мастера Чань пытались во время этого “Золотого века” пробудить мирское, естественное состояние ума, выражаемое в простых повседневных человеческих делах. Хотя и Ма-цзу и его последователи были знакомы с основными сутрами Махаяны, мы не находим никаких ссылок на сутры в их лекциях и формальных беседах. Под их руководством Чань стал экспериментальным и отошел от метафизических рассуждений первоначального Северо-Китайского Буддизма. Если в этот период Чань и имел какую-то отличительную черту, то это недоверие к речи. Язык дает нам концепции и нарушает наше восприятие “реальности”. Чань учителя “Золотого века” старались разрушить все концептуальные конструкции и привычные образы мышления у новичка для того, чтобы привести его к не-дуалистическому восприятию вещей такими, какие они есть. Линия передачи от Ма-цзц , к Пай-чаню, к Хуанг-по, к Лин-чи в этот период истории Чань является самой известной, и оказала влияние на все линии Дзен.
Пай-чанг Хуай-хай(720-814г.г.) сформулировал систему монашества во вновь возникающих Чань коммунах Южного Китая и он же считается составителем правил поведения и дисциплины для монахов Дзен. Эти правила, с небольшими восприятиями, продолжают оставаться основой монашеского образа жизни в Дзен коммунах Японии, Кореи и других странах, где практикуется Дзен. Его знаменитое выражение: “Дзен без работы - день без еды”, дало монастырям Дзен рабочую этику, которая в ретроспективе смогла спасать их от неоднократных вспышек антибуддистских преследований в Китае.
Хуанг-по (ум.850?) наиболее известен сейчас как учитель Лин-чи (ум.866?) однако и сам по себе он был одним из наиболее глубоких философов. Он отчаянно бился с проблемой “трансмиссии”. Что же в действительности такое, этот “ум”, который передавался в “трансмиссии от ума к уму” от патриарха к патриарху? В конце концов он пришел к такому выводу: “Вы слышали выражение “трансмиссия ума”, поэтому вы думаете что есть что-то, что может быть передано. Вы ошибаетесь. Бодхидхарма сказал, что когда природа ума реализована, то ее невозможно выразить словами. Таким образом ясно, что ничего не достигается при трансмиссии ума, а если, что-либо и достигается, то это, определенно, не является знанием... Передача (Безбрежности) не может совершаться при помощи слов. Таким образом, трансмиссия, говоря конкретно, не может быть Дхармой ... В действительности , однако, Ум  это не Ум, а трансмиссия на самом деле не трансмиссия”.
Жестокое преследование Буддизма в Китае, начавшееся в 845г. привело к завершению не только золотого, творсческого века Дзен, но и подавлению Китайского Буддизма вообще. Буддизм почти 500 лет пользовавшийся беспрецендентным уважением и привилегиями был полностью разгромлен и уже никогда не восстановил своего ведущего положения в Китае. Выстояла только секта Чань. Экономически самостоятельный, независимый от имперских благ и щедрот, иконоборческий, с образом жизни, тождественным религии и удаленный и от политики и от императорского двора в Северном Китае, Чань ничего не терял, когда сжигались Буддистские священные тексты и статуи. Когда Буддизм вновь попал под благоволение династии Сунг(960-1279г.г.), Чань практически стал домашней религией императорского двора.
После преследований 845 года Чань разбился на пять “домов”, два из которых дожили до наших дней: школа Лин-чи(Я.: Ринцай) и школа Ц’ао-тунг (Я.: Сото). Лин-чи (ум.866?) известен сейчас как патриарх школы, названной его именем.Его учебное средство - неожиданно кричать “Хо!” (Я.:Кватц; Кор.: Катц) стало притчей во языцех в Японском и Корейском Дзен.
Среди других учеников Ма-цзу в истории золотого века Чань свой след оставил Нан-Чуан Рью-юан (Кор.:Нам Чеон) (748-835г.г.), основатель знаменитого монастыря и блестящей, хотя и недолговечной, линии учения. Самым известным из его учеников был Чао-чоу Тсунг-шен (778-897г.г.) (Кор.: Джо-джу; Я.:Джошу), один из самых влиятельных и любимых учителей в истории Дзен. Считается, что всего Ма-цзу в зените своей славы имел в монастыре 800 учеников и дал трансмиссию 139 ученикам. Многие из них стали лидерами Коммун Чань, каждый на свой собственный лад. Помимо монахов Пай Чаня и Нам-чуана в число его учеников входил знаменитый мирянин П’анг и, возможно, поэт Хан-шань.
Неформальные, спонтанные разговоры между учителями Чань и их учениками стали основой легенд. Позднее эти разговоры стали известны как кунг-аны (Я.:Коан; Кор,: Конг-ан) или “общественные случаи”. В начальном периоде истории Чань каждый такой обмен фразами был уникален; те случаи, которые приводили новичка к опыту просветления, запоминались и записывались современниками. Позднее, когда число учеников возрасло, а личный контакт с учителем и получение его инструкций ограничены, Чань мастера стали пользоваться “старыми случаями” как проверенной временем формулой, надеясь, что процесс повторится и их собственные ученики тоже достигнут просветления, Существуют свидетельства о том, что Нан-юань Хуй-юнг(ум.930), приемник Лин-чи в третьем поколении, был первым Чань мастером использовавшем фразы и отрывки из бесед Лин-чи как педагогическое средство. При Чань мастере Та-хуи Цунг-као (1089-1163г.г.), патриархе школы Лин-чи, использование кунг-анов вступило в свой наиболее творческий и влиятельный период. Рассказывается, что лишь за один летний период инструкций Та-Хуи привел к просветлению тринадцать своих учеников.
Таким образом мы имеем четыре ключевых элемента Дзен практики: медитационная техника “глазения на стену” Бодхидхармы; доктрина Хуй-нэня о “внезапном просветлении”; “шоковая тактика” Ма-цзу и его последователей, которые использовали внезапный крик или удар; и развитие при Та-хуи системы кунг- анов. Теперь, оглядев историю Дзен в Китае с высоты птичьего полета, мы можем обратить свое внимание на то как продвигалось развитие традиций Буддизма и Дзен, после того как они попали из Китая в Корею.







ГЛАВА 3
РАННИЙ БУДДИЗМ В КОРЕЕ.


Ученые, как будто пришли к соглашению, что Буддизм проник на Корейский полуостров в 372 г. н.э. В этом году в Когурио, самое северное из “Трех Царств” Кореи прибыла официальная миссия от короля Фу Чьена, восточной династии Ч’инь (317-420г.г.). Группу возглавлял священник по имени Шун-Тао(Кор.: Сундо), который привез с собой Буддистские священные тексты и изображения.
Мы знаем, что Буддистские сутры были переведены на китайский язык еще 179г.н.э., но китайские интеллектуалы не распробовали, по всей вероятности, вкус запутанных рассуждений Буддизма Махаяны, пока в Чанг-ан не прибыл Кумараджива в 401г.н.э. и не основал свой переводческий институт. Однако, религиозный Буддизм, вероятно, достаточно сильно повлиял на китайское сознание, даже в отсутствии научного понимания сутр, которое позволило бы разобраться в Буддистских ортодоксальных понятиях, так как китайцы занялись мессионерской деятельностью в соседних странах.
В 384 г.н.э. через двенадцать лет после миссии в Когурио Шун-тао, в соседнее царство Пэкче южным морским путем прибыл индийский монах Маранта и получил теплый прием при королевском дворе. Именно царство Пэкче послало, в свою очередь, Буддистские статуи и сутры 200 лет спустя в Японию, страну, где Буддизм мог пустить корни благодаря принцу Шотоку (574 - 622 г.г.). Энтузиазм, с которым были приняты эмиссары Буддизма как в Когурио так и в Пэкче как будто указывает на две тенденции в Корее. Во - первых, Буддистские идеи в той или иной форме уже могли существовать в этих странах какое-то время. Поэтому, когда прибыли религиозные эмиссары, определенное понимание того, что они несут, уже должно было иметь место. Во - вторых, видимо, имела место тенденция импортировать и принимать у себя Китайскую культуру. В свете этой второй тенденции легче можно понять первую. Начиная с доисторических времен и во времена культуры общинно - родового строя корейская “цивилизация” всегда была органическим результатом контактов с “более высокой” цивилизацией Китая. Точно также и все остальные нации Дальнего Востока могут проследить назад рост своей “культуры” до Китая. В случае с Кореей в течении длительных отрезков времени Китайская империя ощущалась не столько военным присутствием, сколько фонтанированием “высшей” культуры на “низшую”.
Относительно внезапное принятие Буддизма царствами Когурио и Пэкче как официальной религии также говорит в пользу того, что Даосизм никогда по настоящему не приживался в Корее, хотя отдельные символы  Даосизма и дожили там до наших дней. Китайская цивилизация в период Трех Царств (37 до р.х. - 668 н.э.) шла на Корейский полуостров непрерывным потоком, и хотя ее раннее влияние было достаточно глубоким(какое-то время было общепринятым китайское поклонение предкам), но она просто наслаивалась. а не вытесняла культуру Кореи. Силу местных корейских верований можно видеть в Буддизме, когда почти во всех храмах Кореи вешают изображения горных духов и другие символы добуддистской шаманской культуры.
Время, когда Буддизм проник в Корею, было временем больших внутренних неурядиц. Три царства, Когурио, Пэкче и Силла вынуждены были вести непрерывные войны, чтобы удерживать местные племена и кланы в границах их территорий, кроме того они вели непрерывную борьбу друг с другом за установление политического господства. Одна из функций импортированного Буддизма состояла в том, чтобы предоставить правителям этих царств систему верований, позволяющую считать, что эта религия защитит государства и принесет удачу им самим. Действуя из таких побуждений, правители строили храмы  и выделяли средства на Буддистские изображения. Таким образом на ранней стадии именно королевские дворы, а не народные массы способствовали принятию Буддизма. Введение Буддизма в трех царствах потребовало некоторых коренных изменений во взглядах и образе мышления как правителей во взглядах и образе мышления как правителей так и подданных. Такие Буддистские доктрины как “Три печати закона”, “Четыре благородные истины”, и “Цепь причин и освобождений” несли концепции единого закона людям, только только выходящим из кланового шаманистского общества. Доктрина, поддерживающая индивидуальное спасение, вела людей к осознанию своей личной индивидуальности и рождала в них мысль о том, что все равны перед законом Будды.
После официального признания Буддизма в Трех Царствах закон Будды стал также и законом государства. Для простых людей Буддистская вера с ее космологией заместила их племенные мифы. Для правящей элиты Буддизм давал средство национальной защиты, уравнивая личность правителя с воплощением Будды, поэтому предпринимались искренние усилия для того, чтобы государство могло функционировать в соответствии с этикой Буддизма.
С распадом кланов массы уже потеряли веру в племенные мифы. Буддизм с его глубокой теологией представлялся правителям и элите Трех Царств как более чем хорошая замена распадающимся примитивным мифам. Простые люди отдали предпочтение культу Амита/Амитабха/ - Будды и Майтрейя - Будды, а так же чтению мантр и благодарственных молитв. Такая прагматическая, молитвенная форма Буддизма, возникшая в результате китайского влияния была более приемлимой для населения, чем  аскетическая, в чем-то нигилистическая форма индийского Буддизма. Более того, Буддизм, пришедший из Китая уже принял явно националистический характер и приветствовался правящей корейской элитой, как система верований, которая сможет успешно конкурировать и не противоречить уже существующим местным верованиям. Так это в общем и оказалось. По прошествии веков Буддизм в Корее, не оставаясь простым пережитком китайского или индийского Буддизма, приобрел свой собственный уникальный корейский привкус. В целом Буддизм дал не просто новую доктрину и новое сознание, но стал основной движущей силой культурного развития как в период Трех Царств так и в период Силлы(668 - 935г.г.). Принеся в Корею высоко развитые культуры Китая, Индии и Средней Азии, Буддизм стал там ядром новой культуры. Эта новая культура стала основой возрождения искусства в Трех Царствах. Сплавляя элементы своей местной культуры с элементами искусства, привезенными из Китая, Индии и Средней Азии, артисты Когурио и Пэкче (а позднее и Силлы) создали на Корейском полуострове уникальные искусства, достигшие полного расцвета в период объединенной Силлы.                                                                                        В царстве Силла Буддизм был официально принят как государственная религия в 527 г.н.э., то есть через 150 лет после того, как он был принят в Когурио и Пэкче и почти через сто лет после того, как он проник и распространился в самой Силле. Такое запоздалое признание было вызвано не столько невежеством, сколько консерватизмом общества Силлы. Географическое положение - на Юге вдали от влияния китайской континентальной цивилизации, делало ее менее открытой влиянию Даосизма, Буддизма и конфуцианизма. Намного дольше, чем другие царства, Силла оставалась оплотом общинно-кланового общества. Даже, когда Буддизм был принят как государственная религия королем Пофунгом (гг правл. 514-540) он встретил ожесточенное сопротивление со стороны придворных. Считается, что решение короля основывалось на убеждении, что Буддизм поможет централизовать королевскую власть и породит цивилизацию, основанную на правительстве универсального закона.                                                      С другой стороны, оппозиция придворных могла быть вызвана сопротивлением кланов усилению авторитета королевской власти. Действительно, Буддизм как доктрина “защиты государства” был мощной приманкой в период Трех Царств. Буддизм, конечно, был средством укрепления благосостояния индивидуума посредством молитв, однако, как показывают документы, королевские дворы опекали его, исходя в основном из веры в то, что он будет способствовать укреплению благосостоянию государства. Правители явно расчитывали на то, что чем могущественнее будет государство, тем больше власти будет и у них самих.                                                                                                                                                       По причине вышесказанного в период Трех Царств было выстроено множество Буддистских храмов. Храмы Вангхунг-са в Пэкче и Хвангньонг-са в Силле строились не жалея никаких затрат. Население Силлы считало, что девятиэтажная пагода Хвангньонг-са олицетворяла призвание Силлы покорить девять государств Восточной Азии, включая Китай и Японию. В Силле также бытовало убеждение, что Будда Майтрейя, Будда будущего, в прошлом несколько раз перерождался в Силле в форме знаменитых воинов хваранг. Во всех трех царствах Буддистские монахи вдохновляли воинов храбро сражаться не только для защиты Пути Будды, но и для защиты государства.
В Силле король Чинхунг (прав. 540-576г.г.), приемник Пофунга способствовал Буддизму в еще большей степени. Именно при его правлении были построены такие величественные храмы как Хвангньонг-са, Човон-са и Сильче-са. Чинхунг создал также защищенный правительством институт Буддистского духовенства, в который разрешалось входить и мирянам. В период его правления Буддизм по настоящему пронизал консервативное общество Силлы.
выдающимся вкладом Чинхунга в корейскую историю было и то, что он организовал Хваранг-до военную организацию, обучавшую молодых людей из благородных семей для занятия высших военных и политических постов. Может показаться, что в организации Хваранг-до Чинхунгом руководили не узкие личные интересы; скорее он искренне стремился путем создания такого института способствовать развитию и процветанию нации. Этим полувоенным корпусом руководил вождь, считавшийся воплощением Будды Майтрейи. Эта вера в Будду Майтрейю слилась в Силле, а также в Когурио и Пэкче с верой в “священного” короля. В некоторых случаях делались попытки изображать короля и королеву царства как короля Судохану и королеву Майя, родителей исторического Будды Шакьямуни.
Какая бы вера не стояла за обучением воинов хваранга, но будущее показало, что самые способные лидеры Силлы формировались системой хваранга (рыцари цветка) с его суровой военной дисциплиной и идеологией Буддизма и Конфуцианства. Отголоски системы хваранга можно видеть в обучении самурайской элиты в средневековой Японии, где строгое обучение Дзен являло систему дисциплины и воспитания правительственной верхушки.
Можно подвести итог, что во всех Трех Царствах Буддизм рассматривался скорее как инструмент накопления политической силы и создания общественной стабильности, чем как философская система просветления. В то же время, поскольку Буддизм мало конфликтовал с местными религиями, он легко приживался, создавая тем самым климат, в котором могла зародиться новая культура. В процессе своей 1600-летней истории в Корее, Буддизм сосуществовал с Конфуционизмом, придавая Корейской культуре уникальные черты и оставляя заметные следы как в религиозной и философской мысли так и в искусстве и в архитектуре.
В 660-668г.г.н.э. Китай династии Тянь вступил в военный альянс с Силлой и помог в разгроме царств Когурио и Пэкче. В 668г. полуостров впервые был политически объединен, и начала свое существование Объединенная Династия Силла. Однако Китай династии Тянь имел и свои собственные планы и вскоре послал войска, в попытке разбить Силлу и подчинить себе весь полуостров. Однако, под блестящим военным и политическим руководством Силла смогла нанести китайцам ряд сильных поражений. В конце концов было достигнуто соглашение, по которому Силла обязалась платить Китаю ежегодную дань, а Китай в свою очередь обещал не посягать более на границы Силлы. Такие отношения между двумя государствами длились более 1200 лет вплоть до 1910 года, когда корейская монархия в конце концов была свергнута японскими оккупантами. Хотя Корея физически никогда не была оккупирована Китаем, она тем не менее более тысячелетия оставалась вассалом своего северного соседа. Все корейские короли и королевы, всходя на престол, должны были посылать дань императору Китая, чтобы получить его согласие на их правление.


