***
Дверь в школьный туалет тщательно охранялась местным бугаем из 11-го “Б”, пока остальные возились в вонючей кабинке с обшарпанными стенами:
Миха, ну чего там?! - Осторожно поинтересовался Илья, выглядывая из-за стенки.
Никого. - Помахал головой здоровяк у входа.
Держите его, блять… Тихо... Не ори, сука!!! - Приглушенно воскликнул Антон и вдавил беднягу головой прямо в вонючую тряпку. - Снимайте с него штаны, пацаны! - Словно одержимый, приказал он, расстегивая свой ремень. - Сейчас я его проучу, хы!
Тоха, может, не надо?! Как-то это уже слишком...
Беспомощная жертва замычала ещё сильнее, тщетно пытаясь вырваться.
Да не ссы, хы!
Бля, Тоха, реально, давай просто отпиздим его?!
Внатуре, че-то это уже перебор. - Вмешался Васёк.
Вы че?! - Антон неуклюже воплощал задуманное.
Шухер, пацаны! - подбежал здоровяк Миша и стал трепать своих товарищей за спины. - Шухер!
Валим через окно!
Если расскажешь кому-то - урою! - Сказал Антон напоследок, заправляя рубашку в джинсы.
Четверо неприятелей один за другим выскочили в окно, и след их простыл.
Алексей лежал на полу без штанов, а вокруг воцарилась тишина. Холодные лучи солнца просачивались через нижний проем и отражались в зловонной луже, но миг спокойствия длился недолго:
Ох, насвинячили опять, а мне убирай… - Обреченно пробурчала школьная уборщица.
Антон быстро пришел в себя и, натянув штаны, огляделся вокруг. Взгляд его упал на стоявшую в углу швабру. Не успел он ничего сообразить, как дверь в кабинку отворилась. Неловкое молчание повисло в воздухе, пока пожилая женщина осматривала Алексея с ног до головы.
Здр… Здрасьть, Антонина Пална… - Язык Алексея всё время заплетался.
Здрасьте-здрасьте. А ты чего весь мокрый? Ну-ка отойди, дай я швабру воз… Матерь божья, что за срач тут творится?! Ну-ка иди давай, я убираться буду. - сморщенная рука старушки потянулась за шваброй.
Изви… - Алексей вдохнул поглубже. - Вы это, извините, я тут упал неудачно.
Упал он... Ну всё, давай, иди, иди… Звонок-то когда был, прогуливаешь что ли?! - Старушка безразлично принялась елозить тряпкой по мокрому полу.

***
Алексей, обреченно потупив взгляд в землю, медленно брел домой по пустым дворам, да тихим холодным улочкам, утопающим в пыли и пожухлой листве. Серое небо, казалось, призвано добить и без того умирающий день.
- Лёха! - Прокричал кто-то позади.
Небольшой паренек с жизнерадостным лицом мчался ему навстречу.
- Лёха! Здарова! Че, у тебя уже уроки кончились?! - Парень в дешевом школьном костюме и с рюкзаком за спиной протянул худощавую руку.
- Санёк? - Едва удостоверился Алексей. - Да… Привет.
- Ну че, погнали к тебе? Че ты мокрый весь?
- Не, давай не сегодня. А это… - оттянув мокрую рубашку, отвечал Лёха, - В толчке упал неудачно.
- Херово… Не в мочу, надеюсь? Лан, шучу. А почему не к тебе, ты ж, вроде, сам вчера звал? Или случилось чего?
- Да так… Проблемы в семье. - Попытался увильнуть Лёха.
- А, ну тогда сорян. Кстати, слух прошел, - сплюнув, продолжал Санёк, - я, конечно, сам точно не знаю, но, говорят, этот придурок, ну Тоха, короче, он же наркоман, ты в курсе? Ну и они все впятером ширялись одним шприцем.
- Ну… И че?
- Как и че?! - Злорадствуя, улыбнулся Санёк. - Говорят, они что-то подхватили всей толпой.
Алексей резко изменился в лице и глаза его налились кровью:
- Ну и поделом, сука! Чтоб они, блять, передохли там своей сворой петушиной.
- Ты чего, чувак?!
- Да ничего! Пизда им, отвечаю!
- Так это они тебя что ли толкнули в туалете? - Удивленно подметил Санёк.
Страх и осознание возможного позора быстро вправили мозги Алексею, и тот поспешил было выкрутиться из своего шаткого положения:
- Да не, эт я из-за бати злюсь просто, вчера с ним знатно посрался.
- А, ну ладно, это уже не моё дело. Эт самое, мне пора, давай тогда, я вспомнил, что задали дохрена на завтра. - Санёк протянул руку на прощание.
