Я смыл дерьмо, натянул штаны и вышел из туалета. Мыть руки было лень. Господи, я так устал, я так изможден. Если я подхвачу какую-нибудь заразу от собственного же говна и подохну, это будет так несправедливо. Ты же не поступишь так со мной? Я посмотрел в потолок. Плитка на некоторых местах слегка отклеилась, и периодически оттуда вылезали мокрицы. «Откуда вы там, блять, беретесь?», — только и успел подумать я, когда мерзкое насекомое упало мне на лицо и отскочило на пол. Я выругался и наклонился, чтобы подобрать мокрицу, но не смог найти её. Нахуй.
Прокашлялся и вошел на кухню. В холодильнике были остатки колбасы, лежавшие на тарелочке. Я взял тарелку и понес к себе в комнату. В ней было тихо и темно. Я поставил тарелку на тумбочку, стоявшую возле кровати, и лег рядом. Господь. Мокрица, упавшая мне на ебло — это совпадение или божий замысел? Это был знак свыше? Если так, ты давно уже должен был понять, что эти знаки на меня не действуют. Хуйнёй ты маешься, боженька. Тратишь своё время на такое говно, пока инвалиды умирают обосранными в своих каталках. Пока педофилы насилуют маленьких девочек. Пока идет война, пока танки стреляют в твои собственные церкви. Чем ты занят, долбоёб? Что ты творишь?
Я лежал, прислушиваясь к тишине и борясь с искушением понюхать свои пальцы, которыми минуту назад ковырялся в жопе. Конечно, они не соприкасались с жопой напрямую, между пальцами и жопой была туалетная бумага. Но всё же запах должен был быть. Он всегда есть. Я начал бороться с привычкой  нюхать свое говно с тех пор, когда это заметил мой брат, зашедший в гости. Борьба идет с переменным успехом.
Взял кусочек колбаски и засунул его себе в рот. На вкус как резина, сваренная в блевоте. Неплохо, короче говоря. Я жевал колбасу, стараясь не вдыхать запах пальцев. Я лежал с закрытыми глазами. Мне не давала покоя Вселенная и ее бескрайние просторы. Я смотрел на холодный космос, летал среди звезд и комет, я покорял планеты и ебал миловидных инопланетяночек во все их инопланетные щели. Я строил дома на безжизненной песчаной планете для своих гибридных инопланетных детей. Целый ёбаный город для уродцев с щупальцами и закрученными в бараний рог писюнами… Зато их тоже можно было ебать без страха кровосмешения, потому что инопланетянам похуй! От такого у меня даже привстал хуй, но вот в дверь позвонили, мне пришлось открыть глаза и вернуться на родную планету.
Бывало ли у тебя такое, господь, что тебе нужно идти открывать дверь, но твой хуй стоит и если  кто-то заметит, получится очень неловко? А бывало ли у тебя, что ты пытаешься рукой опустить его, просовываешь вглубь трусов, но от таких движений он только твердеет? Я создан по твоему образу, по твоему подобию, если ты говоришь, что у тебя не бывает нежелательных стояков, то пошел ты на хуй, господь! Вот так.
Подошел к двери.
— Кто?
— Это я, Василич, ёпта, открывай блять давай, залупосос гнойный.
Василич был моим другом. Моим лучшим и единственным другом, с которым я пережил довольно многое. Нихуя мы с ним не пережили, конечно же, его жизнь была еще более серой и унылой, чем моя. В наших жизнях ничего не происходило, мы были одинокими волками, воющими на луну, но иногда волчары собирались в моей квартире, чтобы побазарить за жизнь.
— Проходи, мудень ебаный.
Василич выглядел как всегда, усталым и безумным. В руках он держал какой-то газетный сверток. Он прошел на кухню и уселся за стол.
— Наливай блять давай, ебать тебя в рот, пидорасище, — сказал Василич.
— Тебе чай или кофе?
— А тот ебучий чай который блять с лимоном у тебя еще остался ебать?
— Нет.
— Ну ладно сука ебучая, наливай блять чай. Охуевший.
Я достал один стакан, взял давно остывший чайник с плиты — Василич не пил горячий чай — и налил в стакан воды. Достал из шкафа коробочку с чайными пакетиками и поставил на стол.
— Дальше сам, Василич.
— Охуеть, уебанская ты блядина, пришел блять к своему любимому дружбану в обоссанные гости…
— Да я тебя на хую вертел, Василич.