ГЛАВА 4

БУДДИЗМ В ПЕРИОД ОБЪЕДИНЕННОЙ СИЛЛЫ.


Буддизм стал главной системой мировоззрения на корейском полуострове в период объединенной Силлы (668-935г.г.). Под покровительством королей и придворной знати, почитаемый народом, он пронизал все аспекты культуры и общества Силлы. С политическим объединением полуострова, начался золотой век Буддистской схоластики в Корее. Множество монахов  отправлялись в Китай или даже в далекую  Индию, чтобы изучать Путь Будды. Особенно следует отметить монаха Вончука (11 век), который внес крупный вклад в Буддизм Кореи, переведя на корейский язык сутры и другие тексты во время своего длительного пребывания в Китае династии Тянь. Монах Хьечо отправился к Буддистским святым местам в хорошо известной рукописи “ЗАПИСКИ О ПУТЕШЕСТВИИ В ПЯТЬ ИНДИЙСКИХ ЦАРСТВ”.
После обучения в Китае многие из вернувшихся в Силлу монахов привозили с собой доктрины и священные писания многих сект, достигших процветания в ранние годы династии Тянь. В результате в Силле возникли самые разные школы, а также появились и монахи, чья творческая работа помогла сохранить традицию в последующие столетия. Ранние года периода Объединенной Силлы были также годами, когда сформировалось большинство подходов к доктринам. Позднее эти подходы слились в единое русло зрелой корейской традиции. В эти ранние годы возникло пять основных школ Догматического Буддизма: школа Винайя (Кор.: Кьюл джонг), школа Нирваны (Йолбан джонг), школа Природы Дхармы (Попсонг джонг), школа Аватамсаки (Хваом джонг) и школа Йогакара (Попсанг джонг). Этим ранним школам суждено было сыграть важную роль в будущем развитии корейского Буддизма. Среди множества монахов ранних лет династии Объединенной Силлы трое были особенно выдающимися фигурами. Монахи Чаджанг, Вон Хио и Уйсанг явились теми орудиями, благодаря которым Буддизм твердо установился в Корее. Благодаря своим личным достоинствам и достижениям они не только завоевали благосклонность королевских дворов, но и поразили воображение народа. Эти три монаха стоят среди наиболее важных персонажей в истории корейского Буддизма.


ЧАДЖАНГ, НАЦИОНАЛЬНЫЙ НАСТАВНИК.

Монах Чаджанг (608 - 686 г.г.) - это Св. Петр корейского Буддизма. Хотя Буддизм был официально признан государственной религией Силлы еще в 535 г.н.э. именно Чаджанг превратил ее из религии аристократических классов в религию масс. Сам Чаджанг родился в аристократической семье. Его отец, Мурим Ким, происходил из знати третьего ранга и занимал высокую придворную должность. Поскольку у него не было сына, он и его жена помолились Будде и дали обет в том, что если сын у них родился, то они воспитают его священнослужителем. Легенда о Чаджанге повествует, что его мать увидела во сне как с неба упала звезда и проникла ей в чрево. Вскоре после этого она зачала и у нее родился сын в День Рождения Будды. Пока были живы его родители, они женили его, и, видимо еще до двадцати лет у него уже были дети, и тем самым он был свободен от обязательств перед своими родителями. После их смерти Чаджанг распростился с женой и детьми и пожертвовал свое состояние храму. Мы не знаем даты этого внезапного решения, но скорее всего Чаджангу было чуть больше двадцати лет. Чаджанг отправился в отдаленные горы и там в одиночестве занялся аскетизмом. Примерно к этому времени при королевском дворе освободилось место и король хотел назначить на этот пост Чаджанга. Посланцы отправились в горы принеся Чаджангу приглашение короля. Но он отказался даже обсуждать этот вопрос. Рассердившись король отправил послание, в котором грозил отрубить Чаджангу голову, если он будет противиться королевской воле. Ответ Чаджанга на это был следующим: “Я лучше буду жить один день, соблюдая обеты Будде, чем сто лет, нарушая их.” Король был глубоко тронут мужеством и стойкостью Чаджанга и распорядился о том чтобы отшельника больше не преследовали.
В этот период аскетизма, согласно легенде, Чаджангу явилось видение небесного существа, которое спросило его, чего он ищет. Чаджанг ответил, что он хочет помочь всем живым существам в соответствии с законом Будды. На это небесное существо ответило, продиктовав ему пять обетов и сказав, чтобы он помогал всем существам, используя эти обеты. Чаджанг спустился с гор и проходя через города и селения, он знакомил местных людей с обетами и те принимали их. Слово об этом святом паломничестве быстро распространилось и люди стали стекаться ото всюду для того, чтобы принять у него эти обеты. Считается что значительная часть населения Силлы была охвачена Буддизмом в результате паломничества Чаджанга.
Чаджанг обратился к королевскому двору за разрешением отправиться в Тянь (Китай), где в то время все великие Буддистские ученые и учителя. Разрешение было дано в 636 г. королевой Сондок (правл.632-647г.г.), которая стала величайшем в истории Силлы поборником Буддизма. Прибыв в Китай Чаджанг отправился к горе Вутай-шань, чтобы поклониться Манджушри, бодхисаттве мудрости, который, как считалось, жил на этой горе. Придя туда, он медитировал перед глиняным изваянием Манджушри в течении семи дней и ночей. Однажды ему приснилось, что Манджушри коснулся его лба и научил аго мантре на санскрите. Посчитав этот сон трансмиссией от самого Манджушри, Чаджанг спустился с горы и отправился в Чанг-ан, столицу Китая династии Тянь. Император почтительно принял его при дворе и попросил остаться при одном из императорских храмов.
Во время его нахождения в храме произошло несколько случаев, принесших ему признание и славу. Однажды в храм проник вор и украл все пожитки Чаджанга. Обнаружив, что обокрал монаха, который пришел к Чаджангу просить прощения, Чаджанг принял от него пять обетов и вор стал его учеником. Слепой пришел к Чаджангу, прослушал его Дхармовую Речь и затем принял пять обетов. Вскоре к этому человеку вернулось зрение. Когда слухи об этом распространились, к храму стали приходить толпы народа, принимать пять обетов и искать благословления Чаджанга. Найдя все это слишком суетным и отвлекающим, Чаджанг попросил у императора разрешения отправиться по Буддистским святым местам страны. Он отправился на юг от столицы к горе Чунг-нан и оставался там три года.
На горе Чунг-нан Чаджунгу представилась возможность повстречаться с основными Буддистскими персонажами той эры. Среди них были Ту-шун(557-640г.г.), основатель школы Хуа-ен(Аватамсака) и Тао Хсуан (597-667г.г.), основатель школы Нан-шань Цунг (Винайя). Чаджанг вернулся в столицу Тянь через три года. Легенда о Чаджанге рассказывает, что когда он проходил по пути в столицу мимо Пруда Всеобщей Гармонии, ему явилось виление небесного существа, которое сказало ему, что его страна в настоящий момент крайне уязвима для захватчиков, так как правит ей женщина. Небесное существо посоветовало Чаджангу вернуться в свою страну и построить там девятиэтажную пагоду для ее защиты и процветания. В это время в Силле правила королева Сондок, и страна действительно подвергалась набегам захватчиков: в 638 г. из Когурио и 642г. из Пэкче, когда страна потеряла 40 укрепленных городов. Позднее в том же 642г. Силла опять подверглась нападению объединенных армий Когурио и Пэкче и потеряла стратегические позиции.
Чаджанг пересказал свое видение императору Тянь и тот согласился, ввиду дружеских в то время дипломатических отношений между Силлой и Тянь, чтобы Чаджанг срочно вернулся домой. Он осыпал Чаджанга дарами, куда входили рулоны шелка, украшения, а также Буддистские изображения и священные тексты. Чаджанг вернулся в Силлу в 643г. после семилетнего нахождения в Китае и был с энтузиазмом встречен королевой Сондок и ее двором. Он изложил королеве содержание своего видения и та немедленно распорядилась о сооружении девятиэтажной пагоды при храме Хвангньонг. По завершении строительства эта восьмидесятиметровая девятиэтажная деревянная пагода возвышающаяся над всей столицей стала одним из архитектурных чудес древней Силлы. Чаджанг был поставлен вторым аббатом храма Хвангньонг и сделан Национальным Наставником. Ему также вменялось в обязанность руководить духовенством и сформулировать дисциплинарные правила для монахов, а так же вообще правила поведения в монастырях. Чаджанг находился в вершине своей славы и политического влияния. Сначала он смог добиться расположения императора Тянь. а теперь занимал положение беспрецендентного политического и духовного влияния при дворе королевы Сондок. Чаджанг полностью воспользовался своим влиятельным положением, и благодаряя его усилиям восемь-девять из каждых десяти семей в Силле приняли пять обетов.
Формализация правил для монашеских коммун привела к появлению множества желающих стать монахами. Для того, чтобы как-то обустроить это возросшее число кандидатов, Чанджанг основал храм Тонгдо вблизи столицы Силлы. Тонгдо-са продолжает существовать и до наших дней и является одним из трех самых важных храмов в Корее и самым большим из них. С помоста освящений в храме Тонгдо-са Чаджанг читал многочисленным толпам людей проповеди о значении обетов. Таким образом он также получал новых кандидатов для посвящения в монахи. В результате он стал основателем Буддизма школы Винья в Корее.
Политическое положеие Чаджанга неизбежно втягивало его в участие в войнах Силлы с ее соседями. Под его руководством Буддизм Силлы разрабоал молитвы и ритуалы направленные на безопасность и победу солдат той страны, в которой проводится такая регулярная храмовая практика. Мы уже отмечали символическое значение для народных масс девятиэтажной пагоды при храме Хвангньонг. Религия стала служанкой в руках политиканов и частично ответственным за это был Чаджонг.
Когда влияние Чаджонга при дворе достаточно выросло, он предложил чтобы пр дворе Силлы ввели придворные манеры и одеяния принятые при дворе Китая Тянь, поскольку те придают больше элегантности и достоинства. Его предложение было принято и в 649г. одежды Тянь были приняты в королевстве Силла. Таким образом Чаджанг стал инструментом ускоренного процесса окитаивания культуры Силлы. В целом положение “государственного Буддизма” возникло благодаря усилиям Чаджанга. Положение, при котором религия существовала для того, чтобы служить “нуждам” государства должно было оказать далеко идущее влияние на будущее напрвление Корейского Буддизма.
Последние годы жизни Чаджанга не были счастливыми. Казалось, он понял в какой-то момент, что настолько глубоко погрузился в политику государства и религии, что совершенно потерял связь с аскетической практикой своей юности. В нем возобладало желание перед смертью еще раз лично увидеть Манджушри. Он отказался от всех своих официальных обязанностей и отправился к горе Одэ. Еще в Китае в одном из своих видений он узнал. что сможет встретить Манджушри на этой горе . В легенде много говорится о том, как он в своих поисках ходил по горе с одного места на другое, но видение так и не материализовалось. Там на горе он и  умер одинокий и заброшенный.

