ПЯТНА Есть ли люди, которые меня ненавидят? Я думаю, если и есть, то у них нет на это причин. А значит они больны душой. И мне их не жаль. Они угроза для ме- ня и я буду радоваться, когда они умрут. Искренне радоваться. Я считаю, что всё нужно делать искренне, от души. Не потому, что так приня- то, а потому, что это действительно то, что ты хочешь сделать, сделать от души. Но так жить не всегда возможно. То есть, иногда это не совсем возможно. А может мне просто не хватает совершенства, чтобы жить так всегда? В общем, иногда мне приходится поступать не самым искренним образом. Я не говорю о ка- ких-то подлостях... Мне сложно вспомнить случай... Иногда это может быть про- сто молчание. Когда ты молчишь, а хорошо бы сказать что-нибудь, это не искрен- не, замалчивание. Проблема в том, что с возрастом мы замалчиваем всё больше своих мыслей. И, наверное, чувствуем себя более мудрыми от этого. Мне было 17, я очень много могла говорить вслух. Мне хотелось. Мои мысли, нет, конечно я сейчас понимаю, что они никому не интересны. И что, разве этого стоит стесняться? Нет. Вот мы вырастаем и стесняемся. Потому, что строим свой образ для окружающих людей и стараемся его никак не нарушить, поэтому приходится думать перед тем как что-то говорить или де- лать. Надо сказать, что это иногда оберегает от опасностей. Когда ты наедине с собой, то, казалось, вопросов искренности-неискренности, поддержки образа возникать не должно. Но и здесь мы сдерживаем себя. Резала вены. Я резала вены. Может, тогда мне стоило себя сдерживать? Но тогда я поступала бы неискренне? Мне бы хотелось обо всём по-порядку. Хронологический порядок. Но очень не хочется потом всё переставлять. Я не люблю редактировать. Ко мне приплывают картины из прошлого. Напротив сидит мужчина. Мне 14 лет, со мной рядом старшая сестра, она спит. У мужчины закрыты глаза, очень уставшее лицо. Совсем недавно он то и дело при- кладывал к лицу платок и пил таблетки из маленькой цилиндрической коробочки. Он доставал её из нагрудного кармана. Автобус тряхнуло и он упал. По моей спи- не пробежал холод. Сестра проснулась, я вцепилась в её плечо, мужчина не дви- гался. Очень жаркий день. - Как это - ты не будешь участвовать? - голос в трубке. - Ну так, не хочу. - Нет, ну должно же быть какое-то объяснение. Может у тебя дела неотложные, это можно понять. Ты ведь всегда была нашей зведочкой. - Нет просто почему-то не хочу. Я не хочу. - У тебя что-нибудь случилось? И так далее. Я уже вышла из универа и настроилась поскорее попасть домой. Еще один звонок, от Виолки. - Ну я не знаю, это так внезапно. - Ты чего, мы уже неделю собираемся. Просто перенесли первую репетицию на сегодня, зал освободился. Я тоже уже домой направлялась. Виолку бьет парень. Я задумалась. - Алло, ты слышишь? Я думаю, о том, как он её бьет и... Почему? Почему она не порвёт с ним? "Он так извинялся, я думаю, это был последний раз." Или вообще не хочет говорить об этом. А когда побъет, плачется мне "какой же он козёл". Потом расскажу смешное. - Да, я, да, ну мне надо домой переодеться. - Ты не успеешь. Давай, мы просто соберемся и всё обсудим, это быстро. Ты далеко отошла? Я недалеко отошла. - Я уже спускаюсь в метро. - Не надо спускаться, я сейчас оттуда выходить буду, подожди меня. - Ну я уже внизу. Ладно давай внизу. - кладу трубку и ускоряю шаг. Съезжаю, ищу её взглядом. Лишь бы не попасться. Перебегаю от колонны к ко- лонне. Кто-то хватает за руку. Сердце сжимается, я каменею. Это она. - Я же просила подожди, только