- Да, давай, чувак. - От злости он так сдавил руку приятеля, что тот слегка вскрикнул от неожиданности:
- Эй! Ты чего?
- Ой… Прости, чувак. В общем, ладно, я не в настроении сегодня, не серчай.
- Да не, всё норм, до завтра тогда.
- Угу.
Друзья разошлись по домам.
***
Ночка тоже не задалась: поспать всё никак не удавалось - тревожные мысли терзали Алексея, словно вороны мертвечину.
Сука… - Прошептал он себе под нос, и, откинув одеяло, тяжело выдохнул.
“Ваша ножовка по металлу, с вас три тридцать” - Вспоминал Алексей день вчерашний, и грезил о дне грядущем, глядя в потолок.
“Уже четыре утра, а сна ни в одном глазу” - нахмурился парень. Настенные часы медленно отсчитывали секунду за секундой, приближая неизбежное.
Спустя время, холодные лучи утреннего солнца предательски прокрались в комнату, предвещая новый день.
Завтракать Алексей не стал. Ни свет ни заря он что-то творил у отца в мастерской, на потеху родителям, дескать, парень молодой - энергия бьет ключом, его хлебом не корми, дай смастерить какую-нибудь хрень.
Собрав вещи, он равнодушно вышел к дороге, и, окинув взглядом свой старый деревянный дом, да дворик, залитый солнцем, тяжело вздохнул, и неспешно зашагал по привычному маршруту.
Хорошие кожаные перчаточки красовались на его нежных руках, ещё не знавших тяжелой работы. Это дорогой подарок бабушки, который Алексей надевает лишь на торжественные мероприятия. Шикарное пальто, привезенное отцом с работы, да кожаные ботинки за немалые деньги - всё это сегодня сыскало замечательный повод, чтобы быть надетым.
“Перед девочкой хочет покрасоваться! И пускай… И пусть..." - умилялись родители вслед.
Дорога до школы шла через дворы, да кусочки парка с голыми деревьями, через которые пробиралось яркое осеннее солнышко, слепя глаза Алексею. Кожаные ботиночки чудесно шлёпали по мерзлой земле, перемалывая сухие листья. Он с упоением слушал этот хруст.
Леша! - Прозвучал звонкий девичий голос.
“Денег попросит, чертовка” - улыбка разразилась на его лице.
Леша, привет! - Блондинка с большой грудью подбежала к Алексею.
Здравствуйте, Дарья.
Ты такой нарядный… - Девочка пустила в ход свои женские чары. Две большие женские чары. Но Лёше все нипочем.
Ой, а ты спешишь, наверное, извини! - Сменила тактику Даша. - Слушай, а ты не мог бы мне одолжить десятку, мне в обрез надо!
Ну если только в обрез… - Засмеялся Леша, доставая из кармана пальто леопардовый кошелек. - Обрез это хорошо, - подмигнул он, - забирай, это подарок, содержимое тоже себе оставь.
Ой… - Девушка в недоумении заглянула в кошелек и удивлённо провожала взглядом Алексея. - Да ты чего, постой, ты куда соб…
Шкрябали ботиночки по сухой земле, а школа тем временем показалась на горизонте. Родимая.
***
Возвышенное чувство праздника переполняло Алексея. Торжественным шагом он приближался к зданию Школы. Пар валил изо рта; ветер кружил сухие листья и мусор в чудесном танце под птичий вальс.
Здравствуйте, дядя Боря! - Крикнул Алексей через всю улицу дворнику, подметавшему дорогу. И помахал.
Стоявшая у входа молодёжь, отчасти недоумевающе, отчасти презрительно, посмотрела на Лёшу, и обронила смешок, но вскоре он стал таким же незаметным для окружающих, каким был всю свою жизнь.
Холодное утреннее солнце выглянуло, наконец, из-за домов, и окна школы, подобно большим зеркалам, засияли в унисон.
Алексей стоял напротив парадной двери. Звонок прозвенел, а он всё стоял. И сердце его колотилось, ибо его не обманешь. Не заставишь его поверить в весь этот фарс, который разум так умело разыгрывал. И раз прозвенел звонок, то, стало быть, весь честной народ уже собрался, и ждёт. И Алексей тоже ждёт, стараясь удержать дыхание ровным, как подобает.
Алексей сжал пальцы в руках, и слегка подмерзшая кожа перчаток приятно проскрипела. Этот небольшой этюд отнюдь не пустое место в общей картине дня. Каждая мелочь сегодня важна. Каждая мелочь сегодня - вовсе не мелочь.
Алексей, вдохнув полной грудью холодный осенний воздух, да взглянув тоскливо на яркое солнце, вошел в школу.
Опустевшие коридоры всюду встречали его. Охранник дремал у себя на посту, время от времени попивая чай с лимоном. И пусть. И славно.