Василич пил холодный чай, в котором плавала накипь из чайника, а я сидел, подперев голову рукой. Постепенно моя голова начала сползать вниз, или же кулак поднимался вверх по лицу, но через какие-то мгновения мой нос уткнулся в те самые пальцы, которыми я натирал свой зад. Господи, какой запах. Я не верю, что ты мог создать его, рассчитывая на то, что у кого-то он будет вызывать отвращение. Я просто не могу в это поверить, ведь у всего есть свой замысел… Да, я немного странноватый тип, но что есть странность? Что такое нормальность в этом мире? У меня был гомосексуальный опыт в детстве со своими сверстниками, у Василича тоже. И нет, с Василичем у меня не было гомосексуального опыта. Мы, как говорится, пизды не нюхали, конечно, но всегда считали себя убежденными натуралами. Не знаю, как Василич, а я тогда в детстве представлял себе маленькую красивую девочку в синеньком платьице и белоснежных носочках…
— Ну хули такой грустный сидишь, ебун блять долбоебский? — спросил Василич, — Чё ты ебать?
— Да задумался просто, Василич.
— Гляди чё расскажу, блять, охуеешь. Ну короче проснулся я блять вчера с утра пораньше, нахуй, и думаю дай-ка вздрочну крепко так, бодро блять, чтобы до конца дня энергии хватило. Королевская дрочка, блять, иначе и не скажешь, ептись. Итак, сажусь за комп ебучий, блять, захожу в поисковик, вбиваю «порнуха для королевской дрочки». И ведь блять нашлось, сука! Достаю хер, включаю видео и откидываюсь на спинку своего пидорского кресла. Ну и слухай чё там блять происходит, значит. Короче показывают негра крупным планом, лысый такой блять негр, ну и конечно лампы хуево поставлены и у него на лысине такой отблеск пидорский, но не суть.
— Ох уж мне твои истории про дрочку, Василич…
— Ну ебать ты прикинь, негр — учитель в школе! Америкосы блять наснимали, со своей толерастией. Короче блять дальше. Сидит у него за партой такая телочка хорошенькая, грудастая, молоденькая, сочная.. Ну и она ему что-то по американскому говорит, нихуя не понятно, хоть бы блять титры по низу пустили… Короче черножопый такой встает со стола и к ней подходит, а она такая блядища типа невинная вся, ну ничё думаю щас он ее оттарабанит как следует блять. Отжарит нахуй! Ну и ебать а она в форме школьной, он ее за сиськи хвать нахуй! Пуговицы блять рвет, мудозвон ебаный, а они такие вываливаются нахуй, ёб твою мать как же я охуел! Это блять самые охуенные титьки какие я только видывал, нахуй! Сует ей такой свою черную руку в юбку, достает оттуда трусищи обоссанные нахуй, а она стонет, шалава блять.. Ебать, как же это охуенно было! А потом негр такой хуякс и сдергивает юбку одной рукой, а она голая блять! И пиздища-то у нее волосатая вся! Ебать, сколько там волосни было! Да это же ебаные заросли, гореть моей жопе нахуй!
Василич замолчал.
— А что дальше-то было?
— Ну блять я вообще привык к бритым кискам, поэтому я сначала такой типа фу фу фу блять. А потом как молнией шарахнуло меня блять, я как охуел, и как кончил блять! Ёб твою мать, да из меня полило как из ведра… Я так с пятого класса не кончал. Блять, ты бы видел эту волосатую суку, пиздец какая она охуевшая! Блять, ты прикинь, он ее даже ебать не начал, я уже выстрелил. Давненько такой порнухи я не видал.
— Эх, Василич, что ж ты за человек, — сказал я и потрепал его за ухо.
— Бабу нам с тобой надо, причем срочно блять, — ответил Василич.
С этим сложно было спорить. Да и зачем спорить — прикоснуться к женскому телу я хотел больше всего на свете. Это было мое главное желание, моя заветная мечта, моя единственная цель в жизни — засунуть свой член в чью-нибудь пизду, да «оттарабанить», как говорит Василич. Девочки в школе сторонились меня, потому что кто-то пустил слух, якобы я голубой. Да и после школы ситуация не менялась, хотя теперь уже про меня не рассказывали всякие выдумки. Я пытался понравиться хоть кому-нибудь, я влюблялся в каждую девушку, которая просто смотрела в мою сторону. Я прекратил считать своих «единственных», когда их число перевалило за сотню. «Просто не мой человек»,  — так я оправдывал свои неудачи на личном фронте. Но время шло, и мой человек не находился. Зато онанизм был всегда под рукой. Господи, какой нелепый каламбур.
— Я тебе блять давно говорю, пидоросос, — продолжал Василич, — берешь эти, ну пусть полторы тыщи. Звонишь по номеру, который блять в подъезде на стене написан. «Алло здрасьте», блять, «это у вас шлюх выдают? Мне пожалуйста с самыми большими сиськами на час. Доставка за ваш счёт». И всё блять! Дело в шляпе! Но нет же, уёбок, тебе проще сидеть с грустным еблетом и страдать из-за недоступности ебли. Алло, пидорас, это двадцать первый век, ебля повсюду. Стоит только поднять жопу и все пизды мира у твоих ног. Блять.