время потеряли пока искали друг друга. Она думала, что я её искала. - Пойдем, не теряйся. Людей много и я успешно теряюсь, не дойдя до эскалатора. Заскакиваю в по- езд. Сердце бешено колотится. Блин, похоже не в ту сторону. Отворачиваюсь, прячусь за людьми. Думаю о том, как она сейчас меня ищет. Или плюнула и пошла без меня. Я задумываюсь. Вот это меня переклинило. Точно помню, что раньше нравилось выступать. Нет, нехорошо. Выхожу на первой остановке и пересаживаюсь в обратную сторону. Выхожу, иду быстрым шагом. Уже темнеет. Октябрь, но такой тёплый. Странно, что никто не звонит. Звоню ей: - Я сейчас буду. - Мы уже начали, давай. Я думала, ты уехала. - Я специально потерялась. Чем ближе к корпусу, тем сильней замедляю шаг. Наконец останавливаюсь и стою. Стою, ощущаю свои ноги, как им тепло. Такое ощущение, что я разучилась ходить. Смешное было, когда я решила проучить Виолку. Она давно уже ходила доволь- ная. "У нас всё так хорошо сейчас". Но я-то помню, что такие периоды уже были, причем долгие. А потом он снова её бил. - Сходишь со мной? - прошу. - Конечно, пойдем. Виолка очень добрый человек. Всегда сходит со мной в туалет, даже если то- лько что оттуда вышла. - Я тут подожду. - Ладно. - говорю. - Ну, чего не идешь? Я смотрю на неё и у меня ползёт кривая улыбка. Виолка удивленно хмурится. Мой кулак летит ей в лицо. Вышло как-то слабо, смазано. Я недовольна результа- том. Виолка нагнулась, закрылась руками и что-то пищит. Я колочу её кулаками по спине. Толкаю на раковину. Она неуклюже падает на пол и ревёт. - За что? - Ой, прости. - мой голос звучит сухо, я пытаюсь повыразительней, - Прости, я не хотела, давай это забудем. - Ты совсем что ли? Виолка встаёт и отряхивается, продолжая всхлипывать: - Ненормальная... - Извини, пожалуйста. Виолочка. Я обнимаю её, она вырывается. - Ну не обижайся! - Всё, я ухожу отсюда. - Если ты не перестанешь обижаться, я обижусь! - Всё, пошли, не делай так больше просто и всё. Она останавливается и смотрит в зеркало. - Подожди, тушь потекла. Я выхожу в задумчивости. Получилось или не получилось? Нет, слишком ском- канно всё. У меня в голове зреет план. Виолка выходит. Отшагивает в сторону. Потому что я снова стою и смотрю на неё. Как хорошо она предугадала. В её глазах страх. - Пожалуйста, пойдем, Карина. Как же она боится. Я только что избила её, а она даже не показывает обиды. Я снова замахиваюсь и она даже успевает начать закрываться руками, но только начать - я попадаю ей по носу. Она плачет тихо, сползает вниз по стене. Плечи содрогаются, она закрывает рукой рот, словно не хочет, чтобы кто-то слышал. Из носа струится кровь. Я вспоминаю дельту реки Нил. Она видит руку в крови, вид- но, что пугается, лезет в сумку за платком. Вдруг мне становится невыносимо жалко её и я бросаюсь её обнимать. - Виолочка, Виолочка, прости! - на моей кофточке сразу появляется кровавый отпечаток от её руки, я отдергиваюсь. Я ужасаюсь тому, что наделала и начинаю рыдать, оглушительно рыдать, опустившись на четвереньки, медленно отползая от Виолки и припадая к полу. Я плохо понимаю, почему я плачу. Я вообще об этом не думаю. Просто реву и всё. Вокруг уже люди. Я слышу, как Виолка объясняет им, будто случайно ударила себя дверью по носу. - А ты чего ревешь? - того, кто это спросил, я отталкиваю, поднимаюсь и убе- гаю опять в туалет. Заводят Виолку, девочка выбрасывает окровавленый платок в ведро, у Виолки в руках уже другой платок. - Запрокидывай голову, запрокидывай голову, - советует ей девочка. Мы потом