ВОН ХИО - НЕОБУЗДАННЫЙ МОНАХ.


Если Чаджанг это Св. Павел корейского Буддизма, то Вон Хио - его Св. Августин. Вон Хио сформировал Корейский Буддизм в период его золотого века и остался доминирующей личностью во всей традиции корейского Буддизма. Пожалуй он является величайшим ученым из всех, кого породил корейский Буддизм и один из самых глубоких мыслителей в истории Кореи.
Вон Хио родился в 617 году в городе Заинмьон в Кионгсангской провинции Силлы. По одной из легенд, мать Вон Хио, будучи беременной им, проходила мимо дерева Сала, когда почувствовала родовые схватки. Не имея времени добраться до дому. она прямо там и родила Вон Хио. Как говорят, в небе в это время появилось пятицветное облако. Этот рассказ переплетается с тем, что Будда Шакьямуни умер в северной Индии под парой деревьев Сала. Целью составителя мифа явно было связать Вон Хио с Шакьямуни Буддой и прославить его как величайшего Буддиста, рожденного в Силле.
Вон Хио родился почти через столетие после того как Буддизм был признан государственной религией Силлы. Последний период правления королевы Сондок был свидетелем начала национальной реконструкции. которая продолжалась уже в период Объединенной Силы. Буддизм все более и более становился “национальным защитным культом”. Непрестанно проповедовалось священное писание апокрифического Буддизма “ЗАПИСКИ ДЛЯ МУДРОГО КОРОЛЕВСТВА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ”. В 645г. монах Чаджанг, будущий верховный священник Силлы, вернулся после своей учебы в Китае и способствовал сооружению девятиэтажной пагоды в храме Хвангньонг-са для того чтобы призвать на помощь духов и поставить соседние страны на колени: “широко распахнуть и небо, и землю, и объединить три царства”.
Рождение и детство Вон Хио прошли под знаком гражданской войны. Китай династии Тянь совершал безуспешные нападения на Когурио в 668 г. и Пэкче в 642 г. В том же 642 г. Когурио и Пэкче объединили свои силы и повторно напали на Силлу. Затем Тянь (Китай) объединился с Силлой и напал на Пэкче. К 660 г. царство Пэкче было разбито, а в 668 г. соединенные силы Тянь и Силлы уничтожили Пэкче как царство. Силла смогла в конце концов подчинить себе весь полуостров. Позднее Силла смогла противостоять амбициям Тянь Китая, который хотел сам контролировать весь полуостров. Наконец образовалась единая страна и наступил период объединенной Силлы (668-935г.г.).
В легендах говорится, что молодым человеком Вон Хио принимал участие в гражданских войнах и увидел многих своих друзей убитыми и много разрушенных домов. Однако, большинство источников сходятся на том, что он стал монахом в возрасте двадцати лет. В одном из рассказов говорится, что он перестроил свой дом в храм и назвал его Чоги-са; в другом говорится, что он обрил голову и отправился в горы,чтобы жить там как монах. Неизвестно, были ли у него какие-нибудь учителя. По одним источникам его учителем был монах Нангджи с горы Йонг-чуи; по другим он был учеником Попчанга в храме Хвангньонг-са. Еще говорят, что он изучал сутру Нирваны у Подока, Когурцийского монаха, жившего изгнанником в Силле.
Основным событием в истории Буддизма того времени было возвращение из Индии в Китай ученого Хсуанг Цанга, семнадцать лет изучавшего Буддизм в Индии. Его возвращение было поворотной точкой в попытках перевести на китайский язык священные тексты и учение Буддизма. Со всех концов Китая и Кореи слетались монахи, чтобы поучиться у прославленного ученого. В 650 г. в возрасте тридцати трех лет, Вон Хио отправился в путешествие в Тянь Китай в компании своего близкого друга, монаха Уйсанга, который позднее стал Национальным Учителем в Силле. Это было уже пять лет спустя после возвращения в Китай Хсуанг Цанга и подобно большинству других корейских монахов того периода, Вон Хио и Уйсанг горели желанием поучиться у великого Буддистского ученого.
Вон Хио и Уйсанг выбрали наземный маршрут, путешествуя через царства Пэкче и Когурио. Их путешествие проходило гладко до тех пор, пока вблизи китайской границы их приняли за шпионов и им едва удалось избежать ареста. Они повернули назад, хотя и неясно почему. Однако эта попытка путешествия в Китай важна тем, что дала начало одной из самых известных в истории корейской Буддистской традиции легенд, касающихся просветления  Вон Хио.
“Однажды вечером, когда Вон Хио пересекал пустыню, он остановился на ночлег в крохотном зеленом оазисе, где росло несколько деревьев и была какая-то вода. Около полуночи он проснулся от жажды. Было абсолютно темно. Он стал ползать на четвереньках разыскивая воду. Наконец его рука нащупала на земле какую-то миску с водой. Он поднял ее и напился. О, как это было приятно! Затем он низко поклонился Будде, благодаря за дарованную воду. На следующее утро Вон Хио проснулся и увидел перед собой то, что в полночь он принял за миску. Это была верхушка человеческого черепа, на которой еще сохранилась запекшаяся кровь и остатки мяса на висках. Какие-то насекомые ползали по краям и плавали на поверхности гразной воды, собравшейся в ней после дождя. Вон Хио посмотрел на череп и почувствовалприступ тошноты. Он открыл рот. Как только рвота хлынула из него, его ум раскрылся и он понял. Прошлой ночью, поскольку он ничего не видел и не думал, вода была великолепной. Утром, то, что он стал видеть и думать вызвало у него рвоту. Ага, сказал он сам себе, мышление создает плохое и хорошее и жизнь и смерть. А если нет мышления, то нет ни вселенной, ни Будды, ни Дхармы. Все является одним и это одно пусто. Теперь отпала необходимость искать мастера. Вон Хио уже понял и жизнь и смерть. Чему еще можно учиться? Поэтому он повернулся и отправился через пустыню назад в Корею.”
После возвращения в Силлу Вон Хио стал действовать все более и более неортодоксально. Один из рассказов о его жизни того периода, может и недостоверный, бросает свет на то каким образом он превратиллся из обычного монаха в неортодоксальную личность. “В Силле жил тогда один очень известный монах, маленький старик с жиденькой бородкой и кожей подобно измятой бумаге. Босиком в оборванной одежде он ходил по городу и звонил в свой колокольчик. “Дэ-ан, дэ-ан, дэ-ан (это значит Великий Покой), дэ-ан не думай, дэ-ан, как это, дэ-ан спокойный ум, дэ-ан, дэ-ан.”Вон Хио узнал о нем и однажды поднялся в горы, к пещере, в которой жил старик. Уже издалека он смог слышать звуки необычайно сердечного песнопения, эхом отдававшегося в долине. Но когда он поднялся к пещере, то увидел, что мастер сидит около мертвого олененка и плачет. Вон Хио остолбенел. Как можетпросветленный печалится или радоваться, ведь в Нирване нет ничего, чему можно было бы радоваться или печалиться и нет гикого, кто мог бы это делать? Некоторое время он стоял онемев, а затем спросил мастера почему он плачет.
Мастер объяснил. Он наткнулся на олененка после того, как егомать была убита охотниками. Олененок был очень голоден. Поэтому он поспешил в город и попросил немного молока. Поскольку он знал, что никто не даст ему молока для животного, он сказал, что молоко нужно для его сына. “Монах с сыном? Что за грязный старик!”- подумали люди.       Но кто-то все же дал ему немного молока. Так и продолжалось, и около месяца ему удавалось выпрашивать достаточно молока, чтобы поддерживать в олененке жизнь. Затем скандал стал слишком большим и никто уже не хотел ему помочь. Три дня он скитался в поисках молока. Наконец, когда немного молока удалось все же найти и он вернулся с ним к своей пещере, олененок был уже мертв. “Ты не понимаешь,” - сказал мастер. “Мой ум и ум олененка - одно и то же. Он был очень голоден. Он хочет молока. Я хочу молока. Сейчас он мертв. Его ум - это мой ум. Вот почему я плачу. Я хочу молока.” Вон Хио начал понимать каким великим Бодхисаттвой был Мастер. Когда все существа были счастливы - он был счастлив. Когда все живые существа были несчастны - он был несчастен. Вон Хио сказал ему: “Пожалуйста учите меня.” Мастер ответил: “Хорошо. Пойдем со мной.”
Они пошли в район города с красными фонарями. Мастер взял Вон Хио за руку и привел его к двери домика гейш. “Дэ-ан, дэ-ан”, - позвонил он. Дверь открыла прекрасная женщина. Мастер сказал: “Сегодня я привел к тебе в гости великого монаха Вон Хио. “О! Вон Хио!” - воскликнула она. Вон Хио покраснел. Женщина тоже покраснела и глаза ее широко раскрылись. Она повела их вверх по лестнице, пребывая в большом страхе, счастье и возбуждении от того, что великий монах пришел к ней. Когда она приготовила для гостей вино и мясо, Мастер сказал Вон Хио: “Двадцать лет ты находился в компании только королей, принцев и монахов. Нехорошо, когда монах все время живет только на небесах. Он должен посещать и ад, спасая там людей погрязших в своих желаниях. Ад, он тоже как это. Поэтому сегодня ночью на этом вине ты поедешь прямо в ад.”
“Но я до сих пор не нарушил ни одного обета”, - запротестовал Вон Хио.
“Счастливого пути”, - сказал Мастер.
Затем он повернулся к женщине и строго сказал: “Разве ты не знаешь, что давать монаху вино - грех? Разве ты не боишься попасть в ад?”
“Нет”, - сказала женщина, “Вон Хио придет и спасет меня.”
“Очень хороший ответ”, - сказал Мастер.
Итак, Вон Хио остался там на ночь и нарушил более чем один обет. На следующее утро он снял с себя свою элегантную одежду и отправился, танцуя, по улицам, босиком и в лохмотьях. “Дэ-ан, дэ-ан! Вся вселенная как это! Что ты есть?”
Он назвал свои штаны нет препятствий и носил их, бродя по селениям и деревушкам, распевая и танцуя. Даже, ведя жизнь бродячего монаха, Вон Хио писал обширные комментарии к сутрам, и несмотря на свой образ жизни, был доверенным советником короля Силлы и наставником благородных и наиболее могущественных семей. Он жил в различных храмах столицы и ее окрестностей и был полностью доступен для простых людей, которые слушали его спонтанные речи.
Однажды Вон Хио шел по улице столицы, распевая загадочную песню: “Кто осмелитя дать мне топор без топорища? Я срублю опоры, поддерживающие небо.” Никто на улице не понимал, что он имеет в виду. Но, когда король Му Йол услышал об этой песне, то он решил, что это означает желание Вон Хио иметь благородную женщину и умного сына. Король пригласил его во дворец Йосок и познакомил со своей вдовствующей сестрой, принцессой Ква. Вон Хио и Ква полюбили друг друга. Результатом их связи был сын Соль Чонг, который стал позднее одним из величайших конфуцианских ученых древней Силлы. Аннотации Соль Чонга к конфуцианских ученых древней Силлы. Аннотации Соль Чонга к конфуцианским текстам в течении многих веков оставались в Корее одним из самых авторитетных источников.
Сейчас неясно, продолжал ли Вон Хио после своей связи с принцессой Ква вести жизнь монаха-бродяги или же он отказался от рясы. Возвращение Вон Хио в светскую жизнь было одновременно и сложным и блистательным. Часть его наиболее замечательной деятельности пришлась на период, когда он вышел из духовенства. Его деятельность в это время была полна поразительными научными достижениями и образом жизни, который был шокирующим как для религиозных, так и для светских его соотечественников. Он никогда не считал себя Сосонг коса, т.е. “маленький мирянин”.
