Мороженое
Мне никогда не нравились летние каникулы. В школу теперь ходить было не нужно, и всё своё свободное время я страдал от безделья. Прогулки под беспощадным июньским солнцем нисколько не приносили мне удовольствия: с улицы я возвращался мокрый от пота, обгоревший, искусанный мошкарой, пыльный и усталый. Но и дома мне не удавалось чувствовать себя комфортно: благодаря советскому архитектурному гению внутри нашей «хрущёвки» было ещё жарче, чем снаружи. Прохладные ванны и чай со льдом в какой-то мере спасали, но ненадолго. Поэтому всё, что мне оставалось, — это сидеть в парке под заботливой тенью раскидистого вяза c книгой в руках. Летом я предпочитал читать рождественские рассказы и биографии полярников.
Обычно, погрузившись в чтение, я старался не отвлекаться на редких посетителей парка: мимо проходили влюблённые парочки, проезжали дети на роликах, на лавочках лениво потягивали пиво мужчины бандитской наружности, одетые по последней моде девяностых. Однако иногда я давал глазам отдохнуть, наблюдая за причудливой игрой света, запутавшегося в ветках деревьев.
Отложив книгу в сторону, я заметил, что привычный унылый пейзаж парка был нарушен. В нескольких метрах от моей лавочки рабочие устанавливали ларёк с мороженым.
Из-за хронического тонзиллита мороженое мне было нельзя, но даже если было бы можно, я бы к нему не притронулся. Мерзкая приторная масса сначала обжигала холодом язык, а затем отдавалась ноющей болью в зубах. Ещё мороженое имело мерзкую привычку таять на солнце быстрее, чем я успевал его съесть, поэтому вскоре оно превращалось в нечто мягкое, липкое и несъедобное.
Но вдруг моё предубеждение против мороженого будто бы сдуло ветром, как тополиный пух, когда я увидел её.
К тому времени рабочие уже практически закончили возиться с установкой холодильника, и девушка примерно моего возраста устроилась на пластмассовой табуретке под зонтиком. В руке она держала телефон и с безразличным видом водила пальцем по экрану. Когда я пытался рассмотреть её получше, глаза резал яркий свет, будто бы я смотрел на беспощадное июньское солнце. От девушки, казалось, исходил нестерпимый жар, и становилось понятно, зачем нужен был холодильник: иначе всё мороженое растаяло бы. На её лице лежал лёгкий загар, оттеняемый ярко-голубыми глазами цвета летнего неба. Пепельно-светлые волосы, выглядевшие выгоревшими, были собраны в небольшой узел на затылке. Короткие спортивные шорты обнажали стройные смуглые ноги. В левой руке она держала эскимо в шоколадной глазури, методично его покусывая.
Неожиданно я понял, что больше не могу бороться с растущим желанием скупить всё мороженое в ларьке с продавщицей в придачу. Пошарив по карманам, я наскрёб немного мелочи и пошёл в сторону девушки.
С каждым шагом идти было всё труднее. Лето дышало мне раскалённым воздухом прямо в лицо. Ещё немного, и на нём бы появились волдыри от ожогов. Я чувствовал себя бедуином, затерявшимся в адском пекле пустыни.
Но вот он, наконец, заветный оазис, ещё секунду назад казавшийся лихорадочной игрой воображения. На меня глядели десятки сортов мороженого: рожки, стаканчики, эскимо, огромные брикеты пломбира. К сожалению, денег у меня хватало только на убогий перемороженный стаканчик с шоколадной крошкой.
— Одну «Бирюсинку», пожалуйста. Девушка молча открыла холодильник и жестом показала взять мороженое. Она даже не взглянула на меня, так и не оторвав своего взгляда от телефона.
Наверное, когда хочешь с кем-то познакомиться, нужно поздороваться, представиться, завязать диалог, немного пошутить, обменяться номерами. Но на тот момент это казалось мне неестественным, поэтому я просто расплатился и ушёл. Сев на лавочку в спасительной прохладе тени, я начал давиться купленным пломбиром. Горло неприятно покалывало, но желание вновь подойти к милой продавщице было сильнее любых моих страхов насчёт ангины.
Пока я бегал домой за деньгами, до меня дошло, что я изначально не сумел произвести на девушку нужное впечатление. Конечно же, с чего бы вдруг такой красавице обращать внимание на парня, покупающего третьесортную «Бирюсинку» за десять рублей? Я решил кардинально сменить тактику, поэтому, когда я вновь подошёл к ларьку, я купил себе самый большой и дорогой рожок в броской обёртке. Однако девушка вновь даже не посмотрела в мою сторону. Разочарованный и посрамлённый, я отправился к себе обратно на лавочку.
Я крепко задумался. Что я делаю не так? Возможно, лучше было купить эскимо? Или, может, рожок — это слишком вызывающе и вульгарно? Сам того не заметив, я машинально проглотил добрую половину купленной мной порции мороженого, но тут я дошёл до противного клубничного конфитюра, и меня чуть не вырвало. В отвращении я выбросил остаток рожка в урну.
Неожиданно меня осенило. Господи, какой же я идиот! Сам купил себе вот уже два мороженых, а прекрасной даме так ничего и не предложил! Неудивительно, почему такая тонкая натура, как она, решила наказать меня за мою бестактность холодным безразличием. Уверенным шагом я направился к ларьку в третий раз.
— Привет, ты мороженое не хочешь? — начал я. Девушка едва заметно кивнула головой. Не знаю, чего в этом кивке было больше: «да» или «просто оставь меня в покое».
— Тогда два «Золотых стандарта», пожалуйста. Она опять молча открыла холодильник и дала мне сдачу. Улыбаясь, я протянул ей мороженое.
— Кстати, меня Костей зовут. — Девушка в недоумении уставилась на протянутый ей стаканчик пломбира. Только сейчас я заметил, что она  была в наушниках. Выходит, на протяжении всего это времени я говорил сам с собой.
Я смутился и покраснел. Нелепо пролепетав извинения, я быстрым шагом заторопился прочь. Мороженое случайно выпало у меня из рук, и я неловко нагнулся, чтобы подобрать его. Но девушке, похоже, вовсе не было до меня дела. Она по-прежнему сидела на пластмассовой табуретке под зонтиком, лениво с кем-то переписываясь.
Мне нужно было заесть свой позор. Не обращая внимания уже ни на раздираемое болью горло, ни на тошнотворный сладковатый вкус мороженого, я съел две порции за один присест.
Ветер усиливался, на небе собирались грозовые тучи. Я заторопился домой. Идти было минут десять, но я всё равно попал под ливень. Вода ледяными струями пропитала каждую клеточку моего тела, залила глаза, нос и уши. Я будто бы тонул.
Когда я пришёл домой, я чуть не свалился с ног. Голова раскалывалась, горло драло наждачкой, а на лбу можно было жарить яичницу. На следующий день меня забрали в больницу с ангиной, где мне удалили миндалины. Теперь я мог есть столько мороженого, сколько влезет, но почему-то с тех пор меня передёргивает от одного его вида.
Больше в тот парк я не хожу.