мирились с Виолкой. И я была неискренней. Когда мирилась. Мне что- то не давало покоя. Что-то невысказанное мной. Из-за этого мы дальше стали об- щаться как-то натянуто. А с тем парнем они поженились, когда она забеременела. "Заскочу ненадолго и мне ничего не будет." В палате работает кварцевальная лампа, но мне срочно нужно кое-что взять из своей тумбочки. Я прислушиваюсь, нет ли кого вокруг и резко распахиваю дверь, как ветер врываюсь внутрь... бро- саю беглый взгляд на окно... парализует от страха. Там огни, за окном в небе большие белые шары я поворачиваюсь и так же быстро выскакиваю из палаты, сил хватает только чтобы захлопнуть дверь, дальше я немного ползу в коридор, оне- мение спадает и я, стараясь не привлекать внимание, иду в уголок ко всем. Мне хочется не думать о том, что увидела. Я вся словно наэлектризована. - Блин! - восклицаю вслух перед всеми и наэлектризованность спадает. Это были плафоны люстр! Отразились плафоны люстр в окне. Почему-то не было штор и я впервые увидела такую картину. Всего лишь плафоны. Сажусь посидеть. Рядом подсаживается Римма. Она улыбается, когда она улыбается я смотрю на её большие два передних зуба. Белые, делают её похожей на кролика. Римма молча показывает пальцем на мою промежность и продолжает улыбаться. Я смотрю - на моих пижамных штанах расползается пятно. Римма показывает еще раз и подсажи- вается еще ближе. У-ух, от неё не отвертишься. Я ухожу. Мне принесли синтезатор. Я сижу перед ним. Что-то величественное в нём, что я еще не включала его. Но нельзя же так. Включаю, он загорается оранжевым све- том. "Бу-ум" - нажала самую крайнюю клавишу слева. Сижу минут 10, а может 15. Размеренно долблю эту клавишу и вхожу в какой-то транс. Звук поглощает меня. Наконец убираю руку, замираю, слушаю, как затухает последний сигнал. Руки сами по себе опускаются на клавиатуру и играют самую прекрасную музыку, которую я только слышала, но это быстро прекращается и я не могу повторить ни с первой, ни со второй попытки, а третьей мне уже не хочется и я выключаю синтезатор до лучших времён. Каждый раз, когда я болею, я лежу и мне кажется, что умираю. Что это - по- следний раз. А еще думаю о жизни. О том, что такое жизнь. Я тогда думаю, что жизнь - это одно сплошное страдание. Мы страдаем от голода, от холода, от жа- ры и, самое страшное, от болезней. Зачем нужны болезни? За что они мне? Почему я должна страдать? Мы в тюрьме, Земля - тюрьма, не просто тюрьма, а целый ко- мплекс с разнообразными пыточными кабинетами. Мы блуждаем от кабинета к каби- нету, лишь иногда свободно дышим в коридорах. А ведь дальше - хуже - старость. Я старею. Лицо грубеет, я становлюсь всё более похожей на свою старшую се- стру. Такой же вечный налёт усталости, который не исчезает даже когда пытае- шься улыбнуться до ушей. С этим придётся мириться. По крайней мере, так под- сказывает жизнь. А может, я не хочу мириться? Может, я хочу сбежать из тюрьмы? В коридорах такие красивые росписи на стенах. Хорошо изучать их, но плохо, ко- гда тебя оттаскивают от них против твоей воли. Я хочу запомнить лишь то время, когда меня никто ни откуда не оттаскивал. Этого достаточно, теперь пора бе- жать. Мы на Селигере и сейчас вот-вот начнётся концерт "Би-2". Стоим небольшой группкой, прячемся. Немного душно. - Ты будешь пить? - Нет, - отвечаю. Виталик привёз водку и Оля на скорую руку смешивает "коктейли" с вишнёвым соком. Проливает. - Осторожней, дай я, - лезет Аня. Оля чуть пододвигает меня, взявши за плечи: - Вот так