Этот “маленький мирянин” не колеблясь останавливался на ночлег как в домах знатных людей,так и нищих. Он не придерживался аскетического общественного кодекса, не заботился о чистоте своего языка и без колебаний посещал питейные дома и бордели. О        на цитре в храме и, барабаня по пустой тыкве пел: “Только человек без всяких забот и страхов способен преодолеть и жизнь и смерть, и перерождения.” Это была фраза, позаимствованная из Аватамсака (Хваом) Сутры, на которую он написал обширные комментарии. Он часто уходил в горы медитировать. В то же время он был вовлечен и в военную деятельность, кипевшую вокруг. Известно, что он перевел для генерала Ким Ю-шина письмо с военными секретами от китайского генерала Соо Тинг-фанга.
Умер Вон Хио в 686 г. в возрасте 70 лет. В том же году умер и Чаджанг, Национальный Наставник и более старший современник Вон Хио. Тело Вон Хио было погребено его сыном на территории храма Пунхванг.
Вон Хио считают автором 240 работ по Буддизму. Из них 20 работ в 25 томах все еще существуют. Он составил обширные комментарии к доктринам всех школ Буддизма, которые в то время боролись за религиозное первенство. Он явился первым Корейским мыслителем, который сделал попытку привести все эти доктрины к гармонии. В его комментариях замечательно то, что вместо педантичного подхода он выражал свои собственные творческие взгляды в отношении сутр.
“Его комментарии к большинству сутр были направлены на объяснение терминов и теорий согласно догме той или иной секты; его подход состоял скорее в том чтобы продемонстрировать, как относятся эти тексты к Буддизму в целом, рассматривая их с точки зрения идеала - “Один Ум”, который оживлял каждую из них. Он также писал заметки об идеологии основных Буддистских сект, объясняя их также таким образом, что это вело к братской гармонии, а не к сектантской разобщенности. В своей работе “Попытки устранения доктрины противоречий” (Сим-нун хвадженг нон) он заявляет о своем намерении привести к гармонии различия между отдельными школами канонической Буддистской мысли и проложить пути, ведущие к всеобъемлющему взгляду на эти секты.
Одновременно с этими философскими достижениями Вон Хио проповедовал (и жил соответственно) популярную форму Буддизма, которая оказывала влияние на повседневную жизнь его последователей. Вон Хио был первым крупным Буддистским мыслителем, который попытался, с точки зрения схоластической доктрины, привести к гармонии принципы основных сект китайской Буддистской философии. Его попытки вдохновляли всех будущих корейских мыслителей...”
Формально Вон Хио считается основателем школы Попсонг (природы Дхармы), одной из пяти основных школ Буддизма Силлы того времени.
Школа Попсонг была уникальной сектой так как основывалась на синкретизме, а не на сектанстве.
Для Вон Хио имело значение не интерпретация слов и не показ собственной учености, а понимание самой сути учения. Вон Хио понимал, что у людей Силлы седьмого века, пытающихся консолидировать политическую власть на самом углу полуострова и вдохнуть жизнь в новую религию, нет времени заниматься неторопливыми размышлениями о значении той или иной фразы. Ему было больно видеть, что через сто лет после появления Буддизма в его родной стране “процветает власть пустых слов закутанных в значимость и престиж”.
При жизни Вон Хио доминировал на интеллектуальной и религиозной аренах как в Корее, так и за ее пределами. Его научная репутация опиралась на его теорию “Одного Ума и Двух Дверей” в работе “Кишиннон”(Пробуждение Веры). Явно не удовлетворенный общими тенденциями современных ему Буддистских ученых Силлы, он пишет во введении в “Кишиннон”:
“Лишь очень немногие из тех, кто берется интерпретировать глубокое значение этой теории, понимают ее существенные моменты. Большинство из них занято тем, чтобы сохранить то, что они узнали; они цитируют фразы, но не готовы свободно и открыто исследовать то, что под этими фразами лежит. Не понимая намерений теоретика, они копаются в притоках, хотя основной источник совсем рядом; или отходят от ствола, держась только за листья; или пришивают рукава к материалу воротничка.”
Вон Хио был автором многих работ по “Кишиннону”, но сохранились лишь две: “Тэсунг Кишиннон Со”(Трактат о Пробуждении Веры”) и Тэсунг Кишиннон Пьолки” (Специальные Комментарии к Пробуждению Веры). Эти две работы по мнению ученых, неразделимы, так как первая содержит его основные теории по пробуждению веры, а вторая состоит из его переработанных аннотаций. Вместе две эти работы называются “Кишиннон Хэдонг Соги”.
Самым замечательным среди блестящих достижений Вон Хио после его возвращения к мирской жизни была серия лекций в храме Хвангньонг о сутре Кумганг Саммэгьонг. По одной из версий король Силлы пригласил всех ведущих учителей того времени, включая Вон Хио, прочитать серию лекций о Буддизме в королевском дворце. Остальные монахи, оскорбленные беззаботностью Вон Хио и его неортодоксальным образом жизни, уговаривали короля не приглашать его. Король согласился, но в частной беседе попросил Вон Хио прочитать публичную лекцию о Сутре Кумганг Саммэгьонг (Алмазное Самадхи). Согласно этому рассказу, оказав Вон Хио в  приглашении, король заболел, и по мере того как болезнь развивалась, король пришел к мнению, что он не выздоровеет если Вон Хио не прочитает публичную лекцию по этой сутре. За очень короткое время Вон Хио завершил работу над пятью томами аннотаций к этой Сутре. Ревнивые монахи. однако, украли рукопись. За три дня Вон Хио восстановил три первых тома своих комментариев и прочел по ним лекции в храме Хвангньонг перед королевской ассамблеей, верховной администрацией, монахами и мирянами. Это трехтомная аннотация сохранилась до наших дней. После лекции Вон Хио заявил: “Когда была необходимость в сотне плотов, меня отвергли; утром понадобилось только одно большое бревно и я отказался единственным человеком, обладающим этими качествами.”
Эта демонстрация учености предоставила Вон Хио законные основания продемонстрировать свой жизненный стиль - “нет преград”. Буддистский мир времен Вон Хио был исключительно формально организован и иерархически связан своей ролью “государственной религии”. Вон Хио был первым корейским монахом, который находился вне общего потока и успешно с этим справлялся благодаря своим выдающимся научным заслугам. Три тома “Сутры Кумганг Саммэгьон”, считающиеся одной из основных работ Вон Хио, были привезены в Китай и встречены там, как великое научное творение.
Кроме того Вон Хио настолько глубоко понимал “аватамсака Сутру”, что временами его считали основателем школы Хваом (Кит.: Хуа-йен) в Корее. “... на самом деле, Вон Хио можно считать важным предвестником в китайской школе Хуан-йен.” Не довольствуясь написанием основных текстов для школ Попсонг и Хваом, он написал комментарии к “Праджня(мудрость) Сутре”, “Сутре Лотоса”, “Сутре Нирваны”, “Амитабха Сутре” и “Алмазной Сутре”. При его жизни это были самые популярные сутры. Вон Хио не брал источником своей веры какую-нибудь одну сутру или трактат, а создал уникальный синтез всей Буддистской мысли, используя тексты своей школы Попсонг. Он настаивал на необходимости пересмотра Буддистской доктрины в целом, или на более высоком уровне абстракции, на котором все противоречия и разногласия можно было бы привести к гармонии и интегрировать. В своей работе “Синмун Хваджэнг Нон” (Трактат о гармонизации разногласий среди десяти школ), он проводит эту свою теорию синтеза. Это объясняет почему позднее ему посмертно был дан титул Хваджонга (Гармоничный Покой) или Национального Ментора.
Следует отметить, что Вон Хио был старшим современником Хуй-нэня (638-713г.г.), Шестого Патриарха Чань Буддизма в Китае, и будет справедливо предположить, что за время своей жизни ему не пришлось лично познакомиться с тем революционным прозрением, которое внес в традицию чань Хуй-нэнь. Однако, он, видимо сам подошел к такому же прозрению, хотя его объяснения этого более наукообразны, чем у Хуй-нэня. Неортодоксальный образ жизни Вон Хио может быть одной из демонстраций его прозрения истины. Ни в хронологическом, ни в традициональном смыслах Вон Хио не был Дзен Мастером, однако последующие поколения монахов Дзен и мирян считали его великим учителем. Следующая подборка афоризмов из его “Ума Новичка” прямо говорит практикующим Дзен:
“Все Будды обитают во Дворце Угасания, так как они отбросили всякие желания и прошли через трудную практику. Ученые, копающиеся в неисчислимых системах мирах, подвержены бесконечным кругам перерождений в “горящем доме”, так как они не отказались от желаний и мудрствований.
Все люди знают как утолить свой голод едой, но очень немногие знают достаточно, чтобы изучать Дхарму как лекарство от своего невежества.
Мудрость и практика подобны двум колесам двуколки. Принося пользу как другим так и себе, они подобны двум крыльям птицы.
вряд ли стоит поддерживать тело, лишенное действительной практики. Эта непостоянная преходящая жизнь не может тянуться вечно, как бы сильно вы ее не любили. Если вы хотите добиться великих заслуг, то вы должны быть готовы перенести великие страдания. Если вы хотите сидеть на месте льва, то вы должны навсегда отказаться от желаний и удовольствий.
Четыре элемента скоро распадутся, они не могут сохраняться долгое время.
По мере приближения вечера вы начинаете сожалеть. что не практиковали утром. Мирские удовольствия, которыми вы наслаждаетесь сейчас, в будущем превратяться в страдания. Почему же тогда вы привязаны к удовольствию? Один момент терпения становится длительным удовольствием. Почему же тогда вы не практикуете?
Слова укора могут быть бесконечны, и все же мудрствования не прекращаются. Говоря “в следующий раз, в следующий раз”, привязанности не разрываешь. Бесконечны вещи, которые нас связывают, так почему бы просто не отбросить все мирские дела? Планы не знают никаких границ, так почему бы не отсечь этот думающий ум?
Момент следует за моментом, и таким образом и день и ночь вскоре становятся прошлым. День следует за днем; мелькают месяцы. Месяц следует за месяцем, и вот уж скоро следующий год. Быстро пробегают годы и вы оказываетесь у дверей смерти. Сломанная телега не может катиться; старик не может практиковать.”
Великое значение Вон Хио в том, что он был гармонизатором и основоположником синкретической тенденции в корейском Буддизме. Мерилом его огромного вклада является то, что синкретический подход продолжал доминировать в течении всего исторического развития корейского Буддизма, несмотря на постоянные противоречия между школой Дзен и Доктринными школами. В течении всей жизни Вон Хио, его усилиям сгладить конфликты в религиозной сфере сопутствовали конфликты присущие авторитарной структуре общества Силлы. В одном лице Вон Хио объединял большой религиозный интеллект и талант популяризатора Буддизма. Его образ жизни и научный багаж вели не к популяризации, а к самому духу гармонии. тому духу. который и явился его основным вкладом в корейский Буддизм. Даже сегодня этот дух продолжает оказывать неизмеримое влияние на Буддистских монахов и мыслителей в Корее.


