Пролог.

Они пришли на рассвете, грязные, оборванные и нищие, с топорами за поясом, с кудлатыми бородами. Их было тридцать или сорок - и они, как пояснил их рыжеволосый предводитель, служили герцогине Эльзе Торнвальд, претендентке на престол. В битве у Рыжего ручья король Уильям разбил и рассеял войска мятежников - и теперь они разбежались кто куда, спасая собственные шкуры. Эти подались на юг и вскоре добрались до Эрчейза, небольшой деревни в предгорье Драконьего хребта.
Староста вывел им половину скота, еще не отобранного фуражирами, собрал по деревне медяков и дал мятежникам попробовать отличного мягкого сыра, замешанного с творогом - Эрчейз славился таким. Но рыжеволосый предводитель все равно остался недоволен.
- Этого не хватит. Мы так даже до границы не дойдем, сожрем все еще на полпути. Открывай закрома. Я носом чую - у вас, сволочей, еще что-то припрятано.
- Но это всё! - чуть ли не плакал староста.
- Врешь, - ощерился мятежник. - Парни, проверьте по домам. У них еще что-то есть. Что найдем - наше.
Бандиты ухмыльнулись.
А предводитель, повернувшись к старосте, набрал драгоценный сыр в пригоршню и с размаху швырнул на землю.
- А это дерьмо себе оставьте.
Первые мятежники потянулись уже к единственной улице, однако их встретил деревенский люд - и мужчины, и женщины. Выстроившись в неровный ряд, они угрюмо смотрели на мятежников, не пуская их к своим домам.
- Че стоишь? - спросил один из мятежников, звероподобный детина, и толкнул в грудь матушку Алису. Женщина опрокинулась, и бандиты расхохотались, глядя на ее панталоны. Она постанывала от боли, и все пыталась прикрыться. Среди деревенских пошел недовольный гул - и в следующий момент папаша Джармен, муж Алисы, ударил бандита в ухо - да так, что тот не удержался и рухнул на колени, завывая от боли.
- Твари, - прорычал предводитель, выхватывая из-за пояса топор.
- Подождите! - закричал староста, кидаясь ему в ноги. - Это все нечаянно, мы вас все сейчас отдадим!
Но драка уже началась.
Один из бандитов налетел на папашу Джармена, который помогал своей жене встать на ноги, и воткнул ему топор в спину. Удар заставил Джармена покачнуться. Он выпрямился, голося от боли, кровь хлестала из раны. Матушка Алиса завизжала. Кто-то убил старика Лоренса - он лежал, привалившись к ограде, и смотрел невидящими глазами перед собой; из раскрывшегося горла валил кровавый пар. Джоррик-кузнец замахнулся огромным молотом, но мятежник присел и ловко полоснул его ножом по животу. Кузнец уронил молот и истошно завопил; из раны, на первый взгляд не опасной, упруго лезли синеватые кишки. Двое пастухов, отец и сынок Дорваны, сообща навалились на одного из мятежников; но отец оступился в крови и поскользнулся, а сына зарезал сзади другой бандит. Отец Дорван попытался встать, чтобы добраться до убийцы сына, но на него навалился огромный бандит и ножом распорол горло. Ряды деревенских распались. Потеряв все свое мужество, они врассыпную бросились к своим домам, но их один
за другим настигали опьяневшие от крови бандиты. Юную Марику Дорван зажали у ограды и порвали платье; она отбивалась, уже не веря в спасение, на одном только ужасе. Какой-то мятежник размахнулся и наотмашь хлестнул девочку по лицу; в следующий момент она уже лежала на земле, и двое бандитов разводили ее ноги в стороны, пока третий возился с завязками штанов.
Предводитель весело глянул на старосту, который так и не поднялся с колен и лишь потрясенно глядел на бойню.
- Эх, хорошо деремся. Были лучшими.
Староста завыл. По его лицу текли слезы.
- Я же говорил - что найдем, наше, - пожал плечами бандит и прикончил старика, вогнав топор ему между шеей и плечом. Из глубокой раны фонтаном ударила кровь, окатив предводителя с головы до ног. Выдернув топор, он присоединился к схватке - хотя это было уже просто добивание выживших.
"Чертовы топоры" работали слаженно и чисто. На своем Севере они действительно были из лучших. Принимали участие в войне двух Эдриков, в подавлении мятежа Джока; уничтожали рыбаков, поднявших бунт против герцога Фолланды - и не раз скрещивали топоры с волосатыми полулюдьми из Стылых земель. Их призвала Эльза Торнвальд, чтобы восстановить справедливость и вернуть Торнвальдам королевский престол. Но здесь, на Юге, большом и плодородном, жило слишком много людей, и все они были против герцогини. Всех не перебить.