стой, хорошо? Шумно. Вдали заиграла музыка и люди зашумели громче. - Началось, давайте, быстренько... Они выпивают, я стою, мне неловко. - Подождите, я тоже хочу, дайте мне. - Поздно, сок закончился, - Виталик прячет бутылку в свой рюкзак. - Я просто так выпью, дай. - Быстрее, пойдёмте! Я выхватываю бутылку у удивленного Виталика, откручиваю и лью в себя. - Тихо, присядь! - Оля снова хватает меня за плечи и тащит вниз. Это потому, что я высокая. Как будто кому-то надо на нас сейчас смотреть. Приседаю и пью еще. Очень противно и жжет внутри. - Эй, может хватит? У меня наворачиваются слёзы на глаза. Там осталось еще немножко. Допиваю и отбрасываю бутылку. - Блин! - Оля дергается было за бутылкой, но передумывает, хватает меня за руку и мы спешим на концерт. У меня темнеет в глазах. В глотке всё горит, плечи и шея странно немеют и тоже болят. Я чувствую, что совсем не хочу ни на какой концерт. "Би-2" уже играют вовсю. Выдергиваю руку, Оля оборачивается я, опустив голову, приседаю. - Ну вот... - Идите сами, я тут побуду. - Давай я тебя отведу... - Нет! Уходите! Все! ... Через пять минут я уже проталкиваюсь поближе к сцене. Во рту неприятный при- вкус и футболка подпорчена рвотой, но я не чувствую стыда. Кто-то хлопает меня по плечу: - Карина! Отмахиваюсь и проталкиваюсь дальше. "Би-2" играют "Моя любовь". Что-то меня всё время душит. Я трогаю шею и нащупываю ленточку от бейджика, который я сама недавно забросила на спину. Возвращаю вперёд. Всё, теперь полный комфорт. Они сидят здесь, чтобы мы на них смотрели. Нет, не так. Чтобы на них зараба- тывали деньги. Нет, всё-таки, чтобы на них смотрели, чтобы на них зарабатывали деньги, чтобы их кормить. А могли бы летать себе. Некоторые из них - вымираю- щие виды. Некоторые вымирают, потому что на них охотятся. Ну и зачем на них охотиться? Ради красивых перьев? Или мяса? Не знаю, почему, но когда я смотрю на птиц в парке я думаю о тупиковом пути, которым пошло человечество. Казалось бы, технологии развиты как никогда высоко, а всё же люди продолжают с оружием бегать за птицами и убивать их ради какой-то выгоды. Выгоды мимолётной и беспо- лезной (если не вредной) в глобальном плане. А мы могли бы исследовать звёзды (с). Немножко перекосить приоритеты подальше от развлечений и прибылей, получа- емых от продажи развлечений и тратящихся на развлечения и развитие индустрии ра- звлечений. Я бы хотела кормить этих птиц на далёких планетах. Я знаю, в чем смысл жизни - в распространении Жизни. Пусть и бессмысленном. Но если её не ра- спространять, то не будет вообще ничего, а это еще бессмысленней! Когда я вижу эффектный фильм с известными актёрами, я вижу сценическую площа- дку, я чувствую операторов за кадром, я не вижу персонажей, я вижу актёров, я не вижу искусства, я вижу усилия и ресурсы, которые потратили впустую. Немалые у- силия и ресурсы, в это производство были вовлечены сотни людей, результат этой работы будет распространяться с помощью такой же дорогостоящей инфраструктуры. А можно было просто написать пъесу и пусть её играли бы в театрах разные группы. В разных театрах. На разных планетах. Уже около двух недель мы встречаемся почти каждый день. Со мной редко такое бывает - когда не можешь насытиться человеком и это взаимно. Я знаю, в каком ра- йоне он живёт, но ни разу не была у него. Скрипит снег, оранжевый от фонарей. Я стою на остановке и сильно мёрзну. Моего автобуса всё нет и нет. Идти домой почему-то не хочется и я сдвигаюсь с места с намерением где-нибудь погреться. Сегодня