УЙСАНГ, СТРОИТЕЛЬ ХРАМОВ.


Третьим персонажем великой троицы монахов древней Силлы был Уйсанг (625-702г.г.). Очень мало известно о семье Уйсанга и о его детстве, кроме того, что имя его отца было Ким Хан-син. Мы знаем также, что Уйсанг был близким другом Вон Хио, вместе с которым пытался совершить путешествие в Китай Тянь.
Согласно “Самгук Юса”, собранию легенд трех древних царств Кореи, вторую попытку посетить Тянь Уйсанг предпринял в 660г. Получив разрешение при дворе Силлы, он присоединился к отряду посланника Тянь, который возвращался домой. В Янгчоу его тепло встретил военный губернатор провинции. Отсюда он направился вглубь страны к горе Чунг-нан, южнее Чанг-ан, столицы Китая Тянь. Эта гора была выдающимся местом буддистской науки в Китае, и именно там Чаджанг учился ранее вместе с величайшими китайскими монахами того периода. На этой горе Уйсанг посетил Чих-ена (602-688г.г.), второго патриарха школы Хуа-ен. За день до визита Уйсанга Чих-ен увидел во сне огромное дерево, растущее в Хидонге (Силла), ветки и листья которого покрывали всю Шенчоу (страна богов, т.е. Китай). На вершине дерева находилось гнездо феникса, и Чих-ен залез на дерево, чтобы заглянуть в гнездо. Ему ослепило глаза от блеска драгоценностей Манпо (считается, что они отрыгиваются королем драконов). Когда на следующий день Уйсанг постучался в его дверь, Чих-ен принял его с особой церемонией и сказал: “Прошлой ночью во сне я увидел признаки твоего прихода.” Они поговорили о доктрине Сутры Аватамсака и на Чих-ена произвело большое впечатление то, как Уйсанг понимал тонкости Сутры, хотя и не имел научного образования по этому предмету.
Пока Уйсанг  находился в Чих-енском монастыре у него возникла особая связь с Фа-цангом (643-712г.г.), третим патриархом и успешным систематизатором доктрин школы Хуа-ен в Китае. Фа-цанг с большим уважением относился к пониманию Уйсангом Аватамсака Сутры и продолжал переписываться с ним после возвращения Уйсанга в Силлу.
Одна из наиболее любимых и распространенных легенд в корейском фольклоре связана с Уйсангом. Согласно этой истории, Уйсанг будучи еще совсем молодым юношей влюбился в прекрасную девушку по имени Мио Хва (Нежный Цветок). Однако прежде чем Уйсанг и Мио Хва смогли объявить о своей помолвке, поисковая партия короля Силлы увидела Мио Хва и отобрала ее как одну из девственниц, которых должны были послать в дар китайскому императору. Уйсанг и Мио Хва были в отчаянии, но ничего нельзя было сделать. После того как Мио Хва увезли из деревни, Уйсанг поклялся никогда не жениться и стал монахом.
Во время своего путешествия в Китай Мио Хва решила, что намного лучше покончить с собой, чем стать наложницей при китайском императорском дворе. Когда отряд переходил через опасные скалы Манджурии, она намеренно бросилась в бушующую реку. Командир отряда решил, что она утонула и не стал предпринимать опасные поиски в предательских водах. Однако, оказавшийся поблизости рыбак видел как Мио Хва упала в воду, и после того как отряд ушел, вытащил девушку из воды. Он выходил ее и принял как свою собственную дочку.
Прошло много лет. Однажды Мио Хва услышала, что в порт ее города прибыли два монаха из Силлы. Она не удержалась и вышла взглянуть на этих монахов. Можно себе представить ее радость и удивление, когда она увидела, что один из монахов был ни кто иной как Уйсанг.(Предполагается, что это была вторая попытка Уйсанга отправиться в Китай. Первое путешествие по суше с Вон Хио была прервана). На этот раз Уйсанг путешествовал морем). Теперь Мио Хва хотела вернуться обратно в Силлу с любовью своего детства. Но, как объяснил Уйсанг, его ситуация изменилась. Будучи монахом, он не мог жениться на ней. У него были обязанности перед Путем Будды и перед королем Силлы. который субсидировал его поездку. Теперь его задачей было сделать Буддизм сильным и популярным в Силле. Однако Уйсанг пообещал, что он остановиться повидать Мио Хва на обратном пути из Китая.
Учеба Уйсанга в Китае заняла десять лет. Во время обратного путешествия он зашел в дом Мио Хва, чтобы нанести обещанный визит, но ее не было дома. Поскольку судно его должно было вот-вот уйти, он оставил ей письмо, где говорил, что не может ждать и жалеет, что разминулся с ней. Когда поднимался на борт корабля, Мио Хва вернулась домой и увидела его письмо. Все эти годы Мио Хва ткала одеяние для любимого своего детства. Теперь она схватила это одеяние и побежала на причал. Когда она прибежала туда, корабль уже отошел. Увидев, что парус Уйсанга уходит из ее жизни, чтобы никогда не вернуться, Мио Хва решила. что она не хочет больше жить. Она надела принесенное одеяние и бросилась в море. Когда она коснулась воды, одеяние распахнулось как крылья и она, превратившись в дракона, последовала за кораблем Уйсанга назад в Силлу.
Вернувшись в Силлу Уйсанг посвятил себя задаче построить храм на горе Таэбак. Оттуда он собирался распространять учение Аватамсака Сутры (Хваом Сутра), которую он глубоко изучил в Китае. Он выбрал подходящее место в соответствии с принципами геомантии (старая китайская система при помощи которой определялась “энергия” места относительно его поднятости, контуров и близости текучей воды). Однако, тут возникла проблема. Этот участок, а в особенности большая пещера на нем, использовался бандитами как операционная база. Мио Хва, бывшая теперь в форме дракона, левитировала огромный валун на крышу пещеры, служившей логовом бандитам. Напуганные таким сверхестественным явлением бандиты бежали с этого места, и Уйсанг смог построить там свой храм. Название храма Пусок-са обязано именно этому инцинденту, а “летающую скалу” Мио Хва можно видеть и сегодня слева от главного холла. Часовня на участке храма посвящена памяти именно этой легендарной девушке-дракону. В храме также имеется портрет Мио Хва, оригинал которого находится в Японии.
Легенда о Мио Хва говорит, что, когда храм был построен, девушка-дракон забралась под главный холл, чтобы служить вечной защитницей храма. Голова дракона оказалась под алтарем, а хвост следователи из университета Донг-гук (Буддистский университет в Сеуле) приехали в Пусок-са и раскопали участок перед главным холом. Они обнаружили, что из под храма высовывается большой камень в форме хвоста дракона, причем на камне можно было даже различить чешую дракона! Пусть каждый решает сам каким образом это может быть связано с легендой и Мио Хва.
Уйсанг вернулся в Силлу в 670г.; Пусок-са был построен в 676г., как его головной храм, откуда он регулярно проповедовал доктрину Аватамсака Сутры. Пока Уйсанг находился в Китае, он написал в 661г. свою основную работу Карта Аватамсаки Одноместной повозки Дхармадхату и представил ее Чих-ену как квинтэссенцию своего понимания этой доктрины. Эта Карта (или Мандала) - единственная сохранившаяся работа учебного наследия Уйсанга и одна из наиболее плодотворных работ среди Буддистской литературы сохранившейся с периода Силлы. Все последующие систематизаторы корейского Буддизма полагались в первую очередь на Уйсанговскую схематическую карту Аватамсака Сутры и цитировали выдержки из нее. Благодаря усилиям Уйсанга и его учеников, теория Хваом (Аватамсака) стала пробным камнем для всех будущих доктрин развивавшихся в корейском Буддизме. По этой причине Хваом школа попадает также в первые ряды сопротивления иконоборческим школам Дзен.
Уйсанг был выдающимся строителем храмов. Кроме Пусок-са он способствовал постройке или расширению ряда крупных храмов, таких как Хваом-са, Попджу-са, Хэин-са, Наксан-са. Эти храмы продолжают процветать и стоят в ряду десятка самых важных храмов сегодняшней Кореи.
Как основатель Буддистской школы Хваом в Корее Уйсанг оставил в истории более заметный след чем Чаджанг или Вон Хио. Также как и в Китае школа Хваом стала в Корее наиболее важной Доктринной школой и была затем в первых рядах борьбы за первенство, развернувшейся между Дзен(Сон) и Доктринными (Кио) школами. После Уйсанга эта борьба все время доминировала в развитии корейского Буддизма.
Прежде чем перейти к проникновению на корейский полуостров Дзен нам следует отметить еще одну секту Буддизма Силлы, хотя бы потому, что она ярко выражена в корейском Буддизме и сегодня. Секта Чистой Земли была и является религией народных масс, такой религией, которую может понять и неграмотный. Эта религия проповедует, что если петь все время Наму Амита Буль(обращение к Амитабхе, Будде Солнца), то возродишься в “Чистой Земле” (Санскр.Сукхавати) “Западного Рая”, где обитает Амитабха. В этой вере не требуется никаких трудных для понимания доктрин. И в Китае и в Корее (а позднее и в Японии) когда монахи из аристократии и элитных институтов старались овладеть различными Буддистскими сутрами, Буддизм Чистой Земли давал надежду тем, чья повседневная жизнь была полна страданий и не давала никаких надежд на облегчение. Доктрина Чистой Земли не искала удобств в земном существовании, “океане мучений”. Значит было куда более желательно возродиться в раю следующего мира. По мере того как Буддизм Чистой Земли становился все более и более популярным в Корее, тысячи людей покидали свои дома, чтобы стать послушниками в горных монастырях. Эта популярность Чистой Земли в Силле в немалой степени была реакцией простых людей на растущее неравенство в обществе Силлы при элитарном, авторитарном правлении.
И опять же Чистая земля должна быть благодарна за свою популярность Вон Хио, этому человеку возрождения Буддизма Силлы. Человек, который помог организовать школу Попсонг (Природа Дхармы), который создал научные комментарии  и аннотации к таким различным сутрам как Праджня, Лотос, Нирвана, Амитабха и Алмазная сутры, основал школу Хваом(Аватамсака), был отличным проповедником. Считается, что после своей связи с принцессой Силлы, Вон Хио путешествовал как кающийся странствующий монах по городам и обителям всех концов страны. Во время этих путешествий Вон Хио учил вере Чистой Земли, подчеркивая, что все мужчины и женщины могут возродиться в раю. Его собственное понимание веры Чистой Земли хорошо выражено в его работе Юсим Аллак То(способ приведения беспокойных умов к спокойствию), таким образом “более глубокое значение Чистой Земли в том, что она всегда была для всех, а не только для Бодхисаттвы.”
Вон Хио, Чаджанг и Уйсанг таким образом находились в авангарде тех прославленных монахов, которые способствовали превращению периода Объединенной Силлы в золотой век корейского Буддизма. В этот период (668-935г.г.) Буддизм вдохновлял высокие искусства, поэзию и музыку как никогда ранее. В результате, Буддистская Церковь стала богатой и могущественной, а с развитием Силлы власть коррумпируется. Буддизм в Силле не был исключением, и в середине периода династии Силлы начался его упадок. Затем, частично в результате этого застоя, а частично благодаря усилиям ряда блестящих монахов, в свои права вступил Дзен.






ГЛАВА ПЯТАЯ

ШКОЛЫ ДЕВЯТИ ГОР В КОРЕЙСКОМ ДЗЕНЕ.


Следует помнить что еще до того как Бодхидхарма пришел в Китай, и до того как Хуй-нэнь основал свою школу “Внезапного Просветления” (период шестого и седьмого веков), корейские монахи уже путешествовали в Китай. Китай был большим полем обучения Буддизму, и эти корейские монахи были непосредственно связаны с развитием традиции Чань либо как ученики великих мастеров, либо, в отдельных случаях, как учителя. Согласно традиции, Дзен попал в Корею во время правления королевы Сондок (пр.632-647г.г.), принесенный туда монахом Помнангом. Известно об этом монахе очень мало. Благодаря условиям гражданской войны и тем надеждам, которые возлагались на “государственный Буддизм” все эти годы, Дзен был не понят и широко не принят. Как уже отмечено выше, в Буддизме в эти годы доминировали такие личности как Чаджанг, Вон Хио и Уйсанг. Вполне возможно, что Попсанг просто не имел достаточного влияния, чтобы продолжить широкий проход в Буддистских установлениях того дня.
Двести лет спустя, начиная с того дня когда монах Тоуи (у.825) основал на горе Каджи храм Порим, Дзен вышел на сцену и привел к образованию так называемых школ Девяти Гор Корейского Дзен. Из этих девяти школ семь были основаны учениками первого поколения последователей Ма-цу (Кор.: Ма Джо) (709-788г.г.), основателя иконоборческой школы Хунг-чоу. таким образом еще до учения школы Лин-чи (Яп.:Ринзай), которое стало доминирующим крылом китайского Чань, эти учения “внезапного просветления” твердо обосновались в Корее. В корейском Дзен эти учения продолжали доминировать в течении всей его истории.
Огромная популярность Дзен в девятом веке в противовес жеманному приему его в седьмом веке может быть объяснена тем, теплым приемом, который он получил у мелкопоместного дворянства в провинции. И действительно, множество основателей Школ Девяти Гор были выходцами из местной аристократии. Это был радикальный отход от тенденции “государственногоБуддизма”. Вскоре Дзен развился как “религия” мелкопоместного дворянства в какой-то степени какоппозиция столичным школам Сутр, где всем заправляли интеллектуалы и аристократия.
Здесь видна параллель с до-Хуй-нэньским Буддизмом северного Китая с пятого по девятый века, и с Буддизмом Нара в Японии до-самурайского периода, с седьмого по двенадцатый века. Как раз, когда Хуйнэнь создал свою иконоборческую “школу” Дзен в конце седьмого века, в Корее Дзен вошел в силу, как антиинтеллектуальная базирующаяся на фермеров самостоятельная секта. Индивидуалистический элемент в Дзен давал идеологическую основу для достижения мелкопоместным дворянством “независимости” от аристократической культуры и структуры столицы. На таком фоне политического и экономического конфликта между столичной и местной аристократией неудивительно, что вскоре новые школы Дзен оказались “на ножах” с более старыми, установившимися школами Доктрин.
Как мы сейчас увидим, монах Тоуи, который в общем считается основателем Дзен(Сон) Буддизма в Корее был первым, кто с головой бросился в Доктрина/Дзен противоречия.


1. ТОУИ И ШКОЛА ГОРЫ КАДЖИ.


