Когда одним пасмурным утром на месте телевизора Света обнаружила голову, она смогла произнести разве что: “Ух, блядь.”

Голова сидела на тумбе, смотрела немигающим взглядом прямо на оторопевшую Светлану. Мужская, с короткой стрижкой, строгими чертами и большими глазами. Из-под обрубка шеи, на котором голова покоилась, стекала кровь, расползалась темной лужицей по тумбе и капала на коричневый линолеум. Голова молча пялилась на Светлану.

Сперва она решила, что спит, но щипки и шлепки не заставили жуткое зрелище исчезнуть. Кричать было поздно — момент для крика прошел. Светлана сползла с кровати и, скользя босыми ступнями по полу, стала приближаться. Глаза головы следили за ней, зрачки двигались влево и вправо. Когда Света оказалась в полутора шагах от жуткой хреновины, рот головы широко раскрылся, обнажая белые зубы, и из гортани непонятно как раздался странный звук, не то хрипение, не то шипение.

Светлана отскочила, резко упавшая челюсть и отвратительный шум вырвали ее из странного, полусонного оцепенения, и она закричала, кинулась обратно к кровати, забралась под одеяло. Голова, заметив реакцию женщины, перестала хрипеть и громко заговорила:

— Воысолвосыоовлосыолвосыыол...

Рот головы при этом оставался широко открыт, язык не двигался. Глаза не моргали, пристально впившись в перепуганную женщину.

— ...волсооылвоовосыолосыво… — продолжала голова, громче и громче, в течение долгих пяти минут, пока голос не перешел в крик, — ВОСЛОЫЫОЛСОЫВВОЫЫЛОССОЫЫЛ.

Света закрыла уши, зажмурилась в надежде, что все-таки это лишь жуткий сон, но вопль головы никак не унимался.

“Звонить!” — решилась, наконец, Света, схватила мобильник с прикроватной тумбочки и замерла. Звонить ей было совершенно некуда. В коротком списке контактов не нашлось ни друзей, ни семьи, одни коллеги. Врачам и ментам… Нет, ее или арестуют, или заберут в дурку, если никакой головы на самом деле нет.

— ...воосылоооысовосолыоолыоссоы…

Светлана опустила телефон. В крике головы, в нечленораздельных, казалось, звуках, она вдруг, после долгих минут, услышала слово: “волосы”. Крик становился невыносимым, раздражающим, писклявым. Рот головы оставался широко раскрыт, на лице словно читалось какое-то ожидание.

К горлу подступил комок. Как бы жутко ни было, но Света должна была попробовать, вопль стал давить на уши, кровь застучала в висках.

Ножницы хранились в специальном стаканчике на холодильнике, и Светлана медленно, под жадным взглядом головы, прокралась на кухню, встала на цыпочки и двумя пальцами зацепила стакан с канцелярией.

— … восоллысывосолыосовволыссооллл…

Свете от рождения не повезло с волосами: вечно сухие, секущиеся кончики, невзрачный серо-русый цвет. В ее двадцать пять у нее даже намечалась седина на кончиках.

Света вернулась в комнату, решительно собрала одну из спускающихся до плеч прядей и, после недолгого колебания, зажмурилась и щелкнула ножницами. Открыла глаза, посмотрела на оставшиеся в руке волосы. Осторожно, не спеша, она приблизилась к голове и аккуратно вложила кончик отрезанной пряди в зияющий рот. Едва волосы коснулись языка, как крик прекратился, и жадно заработала челюсть, вырывая волосы из рук Светы. Голова смотрела на перепуганную женщину и жевала. Слышалось, как волосы скрипят на зубах, вверх-вниз, вверх-вниз двигалась челюсть. Голова проглотила прядь, снова раскрылся рот:

— ...олосвывыосоылоооосссыывоыло…

Однако, заметила Света, крик стал тише, спокойней, от него больше не долбило в висках. Неужели…

Одна отрезала еще одну прядь, потолще, но все еще не слишком заметную, и скормила голове. Та послушно прожевала и проглотила волосы, затем продолжила разговаривать, еще спокойнее, почти нормальным голосом.

— Бред, — вслух сказала Света, сидя на полу, в ночнушке и с ножницами в руках, глядя на голову.

Жалкие минуты спустя, голова снова перешла на крик, но резать волосы Света больше не собиралась. Она встала.

—...овоолосоыыовоысосоылыоссссооо…

Быстро натянула белье, джинсы, футболку.

—...ыососоллыоооллылыссс…

Достала из пакета на двери кухни пакет.

—… олсыысооолллысоввволсоы…

Сжав кулаки, подошла к голове и, глядя ей прямо в глаза, накрыла шуршащим пластиком. Тараторение не прекратилось и когда Света сгребла пакет, взяла за ручки. Голова смотрела на нее изнутри, снизу вверх, обернутая в белый полиэтилен, рот был открыт и жаждал ее волос.