— Вот ты такой умный, Василич, а хули ты сам так не сделаешь?
— Да пошел ты нахуй с такими вопросами, — сказал Василич и швырнул свой пустой стакан на пол.
— А что сразу нахуй? Ты же сам сидишь и ноешь про то, как тебе баба нужна, рассказываешь, как ты дрочишь! Да меня доебали твои истории, Василич! Я сыт по горло рассказами про порнуху! Умник, блять, нашелся, жизни меня учить собрался! Так пойди да поебись, раз ебля повсюду, а не затирай мне про негров!
—Да у шлюх блять один СПИД в пизде, — промямлил Василич.
— Какой нахуй СПИД, Василич? Что ты, блять, несешь? Ты передач что ли умных насмотрелся? Давай мне еще про эболу скажи, долбоёб.
—Ну да, ты прав, СПИД тут не при чём. Ты же, блять, знаешь, что у меня родинка на яйцах, я стесняюсь. Так бы я уже весь город выеб.
— Блять, Василич, ты же не к школьницам трахаться пойдешь, а к проституткам. Они за это деньги получают, им похую на твою родинку. Для них это просто заработок, не больше. Поебешься вдоволь. Оттарабанишь шлюху с самыми большими сиськами, разве не этого ты хочешь?
— А хули ты не оттарабанишь, раз такой умный?! — заорал Василич, — Типа это я один блять уебок такой рассказываю, как дрочу на порнуху! Сука, блять, да ты же сам рассказывал, как смотришь как лесбиянки пердят друг на друга, а потом вылизывают задницы друг другу! Кто мне блять это рассказывал? Ты, уёбок мерзкий. Фу, да ты блять от одиночества совсем с катушек слетел, ты блять послушай как это мерзко звучит! Ты дрочишь на пердёж! Пердёж, блять! Пердёж! Ебать ты извращенец, меня воротит от тебя! Если кто-то должен пойти потрахаться со шлюхой, так это ты, ты же скоро на говно дрочить начнешь, дегенерат хуев!
Да, к сожалению, Василич знал даже о таких мельчайших подробностях моей интимной жизни. Запросы «lesbian fart» и «lesbian ass licking» действительно лидируют в моей истории поисков. Зачем я ему об этом рассказал? Но это же просто порно, в конце концов! На то оно и порно, что это фантазия, что-то нереальное, что существует только на экране моего ноутбука. В жизни у меня бы даже не встал, если бы моя партнерша вдруг начала выпускать газы. Это работает только в порно, я уверен. А ты что думаешь, господь? Не нарушает ли такое порно никаких заповедей? Ебля в нашей крови, мы размножаемся при помощи ебли, как ебля может быть грехом? А, господь? Молчишь? То-то и оно.
— Василич, ты даун ебаный. Если бы я хотел просто поебаться, да я бы хоть сегодня поебался. Сегодня же, слышишь? Но что такое секс без чувств, без симпатии? Ну ты представь, приходишь ты к шлюхе, а она ноги раздвинула и ждет, пока ты закончишь. Ебешь её, а она думает, куда потратит твои несчастные полторы тысячи! Туфли купить, или набухаться? А может прокладок на все полторы купить, или еще какой бабской хуйни… Понимаешь, о чем я говорю? Она же равнодушна. Приятно тебе будет ебать такую?
— Приятно! — выкрикнул Василич, а потом смутился, вспомнив, в чем суть спора. — То есть, нет, конечно блять. С другой стороны, уёбок, посмотри на свою жизнь. Кому ты блять нужен? Какая дура захочет трахаться с тобой, из каких интересно нахуй чувств? Блять я хуею с тебя! Не найдется такой пизды, которая добровольно бы пустила тебя блять внутрь нахуй! Не найдется, блять, когда ты проссышь уже? Так почему бы тебе не пойти и сегодня же не поебаться?
А ведь и правда — почему? Хуже уже точно не станет. Я обречен на смерть в одиночестве, так почему же я добровольно лишаю себя наслаждения от ебли? Да, аргументы Василича прозвучали добровольно убедительно…
— Я пойду ебаться, Василич, но только если ты тоже пойдешь ебаться, — сказал я и тут же пожалел об этом.
— Да хуй с тобой, пойдем блять!
Василич хотел казаться решительным, но я чувствовал, что он близок к тому, чтобы расплакаться от страха. Я пододвинул свой стул поближе к нему и слегка приобнял. Василич же в ответ вцепился в меня своими крепкими руками и задрожал. Я чувствовал на себе его взволнованное дыхание.
— Мы идем ебаться, Василич, — прошептал я и закрыл глаза.