Дата рождения Тоуи (ум.825г.) неизвестна. Выходец из Силлы, он уехал в Тяньский Китай в 784 г., а вернулся в 818г., пробыв там тридцать четыре года. В легенде, связанной с жизнью Тоуи, говорится, что перед рождением отец увидел в комнате белую радугу. Его матери приснилось что она сидит и разговаривает с монахом, а когда она проснулась, то воздух был наполнен запахом сожженных благовоний. Пол месяца спустя мать забеременела и ребенок родился, пробыв в утробе тридцать девять месяцев (!). Тем утром, когда должен был родиться ребенок, к крыльцу родителей подошел странный монах и посоветовал закопать плаценту ребенка на определенном холме у реки. Родители последовали этому указанию. Громадный олень пришел сторожить это место и оставался у него всю ночь. Из-за всех этих знамений ребенок еще в раннем возрасте был посвящен в монахи и ему было дано имя Мьонг Джок.
Тоуи родился в то время, когда Буддистская культура в Корее уже миновала зенит и вступила в период упадка. Жизь Тауи совпала также с золотым веком Дзен (Чань Буддизма в Тяньском Китае) примерно восьмой и девятый века. Находясь в Китае, Тоуи учился у известного мастера Хси-танг Чих-цанга (735-814г.г.). Наряду с Нан Чуаном (748-835г.г.) и Пай-чангом (720-814г.г.) Хси-танг был одним из самых способных среди 139 наследников Дхармы великого патриарха Ма-цу (709-788г.г.).
Тоуи получил “трансмиссию от Хси-танг Чих-цанга. Его прозрение было признано также Пай-чангом, который поздравил его, сказав: “Похоже, что ортодоксальность (зерно) Чань традиции секты Ма-цу скоро покинет Китай ии пересечет море, достигнув Силлы.” Это было данью уважения усердному тренингу ряда корейских монахов в Чань монастырях Тяньского Китая.
Пребывание Тоуи в Китае было оживленным временем для китайцев и корейцев, практикующих Дзен. Ранее мы уже кратко касались того, как Ма-цу и его ученики, получив толчок от Хуй-нэня, преобразовали китайский Буддизм. Понятие “внезапного просветления” наряду с шоковой тактикой используемой в “школе” Ма-цу освободило Буддизм от условных традиций и названия Буддисты. Это было время, когда на вершинах одиноких гор учителя внезапного просветления экспериментировали с новыми способами передачи своим ученикам бессловестного прозрения. Тот Дзен который они развивали был наиболее близок к опыту повседневной жизни. Он делал упор на простую жизнь, интеллектуальную свободу и независимость, а не на признание в мире. Их “Буддизм” был свободен от научности и логики.
Одновременно с Тоуи в Тяньском Китае обучалось еще несколько корейских монахов. Позднее эти монахи, вернувшись в Силлу, основали свои собственные школы и храмы. Монахи Хонгхъок (расцвет деятельности с 810 по 828 г.г.) и Хэчол(785-861г.г.) были товарищами Тоуи по учебе у Хси-танг Чих-цанга. По возвращении в Силлу они стали основателями соответственно школ горы Силсанг и горы Тонгни. Как мы увидим далее семь из девяти горных школ Дзен в Корее отправлялись на учение в Тяньский Китай и получили там “трансмиссию” от своих китайских учителей. Так что эти девять горных школ отличались друг от друга не на какой-либо идеологической или доктринной основе, а просто личностями своих основателей и эффективностью систематизаторов их линий.
Возвращение этих монахов из Китая вызвало эру беспрецендентной творческой активности Дзен(Сон) Буддизма в Корее. Совсем не случайно все девять горных школ были основаны в период одного столетия после возвращения Тоуи из Китая (между 828 и 931г.г.). Существовала тут и экономическая и политическая поддержка. Следуя традиции тяньского Китая. эти монахи-основатели возводили свои храмы тоже на горах, отсюда и название “Горные школы”. Эти горные храмы продолжают оставаться уникальной отличительной чертой корейского Дзен до сего дня.
По возвращении Тоуи из Китая его проповеди доктрины “внезапного просветления” были встречены с открытой враждебностью поскольку Буддистский эстеблишмент того дня рассматривал Дзен как доктрину зла. До этого времени корейский Буддизм ориентировался полностью на Сутры. Как мы уже упоминали, школа Хваом Уйсанга стала самой процветающей и влиятельной среди всех доктринных школ. Доктрина Хваом (Аватамсака) оказывала величайшее влияние на схоластическую ориентацию Буддизма Силлы. Основная работа Уйсанга, Карта Аватамсака Одиночная Повозка Дхармадхату, написанная в 661г., являлась основной точкой соотнесения в Буддистской литературе Силлы в течении 150 лет.
Тоуи стал первым Дзен Мастером, который открыто выступил против первенства, и даже самой значимости, Доктринных школ. В течении следующих ста лет различия между Дзен(Сон) и Доктринными (Кио) школами стали в Корее даже более яркими чем они когда-либо были в Китае. В начальной стадии противоречий между Сон и Кио наиболее заметными фигурами были монахи Тоуи и Му-Йом (799-888г.г.). В своих попытках доказать превосходство бессловестного прозрения, Тоуи отмел в сторону концепцию Дхармадхату, саму основу доктрины Хваом. (Дхармадхату, согласно Аватамсака Сутре, является основополагающим законом вселенной и реален как для существ так и для не-существ. Его причинность пронизывает все и вся. Тоуи, в свою очередь, выступил с радикальной концепцией “пустоты”. Более того, Тоуи заявил, что трудоемкий метод постепенной культивации через веру, понимание, практику и реализацию (Как утверждала Хваом и другие Доктринные школы) не является необходимой, если следовать прямому методу не-думанья и не-культивации. Не удивительно, что у Тоуи возникли трудности с Буддистской системой того времени!
До нас дошла запись беседы Тоуи с ученым школы Хваом, оставленная каким-то ревностным учеником Дзен:
Чих-юан: Какая еще есть Дхармадхату (помимо четырех указанных в Аватамсака Сутре)? И есть-ли так называемый Сон(Дзен) Патриархов, кроме доктрины четырех Дхармадхату?
Тоуи(поднимая кулак): В этом кулаке есть так называемая Дхармадхату. Все существа подобны снегу на горячей плите. А все такие вещи, как проповеди 53 мудрых мастеров (как указано в Аватамсака Сутре) не что иное, как пена на воде. И мудрость и Бодхи - это просто камень по сравнению с этим золотом(пустоты). Именно по этой причине Чань Мастер Куей-цунг Чих-чанг только поднимал свой кулак на вопрос: “Что показано в Трипитаке?”
Чих-Юан: Тогда в чем же цель веры, понимания, практики и реализации, и что ими достигается?
Тоуи: Сон(Дзен) существует для того, чтобы человек мог поверить, понять, практиковать и реализовывать этот принцип без мысли и без культивации. Проповеди патриархов людям не понятны. Значение имеет лишь прямое указание на Истинную Природу вашего ума. Поэтому помимо пяти разделов учения (классификация Буддистских учений согласно Хваном) есть еще Инка (трансмиссия Ум-Уму от учителя-ученику). Поклонение Буддистским статуям это ни что иное как уход (упайя) для тех кто не может понять Истинную Природу. Вне зависимости от того как много сутр вы прочли за долгие годы, я полагаю, что вы не понимаете способа Трансмиссии Ум-Уму.
Чих-юан: (кланяясь) Я слышал только Буддистские учения, но даже мельком не видел ума Будды.
Однако несмотря на все свои усилия, Тоуи нашел крайне трудным убедить соотечественников в эффективности непосредственного подхода к истине без школьного знания, то есть возможности “просветления” без практики. После неоднократных попыток учить тому, чему он сам научился в Китае, и не преуспев в этом, Тоуи отошел от публичной жизни. Он отправился в храм Чин-джунг в горах Сорак. где, ведя уединенную жизнь, ухитрился передать свою линию Дхармы Уксунг Юмку (? 844г.г.), который в свою очередь передал ее Поджо Чеджунгу (803-880г.г.).
Монах Чеджунг стал эффективным систематизатором Дзен Буддизма в Силле девятого века. В 836г. он отправился в Китай и возвращается в 840г., убежденный, что в китайском Дзене нет ничего, что уже ни было бы в учениях Тоуи. По желанию короля Силлы Хонана (прав.857-861г.г.), Чеджунг построил храм Порим в 859г. на горе Коджи. Там он формально начинает почитать Тоуи как основателя секты Каджи. Считают, что у Чеджунга было около 800 учеников, среди которых первым был Сунгак Хьянг-ми (863-917г.г.) приобревший национальную известность как учитель Дзен. Как Чеджунг, так и Хьянг-ми помогли популяризировать Дзен в Силле своего времени. Разумеется, монахи Дзен из других школ тоже не стояли позади и способствовали приходу века интенсивного развития своих сект.


2. ГОРНАЯ ШКОЛА МУ ЙОМА, СОНГДЖУ.


Дзен мастер Му-йом (799-888г.г.) был, как и Тоуи, наиболее заметным борцом в конфликте Сон/Кио. Происходил Му-йом из королевской семьи, восьмое поколение сына короля Силлы. Его мирское имя было Ким, а родился он в Кьонджу, столице Силлы. Его дед был премьер министром Силлы, также как прадед и прапрадед. Также как о Тоуи, существует легенда, связанная с рождением Му-йома. Рассказывают, что перед тем как он был зачат, его матери приснилось небесное существо, подарившее ей цветок лотоса. В другом сне небесное суущество обучало ее Десяти Буддистским Обетам. Эти сны убедили ее в том, что ее еще не родившийся сын должен стать Буддистским монахом. Соответственно, Му-йом был посвящен в монахи в возрасте двенадцати лет и стал жить в храме Осэк-сок в горах Сорак. В 821 году он отправился в Китай и стал учеником Чань Мастера Ма-ку Ро Че(даты жизни неизвестны), который был наследником Дхармы Патриарха Ма-цу. Ма-ку сказал Му-йому: “Когда я был с Мастером Ма-цу, он предсказал мне: “Однажды ты встретишь человека из Восточной Земли(т.е. Силлы) за которым стоит понаблюдать, тогда ты очистишь воду текущую по каналу в океан. Тогда твои заслуги не будут мелкими. Голос моего мастера Ма-цу все еще звучит у меня в ушах. Я очень рад встрече с тобой. Я с радостью санкционирую тебя сейчас. Дорога Чань пойдет теперь и в Восточную Землю.”
Му-йом вернулся в Силлу в 845г. после двадцати четырех летнего отсутствия. В 847г. он основал храм Сонгджу на горе Сонгджу. К этому времени Тоуи уже более двадцати лет был мертв, но когда Му-йом со своими королевскими и семейными связями занял ту же позицию противления, к нему отнеслись более серьезно, чем к Тоуи. В своем учении Му-йом делал еще более резкие разграничения между подходами Сон и Кио, чем это делал Тоуи. Он классифицировал доктрины (или Сутры) как “царство языка”, а подход Сон(Дзен) как “безьязыковое царство”. Для Му-йома “языковое царство” было только средством (упайя) или транспортом пригодным для нужд (в общем более низких) людей. Истинным путем была прямая Ум-Уму трансмиссия Сон Патриархов. Согласно ему, даже самые лучшие слова и речи сохраняли следы дуалистической мысли и поэтому не были чистыми. Поскольку особая трансмиссия Дзен не зависит от слов или речи, то она несет на себе следов чистоты или загрязнения. Схоластическое учение лишь частичное и предварительное объяснение истины; Дзен - это сама истина. Более того, то там нет также ни учителей, ни учеников.
“Однажды кто-то спросил Му-йома: “Если в Дзен нет ни учителея, ни ученика, то как же оказалось возможным , что свет Дхармы не погас за время 28 поколений в Индии и шести патриархов в Китае?” Му-йом ответил: “Линия поддерживания только как средство: она  не отражает истинного пути трансмиссии Дзен!”
Ему опять задали вопрос: “Верно ли, что у одного патриарха два “государства”?”
“Да, верно”, - сказал Му Йом. “Так мой учитель, Янг-шань Хуй-чи (814-890г.г.) сказал, что “Ни один язык в двух ртах не является сущностью нашей школы”.
Вопрос: “Что означают два государства у одного патриарха?”
Му-йом: “Поскольку в ортодоксальном Дзен искатель не ищет Дхармы, то учитель не передает (ее). Вот, что ознаачет “безъязыкое  государство”. Однако, когда вы обращаетесь к тем, кто ищет Дхарму, то вы используете слова посредники, Это то, что означает “языковое государство”.
Легко понять почему настойчивость Му-йома в том, что “при ум-уму трансмиссии Дзен нет ни учителя , ни ученика” звучала столь радикально для Буддистского мира его времени, погрязшего в ритуалах и внешних формах. Тем не менее, двое из королей Силлы, Кьонгмун (пр.861-875г.г.) и Хонганг (пр.875-876г.г.) назначали его “Национальным Учителем” при своем дворе. Му-йом умер в 888 году в возрасте девяноста лет и получил посмертный титул “Великий Мастер Тэ-нан-хэ (Великая Яркая Мудрость). Пагода, где были захоронены его останки получила название “Гало Белой Луны”.
Ко времени смерти Му-йома, секта Дзен уже полностью процветала в Буддистском мире Кореи и пользовалась такой-же, если не больше, властью и престижем как и Доктринные школы при королевском дворе. Этот расцвет очень многим обязан личности Му-йома. Он оставил после себя более двухсот учеников, самым способным из которых был Тэгьонг Юм (ум.929г.), который имел большое влияние на двор  короля Хьогонга (пр.898-913г.г.). Тэгьонг Юм много лет учился в Китае у мастера Юнчу Тао-инга(ум.902г.) и возвратился в Силлу в 909г. Он поселился в храме Пори-ап и привлек к себе более 500 учеников. Одним из прославленных учеников Му-йома был также Поп-кионг (даты не известны), который поехал в Китай и получил трансмиссию у мастера Чи-фэнь Тао-чьена (даты не известны). Поп-кионг вернулся в Силлу и поселился в храме Чонг-то, где у него было более 300 учеников.

3. ХЭЧОЛЬ И ШКОЛА ГОРЫ ТОНГНИ.

