Передо мной стоял дом. Небольшой, высотою всего в пару этажей; его старые кирпичные стены были покрыты белой сыплющейся штукатуркой, а резные двери, располагавшиеся прямо у входа, встречали зрителя монолитностью жирной зелёной краски - где-то можно было прощупать пальцами подтёки. Дом был хоть и небольшим, но очень знакомым в плане восприятия объема – сопоставляя его высоту и ширину с моей, я воспринимал его не как нечто крупное настолько, что составляло часть внешнего мира (горы, земля, небо, пески), а как вполне осязаемое и способное к контакту формирование. Также он не был инструментом, мелочью, предметом: размеры его, в несколько раз превышающие мои, не позволяли ухватить взглядом все детали, понять его, заставляя принимать дом как некое равноправное существо.
Дом стоял один, на пустыре, в глуши: по сторонам, куда не бросишь взгляд, пролегали тёмно-зелёные дали. Я внимательно осмотрел постройку со всех сторон. Солнечные лучи выделяли на бескрайнем фоне леса тёмную крышу, и куда-то вдаль уходил задний дворик, огороженный низеньким косым забором. Маленькие крыластые птички тучей взметали в небо позади меня: их было множество, и мелькали они так часто, что я не мог выделить глазами отдельных особей. Вне стаи, вне тёмного облака, витающего в небе, их не существовало - да и не могло существовать. Я сделал несколько шагов по направлению к дому.
Приблизившись к нему вплотную, я широко обхватил шершавую стенку руками: далее я принялся медленно водить по ней ладонями, ощупывая каждый выступ, каждый кирпичик, каждую неровность. Мне хотелось понять этот дом, почувствовать его на своих пальцах, установить, какой именно он занимает кусок действительности. Обойдя его до конца, я успокоился. Последний взгляд вызвал тяжесть в груди и чувство, будто что-то сильно надавило на верхнюю часть глазных яблок. Больше я в ту сторону не смотрел.