Но они старались.
В деревне жило с полсотни людей, и все они были убиты, кроме Марики Дорван и еще нескольких девушек, которых решили взять с собой. Одна из них до сих пор прижимала к груди истерзанное тело своего младенца - бандит, прежде чем изнасиловать ее, не стал церемониться и, швырнув на пол истошно орущего младенца, пару раз наступил на него.
Предводитель оглядел свой отряд и спросил:
- Все живые?
- Все, - ответили ему.
Да он и сам это видел. Только толстяку раскровянили голову, и теперь он стоял, пошатываясь, с бледным лицом.
- Отдыхать не будем, - скомандовал предводитель. - Как бы нас не догнали. Берите, что есть, и пошли.
Кровь на его лице ссохлась, и кожа под ней стала чесаться. От этого у предводитель испортилось настроение. Когда его взгляд в очередной раз зацепился за окровавленное тело младенца - он вдруг рассвирепел и одним ударом выбил трупик из рук матери.
- Сука тупая! Он сдох уже!
Девушка истошно завопила и бросилась на колени, прижала тело к себе вновь. Чувствуя в себе закипающую ярость, предводитель шагнул к ней - но тут на нем с воплем повисла Марика. Она изо всех сил колотила мучителя по спине, дернула сзади за бороду, попыталась укусить; развернувшись, он изо всех сил ударил ее в распяленный в крике рот, выбив сразу несколько зубов.
Захлебываясь кровью, Марика рухнула на землю. Рядом оказался уже предводитель. В его глазах горела холодная ярость. Достав топор, он одним могучим ударом раскроил ей лицо, развалив его на две половинки. Вопль прекратился. Девушка лежала навзничь, судорожно подергивая конечностями. Кровь впитывалась в землю, источая пар. Кто-то из пленниц закричал. Мать выронила своего младенца, сжалась и закрыла уши руками, судорожно всхлипывая.
Предводитель опустил топор.
- Все, пошли, - утомленно произнес он.


Солнце стояло уже в зените, когда в деревню пришел волшебник Эгмонт. Он был стар, но еще крепок, с широкими плечам и почти полностью облысевшей головой. Длинная седоватая борода у него была завязана в узел. Волшебник шел, неся за спиной котомку и опираясь на окованный железом посох.
Оглядев следы бойни, волшебник с досадой покачал головой.
- Не успел.
Чутье редко подводило его. Он знал, что найдет в этой деревне преемника, молодого мага с превосходным потенциалом, которому он поможет раскрыться. Но, как на зло, все убиты.
- Нельзя было потерпеть еще хотя бы полдня? - спросил Эгмонт у мертвого папаши Джармена. - Идиоты. Все так и норовят меня подвести. Никому нельзя доверять!
Внезапно его внимание привлек длинный кровавый след. Он шел от середины дороги - и вел в ближайший дом. Заинтригованный, волшебник зашел внутрь и вдруг заметил на полу скорчившееся тело. Руки были прижаты к лицу. Посохом откинув их от лица, волшебник понял, что перед ним...
Труп девушки с разрубленным лицом.
Умерла совсем недавно.
Видимо, получила смертельное ранение, но выжила, смогла даже в дом вползти, но с такими ранами долго не протянуть. Но вот что интересно - в ней Эгмонт вдруг ощутил след Скверны. Слабый, не ощутимый почти. Но он был. Тонкий гнилостный аромат, похожий в чем-то на запах серы.
Да, это тот, кого искал. Точнее, та.
Волшебница.
Эгмонт поморщился. Если честно, он не верил, что женщинам под силу справиться с мощью Скверны. Статистика это подтверждала: волшебниц было в десять раз меньше, чем волшебников, и все они были какими-то... нестабильными.
Одна вот, Эльза Торнвальд, все королевство ввергла в смуту и ничуть не раскаивалась в этом. Ну да не нам ее судить. Магам такого уровня только Бог судья.
А он просто скромный волшебник с посохом.
Эгмонт с неохотой достал из-за спины котомку. Ему совсем не хотелось инициировать труп, да еще и женский.
Но делать нечего. Именно это существо было предназначена ему в ученики: судьба идет своими тропами, и с них не свернуть, хоть ты в лепешку расшибись. Хорошо, что она умерла совсем недавно: ее Ид можно вернуть из-за Грани. Однако и плата за такое будет соответствующей.
- Моя магия, - с досадой произнес Эгмонт. - Почти всю силу придется отдать... А если она окажется нестабильной? Надо будет на нее ошейник надеть. Учить эту малолетку. Надо же, именно об этом я всю жизнь мечтал.
Продолжая ворчать под нос, он достал из кармана мел и начал чертить вокруг тела Марики Дорвен пентаграмму.