Дзен Мастер Хэчоль (785-861г.г.) покинул дом в возрасте пятнадцати лет и стал монахом в храме Пусок-са, основанном Уйсангом, как главный храм секты Хваом. В течении ряда лет Хэчоль изучал Аватамсака Сутру. В 814г. он уехал в Китай и учился Дзен у мастера Хси-танг Чих-цанга. Среди его соучеников в монастыре Хси-Танга были монахи Тоуи и Хонджик, которые по возвращении в Силлу основали храмы на горе Каджи и горе Силсанг, соответственно.
Хэчоль приехал в Китай в начале того же года, в котором умер его учитель. Однако, практика и просветление Хэчоля были столь внушительны, что Хси-танг смог дать ему трансмиссию до  своей смерти. Одна из историй, связанная с Хэчолем, рассказывает о том, что судно, на котором он плыл из Силлы в Китай, зло также большую группу заключенных. Когда судно пришло в порт назначения в Китае, Хэчоль был ошибочно принят за заключенного и помещен в тюрьму! На допросе он сказал, что он монах. Добровольно дав эту информацию, он отказался говорить что-либо еще в свою защиту. Допрашивающий не поверил ему и велел бросить его в тюрьму вместе со всеми остальными, виновными в самых различных преступлениях. В тюрьме Хэчоль просто сидел в самадхи и не жаловался на несправедливое к нему обращение. Местный магистрат, рассмотрев дела заключенных, решил тридцать из них обезглавить в острастку всем другим злоумышленникам. Один за другим они уходили, чтобы встретиться с мечом палача. Приближалась очередь Хэчола, но он все еще был погружен в глубокое самадхи. Видя такое странное поведение, судья усомнился в  том, что Хэчол является преступником. Он еще раз рассмотрел его дело и решил, что этот человек действительно монах. Поэтому Хэчола отпустили на свободу и позволили продолжать его монашеское путешествие. В рассказе далее говорится, что он не высказал никакой особой радости или эмоций из-за того, что спасся от смерти, также как он никак не реагировал на то, что находился в тюрьме и на перспективу неминуемой смерти.
По возвращению в Силлу в 839 г. Хэчол построил храм Тэ-ан на горе Тонгни и привлек к себе сотни учеников. Король Силлы, Мунсонг(пр.839-857г.г.) предложил ему быть монахом при королевском дворе. Он принял этот пост только на короткое время, отдавая долг вежливости королю, а затем вернулся в свою горную обитель. Среди учеников Хэчоля были Дзен Мастера Тосон (827-898г.г.) и Йо Таеза(даты неизвестны). Тосон являлся одним из наиболее влиятельных монахов в истории корейского Буддизма. Из Китая он ввез технику геомантии (система гадания, основанная на энергии инь-янь, берущая начало в И Цзи и других китайских методах гадания). Со временем геомантия вышла за границы Буддистского мира в Корее и стала составной частью корейского общества и корейского мировоззрения. Таким образом Тосон становится орудием изменения ландшафта корейского ума. Тосон был близок с генералом Ванг Коном, который позднее основал династию Корио(937-1392г.г.), и правил как король Таэджо (918-943г.г.), построив за время своего правления около 3800 храмов. Тосон помог ему выбрать место столицы для новой династии, а также обучил его всевозможным способам гадания. В благодарность он был титулован “Национальным Учителем”, и Буддизм продолжал процветать как домашняя религия новой династии, так же как это было во время династии Силла.
Единственный письменный документ отражающий его учение это надпись выгравированная на могильной плите его ученика Тосона. Это поучение, видимо, в какой-то степени адресовано Тосону.
Изначально не существует такой вещи как Будда. Но по необходимости этому было дано имя. И изначально нет такой вещи как “Ум”. Достичь просветления, значит реализовать “Одну Вещь”. Для нагладности говорится, что “Одна Вещь” пуста. Но в действительности она не пуста. Ум не-ума - истинный ум; Мудрость не-мудрости - истинная мудрость.


4. ХОНГДЖИК И ШКОЛА ГОРЫ СИЛСАНГ.

Имеется очень мало информации о Дзен Мастере Хонгджике, за исключением того, что он прибыл в Китай в 810 году и учился у Чань Маосткра Хси-танг Чих-цанга в то же время, когда корейские монахи Тоуи и Хэчол также были учениками Хси-танга. Хонджик получил трансмиссию от Хси-танга и вернулся в Силлу в 926 году. В 828 году он основал храм Силсанг на горе Чири. Рассказывают, что в зените своей славы он имел более тысячи учеников. Наиболее выдающимся среди его учеников был монах Сучол (ум.893г.). Название его пагоды было “Кристаллизованный Покой”. На мемориальном камне другого Дзен Мастера (Тохон из школы Горы Хуиян) есть упоминание о Дзен Хонгджика, где сказано:
Что касается духа Дзен (Хонгджика) так он практиковал без следа практики, достиг просветления без всякого следа просветления. В своей повседневной медитации он всегда был спокоен как “большая гора”, а когда он двигался, то казалось, что все эхо всех гор начинает рычать.
Записки о Школе Горы Силсанг, хотя и бедны информацией о жизни и деятельности ее основателя, утверждают, что, хотя Хонгджик вернулся в Силлу позднее чем Тоуи, (который вернулся в 818 г.), он тем не менее был первым Дзен Мастером, который основал традиционный Дзен Монастырь и предложил инструкции по практике Дзен.

5. ХИОНГ УК И ШКОЛА ГОРЫ ПОНГНИ.

Дзен Мастер Хион Ук (787-869г.г.) был посвящен в Буддистские монахи в 808 г. в возрасте двадцати одного года. Ни о его семье, ни о его детстве нет никаких сведений. Он приехал в Китай в 824г. для того, чтобы учиться Дзен и вернулся в Силлу в 837 г. На обратном пути он присоединился к отряду Ким Уй Чонга, принца Силлы, который возвращался домой после нанесения визита Тяньскому императорскому двору.
Записи Школы Горы Понгни отмечают, что после возвращения в Силлу Хион Ук остановился в храме Силсанг на горе Чири. Причины его остановки в этом храме не очень ясны.
Мы уже отмечали, что храм Силсанг был основан Дзен Мастером Хонгджиком в 828 г., который, видимо, продолжал давать там свои учения. Весьма вероятно, что ко времени возвращения Хион Ука в Силлу в 837г. Хонгджик умер и там не было полностью подготовленного преемника, который взял бы на себя заботу о единственном в Силле Дзен монастыре. В такой ситуации вполне вероятно, что король Силлы попросил Хион Ука принять резиденцию в храме Силсанг.
Согласно летописям Школы Горы Понгни в конце трехмесячного летнего ретрита, Хьон Ук заявил своим ученикам, что в течении этого года(869г.) он собирается покинуть этот мир. В соответствии со своим предсказанием он умер 15 ноября 869 года.
В одном из записанных диалогов Хьон Ука говорится, что некто спросил его: “Что есть Сон (Дзен) и что есть Дао?” Хьон Ук ответил: “То, что имеет название, не есть великое Дао. То, что может быть правильным или не правильным, не есть Сон. Если вы хотите узнать , что это значит, то это все равно что останавливать плачь ребенка желтой бумажкой.
Школа Горы Понгни официально была основана в 897 году на горе Понгни монахом Чингьонг Симхуи (854-923г.г.), наиболее выдающимся среди 500, или около того, учеников Хьон Ука. Чингьон родился в королевской семье Ким и стал монахом в возрасте девятнадцати лет. При помощи будующего короля Хьонга (прав.869-958г.г.) он основал храм Понгним и привлек сотни учеников. Один из его учеников, Дзен Мастер Чанью Тогванг (869-958г.г.) сделал Школу Горы Понгни наиболее выдающейся среди всех школ Дзен того времени. Чанью покинул дом в возрасте тринадцати лет и хотел стать монахом у Юнгджи, ученика мастера Чингйонга Симхуи. Юнгджи сказал ему однако: “Однажды ты станешь великим драконом. Тебе охотно разрешат остаться здесь, однако мой мастер Чимгьонг Симхуи - великий мастер. Он Будда среди живущих в этом мире. Он живет в храме Понгним. Тебе следует отправиться туда и следовать за ним как за своим учителем.”
Чанью Тогванг последовал этому совету и отправился в храм Понгним-са, где и был инициирован в монахи. В 892г.  уехал в Китай и вернулся оттуда в 921 году.Его пребывание в Понгним-са привлекло туда тысячи монахов и верующих мирян. Король Таэджо (Ванг Кон), первый король династии Корио , относился к нему с большим уважением . Третий король династии Корио, Чонгджонг, сделал его “Национальным Учителем”. Умер он в августе 958 года и получил посмертный титул “Чунджин Таэза” (Великий Блистательный Учитель).

6. ПОМИЛ И ШКОЛА ГОРЫ САГУЛЬ.