Одинокая худая старушка Антонина Павловна всё так же, не спеша, ворочала шваброй по мраморному полу, и, казалось, в этом её искусство. В этом её покой. И пусть. И славно.
Обшарпанная дверь туалета чуть было не испортила настроение Алексею, но он решил даже освежить в памяти и без того отчетливую нить тех событий, что мучают его, и вошел внутрь.
Битая плитка на полу, облупившаяся штукатурка на стенах. Алексей шагнул дальше и внимательно осмотрел каждую деталь. Солнечные лучи вовсю струились через окно, заливая ярким светом ныне чистый туалет.
“Антонина Пална постаралась” - улыбнулся Алексей, снимая рюкзак. Злополучная кабинка ныне тоже, словно Ангел, встречает Лёшу своей невинностью. Но он-то знает, что это Дьявол - мастер иллюзии. Дашь слабину и всё - пиши пропало.
Дверь в кабинку отворилась, и Алексей принялся доставать из рюкзака прекрасные подарки, без которых, увы, не завершить ему задуманное.
Денег нет уж позарез, не беда, ведь есть обрез! - Тихо пропел про себя Алексей, вынимая кустарное ружье с самолично укороченным стволом. - Оба! Короткоствол, однако. Прямо как наш Антоша.
Улыбка на мгновение озарила Алексея, но тут же улетучилась в осознании происходящего. Страх нахлынул, и сердце с новой силой застучало. Руки предательски затряслись, а в горле встал ком. Птицы за окном, и солнце, бьющее в проемах под кабинкой, вновь напомнили Леше о жизни. О той, о которой он всегда мечтал: без боли и страданий, в единстве и гармонии с природой, как завещала ему покойная бабушка.
Алексей сел на крышку унитаза, достал из кармана два красненьких патрона, старательно начиненных сегодня утром, зарядил свой обрез и стал ждать. Отец учил его стрелять и обращаться с ружьем, но страх облажаться был неимоверным. Еще больше пугало осознание происходящего. Осознание, что это конец.

***
Алексей помолился, хотя и знал, на что идет. Это был акт символический. Ради собственного спокойствия в столь неспокойный час. В столь тревожную минуту, когда кровь стучала в висках, и ноги отнимались от страха.
“Прощай, рюкзак, ты остаешься здесь” - подумал Алексей. Затем подумал, что такие мысли слишком мелочны, чтобы оказаться последними в жизни. Затем черные пальцы сжались воедино и он перекрестился.
Это акт возмездия. Акт восстановления чести, кто бы что не думал. Оставлять это дело безнаказанным было нельзя, и Алексей не сомневался ни на минуту. Он знал, что убьет Антона без колебаний, но что-то беспокоило его, терзало, не отпускало до самого конца, напуская туман неопределённости.
Пальцы правой руки обживались на спусковом крючке. Беспокойное дыхание всё никак не могло утихнуть, стать ровным и расчетливым. Неподвластно Алексею было в ту минуту ни тело его, ни тем более мысли.
Так и сидел он на толчке, в том самом злополучном месте, пока со скрипом, деревянная дверь туалета вновь не отворилась.
Услышав, что кто-то вошел, Алексей, едва сдерживая панику, наклонился, чтобы заглянуть в щель и увидеть, кто же всё-таки это был.
Это был он. Его мерзкие говнодавы. Его задиристый прикид. Алексей ликовал, и в то же время страх парализовал его, лишая способности рассуждать.
Антон стоял спиной к кабинке, в которой затаился Алексей, и справлял нужду в писсуар, то и дело направляя струю мимо. Моча тонкой струйкой растекалась по кафелю, проникая в щели между плиткой. Антон собрался было уходить, но Алексей решился. Адреналин зашкаливал, и страх ушел. Оставалась лишь ярость. Слепая ярость.
Дверь кабинки отворилась, и Антон обернулся. Гримаса недоумения застыла на его лице. Мгновение спустя оглушительный выстрел раздался в туалете, отбросив Алексея обратно на толчок. Он уселся, и стал наблюдать:
Крики, разбитый кафель и струящаяся канализационная вода вперемешку с кровью, заливающая корчащегося от боли Антона, отчаянно хватавшегося за остатки своего мужского естества.
Насладившись местью сполна, Алексей вышел из кабинки и встал у окна. Снаружи всё так же сияло солнце, да пели птички. Впрочем, долгожданные крики врага радовали сейчас Алексея несравнимо больше.
Оставался один патрон. Скоро на крики и шум сбежится вся школа, поэтому пора делать то, что должно. Алексей взглянул на чудесное осеннее небо, и, приставив обрез ко лбу, произвел выстрел.