мы не виделись - он сказал, что сегодня у него гости и он будет занят. Цепочка разорвалась - нехорошо. Я звоню ему: - Почему ты меня не пригласил? Познакомил бы со своими друзьями. В моем голосе редко звучала обида. Только интерес и мягкость. Но он всё рав- но каждый раз пугался моих выпадов. - Ну-у, в следующий раз приглашу обязательно, я не думал, что тебе будет ин- тересно. - Я вообще-то сейчас в твоём районе и очень замёрзла. - У... - Ну? - Эм... ты хочешь зайти? Я буквально напрашиваюсь. Быстро нахожу дом с нужным номером, но путаю кор- пус - тревожу по домофону какую-то бабушку. Хлопнула дверь - это он, вышел меня встречать. - Давай, может, прогуляемся? - Ты что, совсем? Я замёрзла! - Ну, посидим, где-нибудь... - Что у тебя там такое? У тебя там девушка, да? Я не обижусь. Он смущается. (Дальше буду называть его Игорь.) - Нет, просто друзья. Игорь шмыгает носом и растерянно распихивает ногой снег. - Ну и почему ты их стыдишься? Разве друзей стыдятся? Или это не друзья? - Друзья... просто... Ладно, пошли наверх. У подъезда добавляет: - Тут и правда холодно. Дверь оказывается незапертой. Из комнаты доносится незнакомая электронная му- зыка. - Вы что, выходили? - кричит в сторону комнаты Игорь. Я снимаю пальто и сапоги, удивляюсь молчанию. Может, там нет никаких друзей? Захожу в ванную. Возвращаюсь и вхожу в комнату. Игорь что-то убирает со стола. На диване сидит парень, откинулся на спинку, рот приоткрыт, глаза как стекло. Рядом - не очень хорошо ухоженная девушка с давно покрашенными волосами, смо- трит в экран телефона и улыбается. - Привет, - говорю я, - А что это с ним? - показываю на парня. - Алё! - кричит Игорь. - А, что? - девушка поднимает голову, парень продолжает сидеть без реакции. - Кто-нибудь из вас выходил? - Не-е... - А почему замок открыт? - Я не закрывала. - Я и вижу, что ты не закрывала, блин. Он заметно злится. - Сейчас поставлю тебе чай, располагайся пока. - говорит Игорь и уходит, как я понимаю, на кухню. - Он сам закрываться забывает, а потом на нас наезжает, с памятью у него то- го, - говорит девушка и добавляет - Я Ночка. - Красивое имя. Она смеётся: - Это не имя. Ты давно сидишь? Я не понимаю, переспрашиваю. Выясняется, что они здесь кололись. Теперь мне "всё понятно". Игорь возвращается с большой эмалированной железной кружкой. Там на дне чаин- ки, черный чай. - Я разбавил холодной водой, можешь пить, он не совсем горячий. - Игорь, ты тоже колешься? - спрашиваю я. Ночка почему-то гогочет. Игорь растерян - всё еще не привык к моим внезапным вопросам. Мне вдруг стаёт обидно, что он скрывал от меня это. - Так не честно, почему ты мне не предлагал? Мы же всё делаем вместе. - Такое не предлагают... - Ты виноват передо мной и я могу просить чего хочу. - Да ну перестань... - Я хочу попробовать. Иногда мне кажется, что я могу читать лица. Характер человека, в каком на- строении он чаще всего пребывает, насколько он умён, капризен, много ли у него причуд, насколько он озабочен жизнью и собой. Я вижу мало людей, которые не оза- бочены собой. Вижу мало людей, в которых есть что-то магическое, исключительное, доброе. Их единицы. (А может, всё это ерунда.) Моё лицо очень красивое, лишь с некоторых ракурсов я бы "сделала получше". Я ассоциирую себя с тигром из американского мультика про Винни-Пуха. Если бы я не знала себя и смотрела на своё лицо, чтобы прочитать его, то нашла бы безумие, особенно если на моём лице была бы улыбка. Мне трудно улыбаться "нормально". Не знаю, почему. Моя младшая делает