С пакетом в руках, Светлана заскочила в балетки и выбежала из квартиры. Голос головы эхом отражался от бело-синих, облупившихся стен подъезда. Света надеялась, что никого не встретит, благо, стояло лето, утро воскресенья.

Выскочив на улицу, в пустой двор, она бросилась к мусорке и с разбегу зашвырнула пакет в полупустой контейнер. Голова пролетела по дуге, грохнулась в кучу мусора. Ее голос изнутри стал приглушенней, и Света поспешила домой. Чем дальше она отходила, тем громче, истошнее орала голова:

— ...восоыоосллоыосвовосослыл…

С опаской посмотрел в сторону помойки проходящий мужчина в шортах и с банкой пива. Оглянулась пожилая женщина, на углу дома. Для Светы эти пятнадцать-двадцать метров до двери подъезда словно растянулись на километры. Только пикнув домофоном и захлопнув за собой дверь, она облегченно вздохнула. Крик, кажется, прекратился, и Света поплелась наверх. На лбу выступила испарина, сердце колотилось. Произошедшее все еще казалось нелепым сном, она верила, что вот-вот проснется.

Света открыла дверь своей небольшой квартиры, и ее мгновенно оглушил истеричный, яростный, срывающийся на хрип вопль:

— ...овылсоолллссооывослоосслы…

Голова сидела на тумбе, где раньше стоял телевизор. Рот широко открыт. Бесстрастные внимательные глаза следили за Светой.

— Да заткнись ты уже, мать твою, заткнись! — закричала женщина, но ее голос утонул в диком вопле. Навернулись слезы, от боли в висках хотелось биться об стену. Света схватила ножницы, что так и валялись на полу, и со всей силы воткнула в щеку головы. Лезвие пронзило кожу, показалось в открытой пасти, перепачканное кровью. Ни один мускул на голове не дрогнул, крик только нарастал. Казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки.

Она выдернула ножницы, и сквозная рана в щеке мгновенно, на ее глазах, затянулась. Света, рыдая, отползла к стене.

— Заткнись, замолчи, — умоляла она.

—...восолосоыосыввосоллыососыоллы…

Сил не осталось. Она должна была сейчас же прекратить этот крик или сойти с ума.

Одна за другой падали на пол пряди волос. Света щелкала окровавленными ножницами, беспощадно срезая локон за локоном, пока на голове у нее не остались жалкие, неровные клоки.

— Да на! На! Только замолчи! — борясь за остатки рассудка, женщина принялась скармливать голове разбросанные по полу волосы.

Тишина наступила мгновенно, нарушалась она только чавканьем головы, что пережевывала и проглатывала прядь за прядью.

Вскоре все кончилось — последний локон исчез во рту, сомкнулись челюсти, и голова преспокойно уставилась на рыдающую Свету.

— Господи, — сквозь слезы прошептала она, ощупывая свой голый скальп. На лбу запеклись несколько струек крови — от слишком резких движений ножницами.

В темном лакированном серванте рядом с телевизорной тумбой Света разглядела свое мутное отражение. И без того не красавица — с прыщавым лбом и слишком горбатым носом, не совсем правильной формы ушами — теперь она выглядела просто как сумасшедшая уродина.

Света заревела в голос. Она задыхалась и плакала, вытирала сопли и слезы о линолеум и футболку. Ей было страшно и одиноко, больше всего на свете она хотела проснуться, чтобы не стало головы, и день начался заново. Отвратительная мужская голова безучастно смотрела, никуда не собираясь пропадать.

Вскоре, однако, сил рыдать не осталось, и, поскуливая, Света направилась в ванную.

Она вошла, повернула направо, к пожелтевшей местами раковине и, взглянув на себя в зеркало, тут же отпрянула, чуть не стукнувшись головой об дверь. В отражении она увидела копну длинных, светлых волос. Золотые волны, спадающие ниже лопаток, казалось, блестят в свете единственной лампы под потолком. Раскрыв рот от удивления, Света провела по волосам ладонью. Они оказались нежными, мягкими на ощупь. Поднесла к лицу сияющую прядь и ощутила запах свежести, чистоты. Она никогда в жизни не видела таких красивых волос.

Света умылась, хорошенько протерла глаза холодной водой, посмотрела в зеркало. Волосы никуда не исчезли. Подергав и убедившись, что золотые локоны настоящие, она вернулась в комнату.

Голова все также смотрела на нее, стоя в лужице крови. По полу остались раскиданы остатки старых, серо-русых волос. Света еще раз погладила светлые пряди, понюхала.

— Ладно, — сказала она голове и пошла завтракать.