Монах Помуль (810-889г.г.) был сыном Ким Суль-вона, некогда правителя провинции Мьонгджу.Старший Ким прославился в народных преданиях как мудрый и милосердный правитель. Мать Помуля тоже была родом из знатной семьи. В легенде о Помуле говорится, что она держит в руках солнце. Рассказывают также, что Помуль родился с хохлом волос на голове и драгоценным камнем во лбу.
В возрасте 15 лет Помуль попросил у своих родителей разрешения подстричься в монахи.Они, как говорится в легенде, согласились со словами: “Ты творил добрые дела в своей предыдущей жизни, поэтому мы не можем отговаривать тебя от твоего решения. Да достигнешь ты состояния Будды, чттобы спасти и нас.”
После нескольких лет изучения Сутр Помуль поехал в 831 году в Китай, чтобы изучать там Чань(Дзен). Там он встретился с Чань мастером Иен-куан(750-842г.г.). Иен-куан спросил его: “Откуда ты прибыл?” Помуль ответил: “Я приехал из Восточной Земли(Силла).” Мастер спросил опять: “Ты прибыл по морю или по суше?” Помуль сказал: “Я никогда и ногой не ступал ни на море, ни на сушу.” “Тогда как же ты мог приехать?” На это ответом Помуля было: “Солнце и луна свободно могут передвигаться и на Запад и на Восток. Что может встать на их пути?” Его ответ произвел на мастера Чен-куана большое впечатление и он принял его своим учеником.
Некоторое время спустя Помуль спросил у Иен-куана: “Что означает достижение состояния Будды.” Мастер ответил: “Дао(Путь) - не то, чего можно достигнуть культивацией или учением. Ты не должен предавать свой собственный истинный ум и придерживаться какой бы то ни было идеи о Будде и состоянии Будды. Дао - значит постоянно удерживать “Один Ум”. Услышав эти слова, Помуль внезапно достиг просветления. Он оставался с Иен-куаном в течении шести лет и преданно служил ему.
В время своих последующих странствий по Китаю Помуль встретил Чань Мастера Юэх-шаня (751-834г.г.), который спросил его: “Откуда ты пришел?” “Я покинул Кьянгси, чтобы придти сюда”, - ответил Помуль. “Для чего ты сюда пришел?” “Чтобы увидеть вас.” “Кака ты мог придти сюда? Не существует дороги между там и здесь.” На это Помуль ответил: “Если вы собираетесь подняться еще на одну ступеньку вверх, то я не смогу видеть вашего лица.” Услышав это Юэх-шань воскликнул: “Чудесно, Чудесно! Чистый ветер, дующий  снаружи заставляет человека хотеть охладиться. У тебя правильная направленность бродячего монаха, она-то и позволила тебе зайти так далеко и посетить эту страну.”
До нас дошел и другой диалог между Помулем и Юэх-Шанем. Из его контекста видно, что он должен был иметь место при самой первой их встрече.
Юэх-Шань спросил Помуля: “Откуда ты пришел?” “Я пришел из храма мастера Иен-куана.” Какому Чань он учил тебя?” “Он сказал, что постоянный ум это и есть Чань.”
“Какое же это застойное  учение! Добро, зло, гнев, печаль, удовольствие - все есть Дзен. Почему Дзен должен быть только постоянным умом?” Помил спросил: “Что же тогда есть Дзен?” Юэх-Шань поднял руку и указал на небо и на землю.
Помил сказал: “У вас есть только руки, но у вас нет рта. Если бы у вас не было рук, то как бы вы ответили мне.
“Что ты имеешь в виду?” “Я спросил о Дзен при помощи рта, а не рук.”
“Тогда я отвечу тебе при помощи рта. Я хочу чтобы ты сказал это не двигая ни горлом, ни языком, ни зубами, ни губами.”
“Это как раз то, о чем я хотел спросить вас. Почему бы вам первому не попробовать проделать это?”
Юэх-шань похлопал Помила по спине и сказал: “Действительно ты мудрец из Восточной Земли.”
Несколько месяцев Помил оставался в храме Юэх-шаня и помогал ему в сельскохозяйственных работах. Однажды, когда он опустил свой заступ и отдыхал, Юэх-шань спросил его: “Это трудная работа?” Помил сказал: “Нет, поскольку мне нет нужды высоко поднимать заступ, это работа нетрудная.” Когда Помил это сказал, Юэх-шань бросил в него своим посохом. Помил ловко поймал его и ударил им Юэх-шаня. Помощник Юэх-шаня, находившийся рядом, очень рассердился на такой поступок. Он сказал своему мастеру: “Не позволите же вы этому безумному монаху уйти без наказания?” Юэх-шань, ни слова не говоря, ударил помощника. Помощник был удивлен и смущен. Видя эту сцену, Помил расхохотался. Юэх-шань похвалил Помила, сказав: “Сегодня я увидел монаха похожего на монаха.”
За время своих скитаний по Китаю Помил оказался в самом разгаре ужасного гонения на Буддизм предпринятого Хуйченем 842-845г.г. Корни этих гонений уходят к недовольству конфуцианцев и даосистов тем материальным произведением, а также экономической и (непрямо) политической властью, которые приобрели буддистские храмы. В 819 году Конфуцианский бюрократ, по имени Хан Ю, выпустил документ, в котором критиковал многие аспекты Буддизма. Буддизм, говорил он, не является китайским, и поэтому, по его мнению, не имел никаких законных прав! Его тезисы были: “Верните его людей (верующих Буддистов) к человеческой жизни! Сожгите его книги! И его строения переделайте в жилье для людей.
Император Ву-цанг (прав. 841-846г.г.) под влиянием Даосистов своего двора начал предпринимать строгие меры против Буддистов, сразу же как только вошел на престол. Он назначил выдающихся Даосистов таких как Хеун-Чинг на высокие посты при своем дворе. Другие Даосисты, подобно Тенг Юань-чао, поносили Буддизм и оказывали давление на двор, требуя запретить его.
Затем произошел инцедент подливший масла в огонь разгорающегося притворства Буддизму. Сейчас неизвестно, то ли этот инцедент действительно имел место, то ли это было подстроенное обвинение. Как бы то ни было, но стало известно, что Буддистский монах имел связь с придворной дамой и та забеременела. В нормальных обстоятельствах был бы наказан только провинившийся монах, но император Ву-цанг в августе 845 года издал эдикт в результате которого традиционный Буддизм и урбанизированный Чань в северном Китае были полностью уничтожены. За два года, по императорским приказам было разрушено 4600 крупных храмов и 40 000 маленьких. 260 тысяч монахов и монахинь были настильно возвращены к мирской жизни. Почти 15 000 храмовых помощников (или “рабов”, как называли их враги Буддизма) были освобождены. Было уничтожено множество Буддистских пагод и статуй и сожжено бесчисленное число сутр. Храмовые колокола были расплавлены и пошли на изготовление инструментов и фурнитуры. Государство национализировало несколько миллионов акров принадлежавшей храмам и монастырям земли. Результатом такого преследования было разрушение всех великих Буддистских построений того дня, включая все более или менее крупные храмы в Чанг-ане и Лоянге (Восточной и Западной столицах Тяньского Китая). Оставлено было лишь по два храма и по тридцати монахов в каждом из этих городов.
Ироничным в этих гонениях было то, что единственной Буддистской сектой сохранившей свою силу был сельский Южный Чань. Южный Чань (школа Хуй-нэня) всегда полагался на экономическое самообеспечение возделывая землю вокруг монастырей и ведя очень скромную и простую монашескую жизнь. Благодаря своему образу жизни Южный Чань пользовался уважением у местного начальства, и когда начались гонения, оно смогло отгородить монастыри своих районов от наиболее суровых мер преследования. Когда в Китае династии Сунг (960-1279г.г.) Чань снова приобрел популярность, то уже Южный Чань стал домашней религией, как при династии Тянь был северный Чань.
Во время этого хаоса и всеобщего волнения Помуль скрывался на горе Санг и продолжал заниматься практикой Дзен. По необходимости ему приходилось существовать питаясь лишь фруктами с деревьев и водой из горных рек. Его тело исхудало и ему трудно было даже ходить настолько он ослаб от голода и недоедания. Таким образом он прожил шесть месяцев. Затем ему приснился сон, в котором некий странный человек появился и сказал ему “Теперь ты можешь уйти.” С огромным трудом он выбрался из своего горного укрытия и пришел в Шао-чоу(Южный Китай), чтобы поклонился перед пагодой Шестого Патриарха. Легенда того времени рассказывает о том, что пока он  молился у Пагоды Шестого Патриарха, небольшое облачко опустилось на пагоду, а на крышу ее спустился белый журавль и начал петь. При виде этого все присутствующие были изумлены и подумали, что видимо великий святой пришел посетить эту пагоду.
В августе 846 года Помил вернулся в Силлу после пятнадцатилетнего пребывания в Китае. Он остановился на горе Пэкдаль до января 851 года, когда губернатор провинции Мьонгджу ( той самой провинции, где когдато правил его отец) пригласил его основать храм на горе Сагул. Название храма было Кулсан-са и Помил оставался там почти сорок лет до самой своей смерти. За все эти годы он ни разу не покидал гору. Три последовательных короля Силлы один за другим  приглашали его стать учителем при королевском дворе, но Помил отказался покинуть свою горную обитель.
“Кто-то спросил его однажды: “Каково намерение Патриархов?” Помил ответил: “Оно не было потеряно в течении шести поколений.” Еще кто-то спросил его: “К чему должен стремиться монах(новичок)? и Помил сказал: “Вы не должны идти по следам Будды, но вы не должны также пытаться просветлеть на примере человека.”
Однажды в апреле 889 года Помил объявил своим ученикам: “Я собираюсь уйти в другой мир. Я покидаю вас сейчас. Не впадайте в сентиментальность. Просто взращивайте хорошенько свой ум и старайтесь не исказить сущность Буддизма. Несколько дней спустя, первого мая, он лег и умер.
Его ученик Нангвон Кэчонг (834-930г.г.) стал известным Дзен мастером и дожил до девяностошестидесятилетнего возраста. Нангвон покинул дом в возрасте 20 лет и изучал сутры в храме Хваом.Затем он три года практиковал аскетизм на горе Кум. Какой-то старик, встретившийся ему в горах, посоветовал ему идти в храм Кулсан и сказал ему, что он встретит святого. Нангвон отправился в Кулсан-са. Говорят, что увидев его Помил заметил: “Почему ты так запоздал. Я очень долго ждал тебя.” После смерти Помила Нангвон провел некоторое время в храме Похьон в качестве аббата, а затем был назначен монахом при дворе короля Кьонгэ ( прав. 924-927г.г.).
Другим известным учеником Помила был монах Нангонг Хэнгджонг (833-918г.г.). Первоначально он изучал Аватамсака Сутру в храме Хэйн и обитал на горе Ву-тай Шин. Здесь он учился и получил Инку от Ши-туанг Чьинг-чу( даты неизвестны). В Силлу он вернулся в 884 году. Он стал аббатом храма Кунджа и был назначен монахом прикоролевском дворе королем Хьогонгом(прав.898-913г.г.). У него было более 500 учеников, а пагода егоназывалась “Гнездо Белой Луны в Облаках.”

7.ТОЮН И ШКОЛА ГОРЫ САДЖА.

Мы располагаем лишь очень скудной информацией о раннем периоде жизни Тоюна(797-868г.г.), основателя Школы Горы Саджа. Есть сведения, что он происходил из знатной семьи и стал монахом в возрасте 18 лет. Посвящен в монахи он, видимо, был в храме Квисан, где затем долгое время изучал Аватамсака Сутру. Не удовлетворенный до конца доктриной совершенства и Завершенности (основная доктрина Аватамсака Сутры), он изобрел жизнь бродячего монаха, одеваясь в лохмотья и нося чашу для подаяний.
В соответствии с популярным образом Дзен жизни, облако было его одеялом, а горный поток подушкой.
В 825 г. Тойун попадает в Китай и становится учеником Нангуань Пью-юаня (748-835г.г.), самого блестящего из учеников великого Патриарха Ма-цзу(709-788г.г.). Один из самых непредсказуемых учителей в истории Дзен, Нам-Чуань известен также тем, что был учителем Чао-Чоу, другого светоча в истории Дзен. Тойун получил у Нам-Чеона Инку и в 847 году, после смерти своего учителя, вернулся в Силлу. В Алмазных горах он  построил небольшой храм, названный Хунгньонг-са и оставался там до самой смерти. Умер он в 18 день четвертого месяца в 868 году.
Ученик Тойуна, Чонгхио Чольчунг (826-900г.г.) сильно расширил храм Хонгйонг, превратив его в один из ведущих учебных центров Дзен в стране. Чонгхио попал в храм некого монаха Хинджона(даты неизвестны) в возрасте семи лет и в 19 лет был посвящен в монахи. В храме он изучал Аватамсака Сутру. После смерти своего учителя Чонгхио Чольчунг встретился с монахом Согуном(даты неизвестны) , который не только стал егоосновным учеником, но и помог ему перенести храм на гору Саджа. Таким образом школа Гойуна стала известна благодаря Чонгхио и Согуну. Чонгхио очень уважали короли Хонган(прав.875-886г.г.) и Чонга (прав. 886-888г.г.). Однако он отказался от предложения королевы Чинсонг (прав.888-898г.г.) стать монахом при королевском дворе. Умер он в 900 году в возрасте семидесяти четырех лет, сидя в позе медитации. Патриархи Дзен школ Семи гор в Корее, о которых мы до сих пор говорили все отправлялись сначала на учебу в Китай и получили трансмиссию от мастеров первого поколения последователей Ма-тзу. Та традиция, которую они принесли затем в Корею, была традицией Дзен “золотого века” в его творческом и новаторском зените.
Все семена для последующего появления этих семи школ были посеяны в течении тридцати лет после возвращения из Китая в 818 году Дзен Мастера Тоуи. Однако, процесс фактического становления “школ” был более длительным. Во многих случаях школа не основывалась до тех пор пока какой-нибудь способный ученик или великий ученик не основывал горный храм и формально не признавал своего учителя патриарха школы. Нет никаких данных о том, чтобы кто-либо из этих патриархов имел намерение основать “школу”. Все их усилия, видимо, сводились лишь к тому, чтобы учить других Дзен и передать учение стоящему преемнику.
Основатели двух других горных школ Корейского Дзен не относятся к линии Ма-дзу или его иконоборческой школы Хунг-Чоу в Южном Китае.


8. ШКОЛЫ ГОР ТОХОН И ХУЯНГ.

Строго говоря, монах Помнанг (основная деятельность в 632-646г.г.) был первым “Патриархом” всего Корейского Дзен, поскольку он был первым кто принес в Корею учение Чань. О его жизни известно очень мало, разве, что он ездил в Китай и учился у Четвертого Патриарха школы Чань Тао-Хсина (580-651г.г.). Таким образом Помнанг предшествовал даже Хуйнэню (638-713г.г.), Шестому Патриарху, который считается основателем Китайского Дзен. Обучение Помнанга было таким образом скорее в традиции Бодхидхармы, а не в традиции “внезапного просветления” Хуйнэня. Это важно, поскольку традиция корейского Дзен считает своим источником скорее Хуйнэня, а не Линги(ум.866) пра-пра-пра-пра ученика Хуйнэня, чья система обучения при помощи коанов стала доминантой Корейского Дзен и по чьей линии целый ряд основанных Корейских  Дзен Мастеров получили свою трансмиссию. Поэтому, когда Помнанг принес учение Чань в Корею в середине седьмого века, то он вносил традицию и методологию, которая была еще в процессе экспериментирования и созревания.
По многим причинам (в немалой степени и потому, что Корейский Буддизм его времени был полностью охвачен снисканием милостей многочисленных Буддистских божеств) учение Помнанга не привлекло к себе большого внимания в Силле. Помнонг действовал в течении периода правления королевы Сондок (632-646г.г.), пожалуй, величайшей из королей защитницы Буддизма во всей истории Кореи. Это было также время, когда и сам Буддизм экспериментировал с новыми формами и выражениями. Если ко всему этому добавить и нескончаемую гражданскую войну, то напрашивается вывод, что любая секта, чья практика связана с молитвами об успехе и процветании государства в борьбе против соседних государств, имела больше шансов быть принятой, чем направленное внутрь учение Чань. Это было также время, когда главенствовали такие личности как Вон Хио, Чаджанг и Уйсанг, так что вполне вероятно, что Помнанг не обладал достаточно ведущей личностью, чтобы конкурировать с Буддистскими гигантами его времени.
Во всяком случае Помнанг передал свое учение монаху Синхэнгу(ум.779), Синхэнг тоже ездил в Китай и изучал там Дзен. Его последователем был монах Чунбом, который, в свою очередь, унаследовал Дхарму от Хэуна (никаких дат их жизни не известно).Последователем Хэуна был монах Тохон (824-882г.г.), который основал Школу Горы Хуянг в 879 году, заявив что он является самым старшим в линии Сон(Дзен) в Корее.
Тохон родился в Кьонгджу, столице Силлы. В возрасте девяти лет он потерял своего отца. В 19 лет он стал монахом в Храме Пусок. Вместо того, чтобы отправиться в Китай, как было модно среди монахов его времени, он проходит обучение Дзен у Дзен Мастера Хэуна, последователя Помнанга в третьем поколении (Название храма Хэуна неизвестно). Тохон был приглашен на должность придворного монаха при дворе короля Кьонгмуна (правл. 861-875г.г.), но он это приглашение отклонил. Вместо этого он стал аббатом храма Аллак на горе Хьонгэ. В 829 году с помощью своего ученика Шимчунга (даты неизвестны) он основал храм Понгнам на горе Хуянг. По его инициативе они получили поддержку у короля Кьогмуна. Тохон умер в 882 году в возрасте пятидесяти девяти лет, вскоре, после основания своего храма.
Праученик Тохона, Чонгджин, был знаменитым Дзен Мастером. В 900 году он уехал в Китай учиться Дзен и находился там в течении двадцати четырех лет. По возвращению в Силлу он был обласкан королем Таэхо, первым королем новой династии Корьо.