губки, фотографируется, ставит в рамочку на страничку в соцсети. Везде губки. Она так далека от меня, я боюсь, она не сможет продолжить моё дело. Мои наставления про естественность, про фотографии вообще и зачем их выкладывать столько, они на неё не действуют. "Модно". Есть мода, а есть глупая пошесть. Ну кто знал, что сегодня мы будем убирать лабораторию? А я одела черное-пре- черное платье. И конечно, выпросила себе самую большую метлу и изображала ведь- му. Было весело. Есть люди интроверты, есть люди экстраверты, есть те, кто посерединке, а есть те, кого бросает в стороны на самые края, как меня, так что вся эта классифика- ция - чушь полная. Сегодня просто не могу себя заставить выйти из дома. И пого- да вроде бы хорошая, даже слишком. Сейчас кажется, что если был бы ливень, я бы пошла. Звонит Виолка. Прячу телефон под подушку. Всё еще слишком громко. В шкаф! Уже точно поздно выходить. Утвердившись с этой мыслью я расслабляюсь и начинаю с огромной жадностью поглощать музыку. Музыку я отбираю тщательно. Остаются малоизвестные шедевры, но и из популяр- ного кое-что бывает. Шедеврами я делюсь с друзьями и многие благодарят меня за эти открытия. Но, к моему сожалению, не все, а точнее, никто не получает таких же ощущений от некоторых песен, какие получаю я: от некоторых песен эффект как от прихода. Я знаю двоих человек, которые знают, о каком эффекте я говорю, но у них есть свои "особые" песни. Это так круто. Я имею в виду музыку как явление. Я имею в виду такую шедевральную музыку, которую имею в виду... Мы сидим на трубах тепломагистрали и он всё время норовится обнять меня. Ле- тнее вечернее небо затянуто неподвижными невыразительными тучами. Воздух очень свежий, есть ветерок. На этот раз не буду отходить и пересаживаться: - Слушай, не надо меня обнимать. В ответ лишь неуклюжий смешок. Приструнился. Вот и славно. Я становлюсь ко- лючей. "Ты просто еще не нашла того самого", - говорит Виолка. Но я-то знаю, что уже была уверена, абсолютно уверена, что нашла того самого и всё оказалось спло- шной ошибкой. Люди культивируют в себе эти эмоции. Чем сильнее удаётся себя об- мануть, тем "самее" "тот". На самом деле мы все бесконечно разные и чужие. И из настоящих чувств могут оставаться только уважение и... нет, не буду говорить слово "любовь", его слишком опошлили. Одно могу сказать точно: настоящие чувства основаны на многолетнем опыте взаимодействия. Всё остальное надумано и лишне. Он погрустнел. Я его обидела? Он пошел к ребятам. Возвращается: - Мы в магазин, кому что взять? Оля уточняет, собираются ли они пить и заказывает себе слабоалкоголку. Я - ничего, у меня с собой вода. Но шоколадку бы съела. Однако он не переспросил у меня и они ушли. Значит, обиделся. Темнеет и становится холодней. Оля: - Что ты с ним так? Вы поссорились? Фыркаю. - Да мы вообще не вместе. Я и так слишком вежлива. Не люблю, когда обижаются, когда не имеют права обижаться. Вообще сложно при- думать причину для обиды. Обычно это задевание эго. Если твоё эго задето, значит оно раздуто и только. Вот такие люди могут стать моими врагами. Потому, что я не иду на компромиссы. Конечно, у меня тоже есть эго. Но мне можно. Потому, что я себя люблю. Знаю, что что-то здесь "неправильно". Ничего, исправлюсь. Не хочу здесь сидеть. - Не хочу здесь сидеть. - Что, ты пойдешь? Подожди, пусть вернутся, тебя же некому провести. - И сама дойду, не нужны мне пьяные поводыри. - Ну хочешь, мне сейчас бутылку принесут, пойдем вместе... - Не надо. Обнимаемся на прощание.